Ариец и вшивая цыганка. Бухарест. 1944 г.
oper_1974 — 08.12.2017 "Подошел мужчина, который начал ругаться, - по крайней мере, мне так показалось, - несколько раз упомянув имя Антонеску, а затем спросил, что будет, если скоро придут русские.- К чему вопросы. Вы бы лучше обратили внимание на бомбы и спрятались прежде, чем будет слишком поздно. Это единственная вещь, которую я знаю в данный момент.
Незнакомец руководил толпой, которая с каждой секундой становилась все больше. Я сумел проскользнуть в дверь, которая вела во внутренний двор, но меня главным образом волновало то, что может случиться с моим автомобилем.
Ко мне подошла молодая девушка, проложившая себе путь через толпу локтями. Она взяла меня за руку и вполголоса затянула: "Bitte Leis, mein Herr. Bitte Leis". Это была очень молодая цыганка, столь же упрямая, как осел, и столь же грязная, как маленькая свинья.
Она носила цветную юбку, над которой была полоса коричневого тела, а выше старый рваный платок, с трудом скрывавший ее грудь. С одного боку платок немного съехал, открывая простор воображению, возможно, он соскользнул, когда она локтями расталкивала толпу, пробираясь ко мне. Я получше разглядел ее. У нее была кукольная голова с монголоидными скулами, слегка раскосые глаза и абсолютно черные волосы.
Передо мной было свободное пространство, поскольку толпа прекратила прибывать. Цыганка воспользовалась этой возможностью, чтобы закружиться в танце у меня перед носом. Я задавался вопросом, чего она хотела, а она продолжала повторять: "Bitte Leis, bitte Leis", протягивая свою руку, которая была столь же аристократической, сколь и немытой.
- Ты хочешь немного денег? Я притворно сунул свою руку в карман, и она подарила мне самую приятную улыбку, которую можно было только пожелать. Тот факт, что ее лицо отчаянно нуждалось в мытье, не беспокоил меня. Она продолжала покачивать бедрами.
Все еще притворяясь, что ищу что-то в кармане, я сказал: - Улыбка, подобная этой, стоит нескольких лей, - и добавил про себя: "Мона Лиза выглядит весьма пресно по сравнению с ней".
Ее глаза не отрывались от меня, а ее руки волнообразно двигались, как у индийской танцовщицы. Я был зачарован, словно птица перед змеей. Тот факт, что я был выше, казалось, произвел на нее впечатление.
Она подняла лицо ко мне и продолжала смотреть на меня, а платок на ее груди при каждом движении немного сдвигался. Внезапно раздался свист и поблизости взорвалась бомба. Она как будто только и ждала этого - тотчас бросилась ко мне и обхватила руками за шею.
Я был в недоумении. Не зная, что делать, я откинул голову назад и начал соображать. Новый взрыв бомбы - и девушка еще плотней прижалась ко мне. Неожиданно я испугался, что могу подцепить вшей, так что я схватил ее за плечи и отодвинул.
Мое усилие произвело прямо противоположный эффект. Едва я прикоснулся к ее коже, как она приклеилась ко мне, словно пиявка. Что я мог сделать? Я поспешно посмотрел на людей вокруг нас. Они, казалось, глядели в разные стороны.
В Бухаресте никто не устроил бы скандала из-за такого пустяка, как этот. Затем меня внезапно осенило, и я сказал: - Послушай. Если ты будешь держать свои руки вокруг моей шеи, то я не смогу дать тебе никаких денег. Это сработало. Она ослабила свою хватку, но только для того, чтобы с улыбкой протянуть свою руку. - Спасибо, господин.
Маленькая грязнуля! Я решил ее немного подразнить. Я притворился, что не понимаю. Очередной взрыв, на этот раз намного ближе. Девушка забыла о том, что просила подаяние.
Она действительно была напугана, сильно дрожала, уткнувшись лицом в мой китель. Я же был достаточно спокойным. Я привык к бомбам, но утратил привычку иметь дело с женщинами при таких обстоятельствах.
Я провел рукой вниз по ее плечам и подумал: "Какая замечательная фигура. Жалко, что у нее вши. Два часа под душем и добрая щетка, хорошая прическа и в вечернем платье с низким декольте..." О боже! Достаточно, чтобы захотеть стать художником.
Поскольку цыганка снова немного отпустила меня, я спросил ее:
- Сколько тебе лет, Sinomo... Sunimo?..
Я попытался угадать. Она подняла свою руку и начала считать на пальцах.
- Один, два, три, четыре... четырнадцать.
– Так-так, четырнадцать, и такая фигура.
Я вздохнул и подумал: "Четырнадцать, а она уже вовсю использует свое обаяние. Если я не ошибаюсь..." Я сунул руку в карман и продолжил прерванную беседу:
- Вот, возьми это за твои красивые глаза.
Ее глаза округлились, когда она смотрела на банкнот, не смея его взять.
- Живей, не валяй дурака, - сказал я. - Бери. Это твое. Ты хотела этого. Поторопись, иначе я положу это обратно в карман.
Она посмотрела на меня умоляющим взглядом, который тронул бы даже сердце из камня. Я не могу описать этот взгляд, он был лучшим в мире.
Мурлыкая словно кошка, она начала играть с пуговицами моего мундира, в то время как зенитная артиллерия вела огонь в полную силу. Я больше и не думал отталкивать девушку. Она подставила свои губы, и я почти не обратил внимание на то, насколько грязной она была.
Цыганка поцеловала меня мягко, стыдливо и робко. Я подумал: "Скорей бы стемнело". Но затем взял себя в руки. - Теперь, Sinomi... Sunimi... я должен идти. Каким грустным взглядом она посмотрела на меня.
Он смутил меня, но она быстро отвела глаза. Я взял ее за запястья и снял со своей шеи ее руки. Тогда она села на землю у меня в ногах и выглядела весьма пристыженной, едва осмеливавшейся поднять голову.
- Вы возьмете меня с собой? - спросила она. Я задумался и пришел к выводу, что это невозможно. Очевидно, я мог разместить ее сзади в автомобиле и спрятать под одеялом. Но предположим, что меня остановил бы патруль. Это было слишком опасно. А потом, что я делал бы с ней, когда вернулся?
Я с остановками произнес: - Ну, будь разумной, моя девочка. С деньгами, что я дал тебе, ты сможешь купить кое-что для своего удовольствия. Я сел в автомобиль и выехал из подворотни. Девушка сделала за мной несколько шагов, опустив руки и следя за тем, как я выруливаю. Вскоре я потерял ее из виду.
Немного позже в столовой штаба я заказал себе завтрак. Когда я закончил есть, ординарец принес счет: - Это будет сто лей, герр лейтенант.
Моего бумажника нигде не было. Поиски и ощупывания оказались бесполезными. Он пропал. Я начинал все больше и больше нервничать. В конце концов, смущенно вздохнув, я сказал ефрейтору:
- Эта маленькая грязнуля обокрала меня.
- Прошу прощения, герр лейтенант?
- Хорошо... Да, я потерял свой бумажник.
Я сжал кулаки, чтобы удержать себя в руках и не ударить в грязь лицом. Я должен был оставить свой адрес и обещать прислать деньги, которые задолжал, со следующим же курьером. Тем же вечером я вернулся домой в совершенно отвратительном настроении." - из воспоминаний обер-лейтенанта Петера Хенна.
|
</> |