A Man Could Stand Up, краткое содержание романа, часть Ⅱ - Ⅲ.

sherlock_series — 28.09.2012 Дорогие друзья, мы с andy_zh заканчиваем делать для вас пересказы романов Форда Мэдокса Форда. Читайте с нами, читайте как мы, читайте лучше нас!




Часть вторая
Глава 4.

Титженс с Маккекни идут в землянку, где расположена штаб-квартира батальона. Там их уже ожидают младший лейтенант Аранхуэз и ефрейтор Дакетт. Кристофер пытается разобраться в документации батальона – она в крайне удручающем состоянии. Вышестоящее начальство требует срочно выслать информацию обо всем, начиная с зубных щеток и продовольствия и заканчивая религиозными взглядами солдат, прививками и состоянием бараков.
Пока Титженс изучает бумаги, Аранхуэз и Дакетт обсуждают сходство между сонетами Петрарки и Шекспира. Вот до чего дошли Королевские экспедиционные войска – четыре солдата за четыре минуты до артобстрела только и думают, что о сонетах.

Люди обычно молятся перед боем, но Титженс никогда этого не делает. Он надеется, что не случится ничего такого, что заставило бы его потерять контроль над своим рассудком. Эквивалентом молитвы для Кристофера являются конкретные дела: «Подметающий комнату, как сказано в законах Твоих, делает угодное Богу….»

Из штаба дивизии приходят указания о том, что батальон должен держаться до последнего. Это означает, что между ними и Северным морем нет никого. Возможно только подкрепление со стороны французов. Кристофер вспоминает, что ему обещали небольшое подкрепление – 16 человек из Вустерского тренировочного лагеря. Он не понимает, почему их нельзя было отправить в Вустерский батальон, расположенный рядом, чтобы солдаты могли воевать бок о бок с друзьями и земляками. Сейчас дух феодализма утерян. Раньше солдаты воевали вместе с людьми из своей деревушки под предводительством сына местного священника. При нынешних же порядках умирать приходится в одиночестве.
Аранхуэз сравнивает каверны траншей с руинами Помпеи – с их пустотой и мертвенной неподвижностью в лучах солнца. Должен начаться артобстрел. Они находятся в верхней точке окопов и поэтому уязвимы для огня. Юноша просит Титженса поговорить с Нэнси, если он погибнет. Кристофер подбадривает его - атаки может и не быть: ветер дует в сторону противника, и Гунны не захотят атаковать, находясь в своей же газовой завесе. Использование газового оружия морально уничтожило Гуннов – зло разрушает тех, кто его породил.
Аранхуэз – красивый, миниатюрный, темноволосый юноша. С самой первой встречи он привязался к Титженсу подобно тому, как ребенок в случае опасности инстинктивно цепляется за всемогущего отца, в чьём присутствии он ощущает спокойствие. А Кристофер нуждается в подобном отношении к себе, поэтому тоже привязан к парню. Главный страх Аранхуэза - быть раненым в лицо, потерять зрение и красоту. Он уверен, что в этом случае его возлюбленная Нэнси отвергнет калеку.

Слышится стрельба. Она звучит как барабанная дробь. Подобно стуку во врата в «Макбете», отражающего всю глубину торжества ужаса. Все громче и громче! Артобстрел начался. Над окопами пролетают единичные снаряды. Титженс все еще надеется, что на этом все закончится и большого артобстрела не будет.
Кристофера срочно вызывает полковник. Титженс медленно, не торопясь идет вдоль окопов. Важно, чтобы солдаты понимали - в штабе есть хотя бы один человек, действующий спокойно и размеренно. Он внезапно осознает, что совершил должностной проступок: офицер не должен ходить по пустому участку траншей без сопровождающего - в случае ранения некому будет привести доктора и санитаров, и он может погибнуть, нанеся этим ущерб королевской армии. Кристофер изменился, ответственность ожесточает сердце. Так должно быть.

