Аборт

Они жили недалеко друг от друга и ездили в университет одним и тем же автобусом. Вся Лилина жизнь была сосредоточена на том, сел ли он в тот же автобус. А если да, то заметил ли ее. А если заметил, то протиснулся ли к ней. А потом сумела ли она ответить беззаботно и остроумно. И подал ли он ей руку, чтобы помочь выйти из автобуса. Она похудела и похорошела, и в первый раз не стала отказываться, когда мама предложила сшить новое демисезонное пальто из кусочков импортного шоколадного дерматина, шелковистого, как щенок кокер-спаниеля.
Постепенно они стали и возвращаться вместе. Наступили теплые дни, и они возвращались пешком и всю дорогу говорили обо всем. В основном, о нем. Он был шахматистом. Лиля плоховато играла в шахматы, и Дима был заметно разочарован. Однажды вечером они возвращались из библиотеки, и он предложил передохнуть на скамеечке в парке над рекой. Они сели, и он ее поцеловал. От него резко пахло сигаретами и шрамы от заживших юношеских прыщей царапали Лилино лицо, но она была желанна - и совершенно, немыслимо счастлива.
Дима еще два раза звал ее на свидания. Мокрые вонючие поцелуи были ничтожной платой за то, как он смотрел на нее и как вздрагивал его голос, когда он говорил: "Лиля". Потом он уехал на майские праздники в Ереван, а когда вернулся, сказал, что их отношения были ошибкой. Лиля пожала плечами, отвернулась и ушла домой одна.
Дома она заползла под одеяло и лежала там, скорчившись и слушая свои стоны. Разбитое сердце безумно колотилось и осколки его царапали что-то внутри, мешая дышать. Тело ее намеревалось выжить, но душа - душа хотела умереть! Через пару часов, душа перевесила, Лиля выбралась из-под одеяла, добрела до аптечки и проглотила все бабушкины и мамины снотворные. Три бутылочки.
Однако тело ее, не принимавшее участия в этой любви, все-таки победило! Когда родители пришли домой, оно сумело проснуться на секунду и наябедничать им о деяниях ее беспутной души. Дальше была неотложка, больница, промывание желудка и прочие неинтересные подробности. Когда Лиля проснулась, у нее сильно болело горло - от толстого шланга, который ей засунули для промывания желудка, не особенно церемонясь. Папа благоразумно заплатил врачу - попытка самоубийства не фигурировала ни в каких документах, и Лилю назавтра отпустили домой.
В груди уже не было невыносимой боли, но разговаривать, объяснять, уточнять детали она еще не могла. К тому же Лилия была слаба и валялась в кровати, имея справку от врача, позволяющую не ходить в университет три дня. Родители не приставали, говорили ласково, болтали только о пустяках. К девяти ушли на работу, и Лиля вздохнула с облегчением. Бабушка была молчалива и надежна. Вкусно готовила и следила, чтобы жизнь шла правильным порядком. К часу дня бабушка позвала Лилю обедать - легкий супчик (учитывая недавнее промывание желудка), кусочек отварной курицы и взбитое пюре. Лиля ела, бабушка, как всегда, сидела напротив. Когда Лиля отодвинула тарелку с куриной косточкой, бабушка сказала: "Лилечка! Я понимаю - ты залетела. В жизни случается... у меня есть почти сто рублей - восемьдесят семь. Если на аборт понадобится больше, я возьму из денег на хозяйство. И давай не будем говорить папе"
Лиля задохнулась от негодования
- Ты так обо мне думаешь?? Ты так... да я даже не... Нет! Не хочу с тобой разговаривать! Она хлопнула дверью - первый раз в жизни - и заперлась в своей комнате.
Назавтра она решила, что экзамены близки, надо сдавать зачеты, взять у подруг пропущенные лекции и переписать; вообще некогда разлеживаться. И несмотря на справку и на то, что двигаться не хотелось, а хотелось лежать, прикрыв глаза, отправилась в университет.
На перемене Дима подошел к ней.
- Что случилось? - спросил он. - Тебя не было два дня.
Лиля смотрела на него и представляла, содрогаясь: "Он бы спустил штаны, а мне пришлось бы задрать юбку и снять трусы... и он бы... это в триста раз хуже поцелуев. А потом надо было бы делать аборт... Как хорошо все закончилось!"
Дима ждал ответа
- Ничего особенного, - ответила она спокойно. - Простудилась немного. Уже прошло.
|
</> |