Без названия

Вы, кстати, не понравились бы ей скорее всего. Женщина она была чопорная и нарочито строгая с посторонними. Вот я ей нравился безоговорочно, а все мои бабы и дружки — не очень. Баб она, порой и не без основания, считала вертихвостками, не умеющими ни готовить, ни одеваться, а друзей — алкоголиками и хулиганами, которые обязательно доведут любимого внучка до тюрьмы.
До тюрьмы я, конечно, не дошёл, хотя и буквально пару метров, но в целом добрая женщина была не шибко далека от истины.
Не люблю похороны. Они невероятно оглупляют людей, все становятся какими-то суеверными, не по хорошему наивными, чёрное средневековье прёт из каждой постной морды и вообще до крайности утомительный это процесс.
С приличествующим выражением посиди у гроба, участливо покивай слетевшейся со всех волостей родне, которую не видел лет сто, а то и больше, расскажи ну как у тебя дела, покажи фоточки детей-жены-собаки и так далее. Кладбище, прощальные речи, кинуть комок глины на крышку, в ресторацию на поминочки и так далее. Невероятная тоска. Но — куда деваться, так положено.
Я, так уж вышло, даже под пытками не смогу поверить во все эти загробные чудеса, и как следствие все мои мёртвые живут теперь исключительно в моей памяти и будут жить там ровно до тех пор, пока я сам не забуду и себя, и всех их, и этот мир вообще и, отключив все функции мозга, не сделаюсь беспечным прахом, коего не тяготит уж больше ничего.
Никогда не тешил я себя надеждами где-то там, непонятно где, со всеми ими встретиться, вновь на зимних каникулах проснуться беспечным школьником начальных классов от того, что январское солнце падает сквозь украшенные морозными узорами стёкла на лицо, а в квартире пахнет свежеиспеченным печеньем. Не планирую вновь пойти вместе по нашим маленьким, тесным улочкам с двухэтажными домами в тот самый магазин, по дороге надолго остановившись с соседкой и слушая абсолютно неинтересный взрослый разговор, никто не будет поправлять мне шарф и ругать родителей за то, что совершенно не следят за ребёнком и прислали его в тонюсенькой кофточке, тогда как следовало бы — в двух свитерах. Никто не скажет, что в их время так одевались лишь отъявленные голодранцы и форменная шантрапа, не сообщит, что мне давно уже пора бы сходить к цирюльнику, ибо уже глаз не видно из-за отросшей гривы и что приличным человеком, бренча на гитаре в подворотне — вырасти нельзя.
Это всё теперь только в моей голове, и нигде больше. И пусть так и будет. Ибо больше нигде и не нужно. А так — в самый раз.
|
</> |