Дакетт неуловимо напоминает Кристоферу Валентину Ванноп. Не только внешне (он тоже невысокий, светловолосый, с прекрасными, хотя и ничем не примечательными чертами лица), но и своей заботой и интеллигентностью: ефрейтор обсуждает сонеты с Аранхуэзом, чтобы отвлечь того от постоянного страха ранения и слепоты.
Словно по волшебству, Кристофер представляет себе, как идет по проселочной дороге рядом с Валентиной, чувствуя безмолвную близость. Удивительно, но Кристофер не думал о девушке почти две недели, за исключением периодов артобстрелов, когда он надеялся, что она не будет слишком волноваться, если узнает где он. Потому что у Титженса было ощущение, что она все время точно знает, где он. Но сейчас Кристофер снова одержим Валентиной! Сильнее, чем когда бы то ни было. Все его существо преисполнено ею, в первую очередь ее мировосприятием. Внешнее сходство с ней ефрейтора было всего лишь заблуждением. Ефрейторы не похожи на молодых девушек. Он даже не помнит точно, как выглядит Валентина. У него не тот склад ума. При мысли о девушке Кристоферу вспоминаются слова – светловолосая, курносая, с довольно широким лицом. Как будто у него есть список, в который он заглядывает, когда хочет подумать о ней. Вместо четкого образа его воображение рисует мерцающий солнечный блик.
Она - единственный человек в мире, кого Кристоферу хочется слушать и с кем ему хочется говорить. Единственная светлая голова! Титженс внезапно понимает, что если для сержант-майора из Линкольншира слово «мир» означает возможность стоять на холме в полный рост, то для него, Кристофера, это - присутствие того, с кем можно поговорить.

Глава 5.

Кабинет полковника находится в бывшем подвале, тускло освещенном свисающей с потолка лампой. Билл не может допустить, чтобы батальоном командовал сумасшедший Маккекни. Кроме того, он надеется, что Титженсу удастся привести в порядок документацию. Полковник согласен уйти в отпуск по болезни и передать ему временное командование. Кристофер вдруг осознает, что ему, на самом деле, очень хочется командовать этим батальоном, чего он сам от себя не ожидал. Билл уважает своего заместителя, идея о ненависти к нему командира была внушена Титженсу Маккекни. Полковник замечает, что человек с дарованиями Кристофера просто обязан написать достойную, правдивую книгу об этой кровавой мясорубке.
Билл просит денег в долг, он в отчаянии - раньше ему никогда не приходилось одалживаться, а все его настоящие друзья убиты. Кристофер не может одолжить полковнику наличные, но обещает гарантировать его агентам овердрафт на необходимую сумму. Так же, как он ранее гарантировал подобное Аранхуэзу, хотя и не мог себе этого позволить. (Мы нашли для вас интересный фрагмент книги Э. Хемингуэя, отражающий нестандартные взгляды Форда Мэдокса Форда на понятие «джентльмен»).

Титженс возвращается в окопы, он хочет осмотреть сырой участок, на котором все время происходят затопления. Окопы выглядят как горы красноватого гравия, приготовленного для посыпания аллей в парке. Солдатам приходится прокапывать проходы через завалы и стараться оставаться под прикрытием, чтобы не попасться на глаза немецким снайперам. Война давно превратилась в жестокую игру на выбывание, в соревнование между учеными, изобретающими все новые виды оружия. Гунны сыты войной по горло, у них нет нормального снабжения, люди вынуждены практически голодать. Английским Томми приходится нелегко, но участь немецких бойцов поистине жалка. Позапрошлой ночью Кристофер допрашивал немецкого дезертира. Но Гунн отказался рассказать о новой австрийской пушке, стреляющей снарядами в землю. Снаряды потом взрываются с необычайной мощностью и при этом издают очень мало шума. Создается впечатление, будто земля подобно гиппопотаму поднимается сама. Внешне же место взрыва выглядит так, как после взрыва мины. Один такой снаряд недавно попал туда, где протекает ручей, часть траншей затапливает, солдаты пытаются засыпать повреждение землей.
Впрочем, война в траншеях подходит к концу. И теперь либо немцы загонят их к Северному морю, либо они будут теснить немцев назад.

Глава 6.

Чертовы Гунны! Они стоят между ним и Валентиной. А он мог бы разговаривать с ней вечера напролет. Вот для чего на самом деле нужна девушка! Ее необходимо соблазнить, чтобы получить возможность разговаривать с ней когда угодно. Вы не сможете наговориться вдоволь, не живя вместе. Ведь порой, чтобы завершить какую-то беседу, нужно ждать подходящего настроения неделю, год или всю жизнь. Вот чем, в понимании Кристофера, является любовь – разговор как венец общения душ. Любовь…это слово раньше так редко встречалось в лексиконе Титженса. Но сейчас он полностью готов быть командиром батальона и возлюбленным.
Кристофер думает, что должен написать Валентине. Ведь с момента расставания за два года он не написал ей ни строчки - настоящее свинство! Он представляет, как напишет ей официальное письмо: «Данным письмом предлагаю вам жить вместе, когда закончится это шоу. По окончании военных действий вы должны быть готовы незамедлительно поступить в мое распоряжение. Подпись: Кристофер Титженс, командир 9-го Гламорганширского батальона». «Мириады жаворонков пели в унисон над её головой» - какая чушь! Жаворонки не поют в унисон. Они издают резкие звуки, подобно двум трущимся друг о друга пробкам. Будто непрестанно выкрикивают угрозы немецким пушкам. Ведомые инстинктом, они кричат практически перед каждым артобстрелом.

Титженс практически ничего не ел со вчерашнего дня и все время был на ногах. Ефрейтор Дакетт приносит кофе с ромом и сэндвичи, В ходе разговора выясняется, что ефрейтор жил рядом с Гроби. В детстве он любил бросать монетки в тот самый колодец и знает, что его глубина в два раза больше, чем высота дерева Гроби. Кристофер думает о том, что никогда не будет жить в фамильном поместье. Он отказался брать какие-либо деньги у своего брата Марка под предлогом ссоры. На самом деле, он сделал это для того, чтобы не быть обязанным подавать всем окрестным арендаторам земель пример благонравия и честности и иметь возможность начать жизнь с Валентиной. Конечно же, он не сможет жить с ней в Гроби. К счастью, у имения есть наследник, и это дает Кристоферу необходимую свободу.

Вдруг его посещают две мучительные мысли – сын ему совсем не пишет, а Валентина могла выйти замуж за клерка из Военного Министерства – полную противоположность Кристоферу. Но он гонит их от себя, понимая, что письма сына, наверняка, перехватывает мать, а Валентина, которая так любила слушать его разговоры, никогда не захочет вести подобные беседы с кем-то другим. Он обязательно ей напишет! Но нет, он не может этого сделать! Вдруг его убьют или он сойдет с ума. Если девушка узнает о такой всеохватывающей и неизменной любви к ней, весть о его смерти причинит ей куда большие страдания. Титженс полулежит, облокотившись на одно плечо, подобно статуе Микеланджело из гробницы Медичи. Только он громоздко неуклюж и весь перемазан в грязи.
Тем временем, артиллерия союзников начинает активный обстрел немецкой стороны. Шум стоит такой, что, кажется, будто наступила тьма… тьма разума. Тёмные века!

Внезапно, земля переворачивается, как усталый гиппопотам. Она медленно накрывает ефрейтора Дакетта. Все происходит очень медленно, как в замедленной съемке. Земля движется бесконечно долго, будто зависая в пространстве. Кристофера затягивает в землю по пояс. Ниже, в углублении, он видит лицо маленького Аранхуэза – совершенно бурое, с огромными черными глазами. Аранхуэз шепчет: «Спасите меня, капитан!». Титженс отвечает: «Сначала мне нужно спастись самому!». Шум стоит такой, что он не слышит своих слов. Прибегают рядовой Кокшотт и капрал, они вытаскивают Титженса из земли и снова убегают за лопатами. Титженс опускается на колени и пытается вытащить Аранхуэза, наверное, он попал в устье ручья, из которого подтапливало траншею.
Вдруг он слышит свист пули и, еще не ощущая боли, понимает, что его подстрелили. Тем не менее, Титженсу почти удается вытащить юношу. Он благодарит Бога за свою невероятную физическую силу, которая, по иронии судьбы, пригодилась ему только сейчас. Дакетта удаётся откопать живым. Титженс несет контуженного Аранхуэза вдоль траншеи. Выстрел - Аранхуэз вскрикивает, как лошадь в объятой пламенем конюшне, и закрывает руками лицо. Впоследствии, Титженс так и не сможет себе простить, что не уберег тогда юношу от обезобразившего его ранения.

Внезапно Кристофер видит в окопе роты «А» Кампиона в парадной форме, приехавшего с инспекцией из Лондона. Генерал не узнаёт Титженса, тот весь в грязи как трубочист. Признав, наконец, крестника, старый воин поражен - послать его сюда было безумием с его стороны, Титженсу нельзя находиться там, где его могут ранить. Его место – в войсках связи. Кампион намерен отправить крестника обратно.
Ситуацию нельзя так оставлять. Нужно обратиться к Главнокомандующему, к Королю, если понадобится. Генерал не имеет права так с ним разговаривать, это перенос личных отношений на служебные! Кампион относится к нему предвзято. Титженс начинает думать о цели поездки генерала в Лондон. Наверное, он хочет жениться на Сильвии!
Но Кампион принимает командование армией только в понедельник. Кристофер счастлив, что у него есть возможность еще целых пять дней командовать своим батальоном.
Аранхуэз выживет. Юноша, конечно, потеряет глаз, от которого практически ничего не осталось, но он справится.



Часть третья.
Глава 1.

Первая часть данной главы представляет собой поток сознания Валентины, благодаря чему мы можем проникнуть в мысли и сердце девушки. Валентина идет домой к Кристоферу, улицы переполнены ликующими толпами народа, полупустой дом пугает её. Прийти сюда оказалось страшнее, чем представлялось; к тому же, начальница школы предупредила девушку, что Титженс сошел с ума. Всё произошло так быстро, что у Валентины не было времени собраться с духом. Наверное, она застанет Кристофера врасплох, конечно, он будет в военной форме. Вот он сам спускается по лестнице – сумрачный, с прядями седых волос, немного скособоченный, поскольку несет под мышкой небольшой деревянный комод. Это происходит так быстро, что у девушки от волнения все плывет перед глазами. Кристофер выглядит нездоровым и неряшливым, он одет в серые домашние брюки. Валентина отмечает про себя, что ему нельзя носить такую одежду - надо будет позаботиться о внешнем виде любимого человека, ведь она собирается жить с ним. Прерывающимся голосом Титженс произносит, что собирается продать эту мебель и просит Валентину дождаться его возвращения. Он подле неё…подле неё...подле неё.
Валентина спрашивает Титженса, посылал ли он за ней – «нет». Они заходят в дом. Девушка чувствует себя ребенком, стоящим у входа в огромную черную пещеру. В доме и, правда, тихо и темно. Ставни закрыты. Неужели она будет здесь жить?
С деревянным комодом под мышкой Кристофер выглядит гротескно и неуклюже, но при этом весь светится от радости, которая будто исходит волнами подобно теплу от электрического обогревателя.
Девушка остается одна в доме, в отдалении слышится шум толпы. Да, ведь сегодня День Перемирия, а она заточена здесь, словно в монастыре! Хотя, почему заточена? Это самое прекрасное место на земле, судьба монахини не для Валентины. «Мой возлюбленный принадлежит мне, а я – ему!». Кристофер оставил открытой входную дверь, и, вместо того, чтобы убежать, она закрывает ее так нежно, будто целует его в губы. Для нее это – как символ. Она не должна уходить …не должна уходить…не должна уходить. Она проведет этот день и эту ночь с безумцем - Ночь Перемирия. На протяжении многих лет люди будут спрашивать друг друга: «Что вы делали в Ночь Перемирия?»… «Мой возлюбленный принадлежит мне, а я – ему!». Почему она все время повторяет эти строчки? Это же «Песнь песней» - цитировать ее в положении Валентины – святотатство.

Девушке страшно, она дожидается безумца в пустом доме - может, вернувшись, он убьёт ее? Но Валентина дрожит не от ужаса, а скорее от восторга при мысли, что Кристофер скоро придет. Ну а если он все-таки захочет её убить – что ж, ничего не поделаешь.
Кристофер не посылал за ней, не просил Эдит Этель звонить ей. Значит, Валентина должна чувствовать себя униженной, но это не так. Несмотря на то, что этот человек однажды предложил ей свою любовь, а потом ушел и ни разу даже не написал - девушка все равно пришла бы сюда. Она не повторит судьбу Барбары Аллен, из-за равнодушия которой скончался несчастный, больной юноша. (Мы выбрали данный ролик с отрывком из фильма по книге Ч. Диккенса без всякого намека. Просто тут исполнение песни самое душевное).




Вся мебель кажется Валентине ужасно мрачной и жалкой: офицерская походная кровать, стул, ведро с веревочной ручкой, умывальник, стол. Кровать накрыта спальным мешком из коричневой шерсти. Она не понимает, почему мебель стоит не возле стен, а посреди комнаты. Вдруг Валентине приходит в голову мысль, что Кристофер сделал это нарочно, чтобы мебель не касалась стен, о которые шуршали платья Сильвии. Не следует думать об этой женщине. Теперь мебель кажется ей не жалкой, а скромной. И прекрасной! Будто специально для неё созданной. Валентина наклоняется к кровати и целует подушки. Она обязательно достанет для Кристофера льняные наволочки! У девушки нет никаких доказательств того, что Кристофер собирается жить с ней вместе. Но, ведь, они хотят РАЗГОВАРИВАТЬ. А, чтобы иметь возможность разговаривать, жить вместе просто необходимо. Валентина хочет рассмотреть книги Титженса, среди которых много французских романов, и замечает несколько машинописных страниц текста (мы предполагаем, что Кристофер начал писать книгу по совету Билла): поверх текста карандашом выведены слова «Человек способен встать в полный рост на чертовом холме!» - «A man could stand up on a bleedin'-‘ill!» Он всё-таки выстоял, все выдержал, теперь они могут взяться за руки и вместе стоять на этом холме или забраться в какую-нибудь норку и разговаривать всю жизнь.
Она также замечает официальное юридическое письмо от Сильвии, но не позволяет себе его прочитать. Девушка решает позвонить матери и с трепетом берет телефон, нельзя начать жить с мужчиной, не поставив мать в известность. Раздается звонок, миссис Ванноп опередила дочь, она узнала от мисс Уанострокт, куда направилась полная решимости девушка. Валентина восклицает, что ещё даже толком не говорила с Титженсом и не знает, каково состояние его рассудка. Но она умрет без него, она ждала слишком долго. Девушка испугана, просит мать приказать ей вернуться – это последний шанс повернуть назад. Миссис Ванноп мудро отвечает – она не может, если подобный приказ разобьет дочери сердце. Мать и дочь английские леди – должны держать себя в руках. Валентина думает о какой-нибудь греческой цитате в духе Эврипида: «я напугана подобно жертве на алтаре, но согласна». Чувства матери понятны - «сторге», ведь так это, кажется, называется. Миссис Ванноп замечает, что необходимо найти законную возможность для союза дочери с Кристофером. На лестнице раздаются шаги.

Первое что видит Валентина – как в проеме двери появляется огромный мешок, Синяя Борода мог бы тащить в таком мешке труп своей первой жены. Титженс говорит, что надо протопить помещение, девушка может замерзнуть. Миссис Ванноп просит его взять телефонную трубку и поговорить.

Беря трубку, Кристофер коснулся прохладной рукой запястья Валентины – и это было блаженством, его прикосновение успокоило девушку и окутало... блаженством. Другого слова не подобрать! Будто вы вышли из ванны с теплым нектаром, и сквозь вас струятся потоки неги. Титженс очень медленно отпустил запястье Валентины. Это была их первая ласка.

Миссис Ванноп называет его дорогим мальчиком, почти сыном. Кристоферу неловко, он говорит с матерью девушки, которую намеревается соблазнить. Рассказывает, что четыре дня назад вышел из госпиталя и до сих пор чувствует некоторую слабость – у Титженса была небольшая пневмония и нервное расстройство из-за того, что генерал Кампион назначил его тюремщиком. Титженс был вынужден конвоировать пленных – одно из самых мучительных душевных испытаний, которое пришлось перенести. Заключенные вызывают у него отвращение, как личинки мух. Это является результатом его Торицизма. Именно свобода отличает настоящего человека от животного. А в нынешнем мире приходится жить подобно Гулливеру среди Гуигнгнмов.

С войной покончено, он демобилизован. Валентина умоляет его быть добрее к её матери. Миссис Ванноп просит их подождать и не начинать отношения. Титженс говорит, что за два года ему не удалось поговорить ни с одной живой душой. Сердце Валентины переполнено счастьем: «О, благословенный, обожаемый мужчина! Дайте мне шанс лелеять его!» Девушку пронзает внезапная мысль, прежде она думала преимущественно о физических страданиях, причиняемых войной. Теперь она ощутила все душевные муки - километры тоски в мрачной темноте поврежденного сознания. Они остаются. Человек может выстоять, выжить в войне, но душевные страдания, причиняемые этой бессмысленной бойней, преодолеть почти невозможно. "Hitherto, she had thought of the War as physical suffering only: now she saw it only as menta torture. Immense miles and miles of anguish in darkened minds. That remained. Men might stand up on hill, but the mental torture could not be expelled".

Раздается настойчивый стук в дверь, Валентина идет открывать. На пороге ужасный, небритый, наполненный ненавистью человек; он говорит что-то безумное про сонет и именует Сильвию любовницей Кампиона. Представляется капитаном и признанным латинистом Маккекни. Валентина ошарашена одной мыслью о том, что Кристофер был вынужден служить с подобными людьми, подобно Аполлону у Адмета. Маккекни проклинает своего дядю Винсента Макмастера, эта грязная свинья отказалась помочь племяннику устроиться на работу в Министерство иностранных дел. Кроме того, эта «изможденная распутница», леди Макмастер, не дозволяет ему видеть дядю, ссылаясь на какое-то нервное переутомление последнего.
Рассказывает девушке про войну, про скандал с Сильвией – Пэроуном и его трагические последствия для них всех. Валентина поражена, какой же груз душевных страданий должно быть несёт её любимый.

Снова стук в дверь. На пороге двое офицеров и высокая худая девушка – это та самая Нэнси. У молодого офицера только один глаз, вторая глазница сплошь состоит из красного шрама, вы уже поняли – это Аранхуэз. Нэнси не бросила его, неделю назад они поженились. У другого офицера только одна рука. Они тоже пришли повидать старину Титженса. Постепенно приходят всё новые и новые боевые друзья Кристофера. Аранхуэз говорит, что полковник Билл тоже придет, хотя, он и умирает. Валентина, не выдержав, поворачивается спиной, чтобы не было видно её слез.

Глава 2.

Титженс говорит миссис Ванноп по телефону, что не может развестись с женой, она мать его ребёнка. Но жить с Сильвией он не намерен.
Кристофер помнит, что позволил Кампиону жить в Гроби, если тот надумает начать политическую карьеру и баллотироваться в Западном Кливленде. Но Кампион после взрыва сказал ему, что ездил не в Гроби, а в Лондон – уж, не за тем ли, чтобы сделать Сильвию своей любовницей? Но, что более вероятно – она опять обвела старого дуралея вокруг пальца, внушив мысль о том, что негоже позволять такому злодею как Титженс осквернять лица земли, особенно в окопах под командованием Кампиона. Тот даже заявил, что Кристофер заслужил награду, но….медалей мало, и на всех их не хватает. Титженса удивила собственная мысль, если бы были доказательства адюльтера генерала и Сильвии – он бы убил старого вояку. Но это абсурдно – убить главнокомандующего. Кампион отличный военный, все его действия на союзническом фронте были безупречны.

Валентина ждала его, как и он её. Они одно целое. Кристофер всегда чувствовал, что они одно целое. Война сделала из него человека! Огрубила и закалила его. Он готов взять то, что хочет. Кем он был раньше? Одному Богу известно. Младшим сыном, праздно проживающим свою жизнь и готовым принять на себя роль главы семьи только в том случае, если судьбе так будет угодно? Вечным «заместителем командира»? Гамлетом в окопах? Но сегодня мир изменился. Закончен феодализм, исчезли его последние следы. Человек способен спокойно стоять на холме, поэтому они с Валентиной могут забраться вместе в какую-нибудь нору. Он будет зарабатывать на жизнь, занимаясь антиквариатом. Счастье возможно.

Закончив разговор с миссис Ванноп, Титженс приглашает сослуживцев подняться в комнаты, а сам задерживается с Валентиной на лестнице. Он смотрит девушке в глаза и улыбается. Впервые улыбается, обычно они были такими серьезными людьми. Валентине хочется воскликнуть, что она падает ниц и обвивает руками колени любимого. Вместо этого она произносит, что это правильно – отмечать такой торжественный день вместе. Кристофер хочет сказать, что держит Валентину в объятиях и, крепко прижимая к груди, целует в лоб. Вместо этого спрашивает, кто это так шумит в столовой.

Это напугавший девушку Маккекни всё никак не угомонится с сонетом. Но жена Цезаря в храбрости должна соответствовать самому Цезарю! Валентина расправляет плечи. Кристофер рекомендует её Маккекни в качестве лучшего латиниста Британии. Титженс ведет офицера в ванную побриться, перед тем как все они отправятся в город отмечать этот прекрасный день. Офицеры расположились на скромной кровати, Валентина смущена, она назначила её своим «брачным ложем». Неужели, Титженс вручит её друзьям, подобно тому, как Аполлон вручил Адмету Алкестиду?

Единственный офицер, награжденный Крестом Виктории, узнает девушку, они раньше встречались. Офицер поражен: пацифистка суфражистка Валентина ныне стала возлюбленной последнего тори Титженса. Воистину: «когда лев возляжет с ягненком….» (искаженная библейская цитата).

Все славят старого доброго Титженса! Бьются стаканы, иногда на свадьбах стаканы бьют на счастье. «Брачное ложе» отодвинуто к стене, девушке это неприятно, ведь стен касались роскошные платья Сильвии. Все скачут и пляшут, кажется, что весь мир обезумел. Валентина с возлюбленным танцуют, Кристофер покачивается как большой слон. Аранхуэз виснет на своей высоченной невесте как ребенок на телеграфном столбе. Человек с самым восхитительным голосом на свете поёт: «Les petites marionettes, font! font! font!..» Валентина танцует со своим дорогим, неуклюжим слоном.

Она решилась на….
She was setting out on…




Надо отметить одну вещь. Валентина и Кристофер танцуют под одну из самых известных детских французских песенок. Речь в ней идет о маленьких беспомощных марионетках, которые совершают разные простейшие движения снова и снова, по бесконечному кругу. Подобное замечание сообщает финалу книги ноту щемящей меланхоличной иронии.

Позвольте, однако, закончить пересказ на другой ноте. Страшно даже не то, что война, а то - что на душе пустота. Но человек может не только встать на холме в полный рост, но и заново возродиться к жизни. Способно ли уставшее и разочарованное поколение вновь обрести себя? Уместно привести одно из самых прекрасных стихотворений Эзры Паунда:

Reflection

I know that what Nietzsche said is true
And yeto
I saw the face of a little child in the street
And it was beautiful.



Размышление

Я знаю, что то, о чем говорил Ницше, – правда,
И все же,
На улице я видел лицо маленького ребенка,
И оно было прекрасным

Да будет так!

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив