60 лет назад. Хрущёв против Неизвестного

foto_history — 02.12.2022
Рисунок Евгения Мигунова (1921—2004). «Сам себя высек». 1963. Намёк на скульптора Эрнста Неизвестного

1 декабря 1962 года глава Советского правительства Никита Сергеевич Хрущёв посетил выставку «ХХХ лет МОСХа» в московском Манеже и устроил публичный разнос художникам-авангардистам. Всё это нашумевшее событие, как пьеса, распадается на несколько отдельных «актов». Одним из таких актов стал бурный спор с художником Эрнстом Неизвестным (1925—2016).

1. «Дайте мне сейчас девушку, и я докажу вам, какой я гомосексуалист». Начался разговор на весьма острых и конфликтных тонах, так как распалённый просмотром предшествующей экспозиции премьер вовсю бросался выражениями вроде (согласно стенограмме): «Что это за лица? Вы что, рисовать не умеете? Мой внук и то лучше нарисует!.. Что это такое? Вы что — мужики или п***расты проклятые, как вы можете так писать? Есть у вас совесть?…»
Эрнст Неизвестный вспоминал: «Моё первое впечатление от Хрущёва? В жизни, пожалуй, с человеком более некультурным я не встречался, но одновременно чувствовал в нём биологическую мощь и психобиологическую хватку. Определённая природная незаурядность в нём была». «Он прошёлся по всем, но на мне как-то очень сосредоточился. Может, потому что у меня был отдельный зальчик...»
Одно из первых столкновений произошло именно по теме брошенного Никитой Сергеевичем словечка про «п***растов». Неизвестный: «Хамил, конечно: г**но собачье, п**расы — ну что на это отвечать-то?» Тем не менее Неизвестный нашёлся, что отвечать.
«Я извинился перед [министром культуры Екатериной] Фурцевой, которая рядом со мной стояла, и выпалил: «Никита Сергеевич, дайте мне сейчас девушку, и я докажу вам, какой я гомосексуалист». Он расхохотался... В глазах Хрущёва при этом я увидел живой интерес — именно тогда повернулся и сказал, что буду разговаривать только у своих работ, и направился в свою комнату, внутренне не веря, что лидер страны последует за мной, но он пошёл за мной, и вся свита и толпа тоже».


Министр культуры Екатерина Фурцева, Эрнст Неизвестный, Леонид Брежнев, Алексей Косыгин, Никита Хрущёв


Михаил Суслов, Эрнст Неизвестный, Никита Хрущёв, Анастас Микоян


Эрнст Неизвестный, Алексей Косыгин, Никита Хрущёв, Леонид Брежнев

2. «Давай пистолет, я сейчас здесь, на твоих глазах застрелюсь». Дальше разговор продолжался в зале, который был занят работами Эрнста Неизвестного.
Из записи:
«НЕИЗВЕСТНЫЙ. У меня много добрых слов для вас, но я боюсь, что вы меня сочтете подхалимом. Разрешите мне показать свои работы.
Н.С. ХРУЩЁВ. Похвалы от таких господ, это не похвала, а это оскорбление».

Тут надо пояснить для современного читателя, что в СССР само обращение «господа» или «господин» к соотечественникам со стороны первого лица звучало как проявление открытой враждебности.

«Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я хочу показать, что я делал и чем сейчас занимаюсь.
(Показывает Н.С. Хрущёву свои работы).
Н.С. ХРУЩЁВ. Это ваша работа?
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Это моя работа на конструкцию и пространство.
Н.С. ХРУЩЁВ. Где вы медь берёте? Кто вам даёт медь? Я хочу привлечь к суду, как растратчика.
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Несколько лет назад медь у нас отпускалась в художественном фонде за наличный расчёт. Кроме того, можно было собирать краны, тазы…
Н.С. ХРУЩЁВ. Надо расследовать.
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я не уворовал, поэтому я в этом отношении чистый».

Художник Борис Жутовский: «Эрнст Неизвестный встал перед Хрущёвым и говорит: «Никита Сергеевич, вы глава государства, и я хочу, чтобы вы посмотрели мою работу». Хрущёв от такой формы оторопел и недоумённо пошёл за ним. Как только Хрущёв увидел работы Эрнста, он сорвался и начал повторять свою идею о том, что ему бронзы на ракеты не хватает. И тогда на Эрнста с криком выскочил А. Шелепин: «Ты где бронзу взял? Ты у меня отсюда никуда не уедешь!». Но Эрнст, человек неуправляемый, вытаращил чёрные глаза и, в упор глядя на Шелепина, сказал ему: «А ты на меня не ори! Это дело моей жизни. Давай пистолет, я сейчас здесь, на твоих глазах застрелюсь».

Неизвестный: «Курирующий КГБ секретарь ЦК Шелепин заявил, что я невежливо разговариваю с премьером и что я у них ещё поживу на урановых рудниках, на что я ответил — и это было именно так, это есть в стенограмме: «Вы не знаете, с кем вы разговариваете, — вы разговариваете с человеком, который каждую минуту может сам себя шлёпнуть, и ваших угроз я не боюсь!».
«Cпасибо Шелепину, который сказал мне: «Мы с вами поговорим ещё в урановом руднике» — спасибо ему, он меня раскрепостил, и я начал вещать из гроба. Осторожность я хотя бы из инстинкта самосохранения проявил бы, а так решил: ах так? Ну ладно!»
«Хрущёв, хотя в той ситуации сгустившейся, почти осязаемой опасности это могло и померещиться, хитренькими глазками любовно на меня смотрел. Мне кажется, ему нравился мой мат, моё безобразие и вообще бесстрашие полное, я помню, он даже восхитился, когда я заявил Серову, президенту Академии художеств СССР, который что-то стал вякать: «Послушай, дай поговорить с премьером, а с тобой, бандит, мы потом потолкуем». Хрущёв, я это увидел, почему-то обрадовался»...

3. «Вас хотят сделать смешным».
Неизвестный: «И вот в моей-то комнате и начался шабаш. Сперва Хрущёв заявил, что я проедаю народные деньги, а произвожу дерьмо, — я же утверждал, что он ничего не понимает в искусстве. Разговор был долгий, но, в принципе, сводился к следующему: я ему доказывал, что его спровоцировали и что он предстаёт в смешном виде, поскольку не профессионал, не критик и даже эстетически безграмотен, а он утверждал обратное. Какие же были у него аргументы? Он говорил: «Был я шахтёром — не понимал, был политработником — не понимал, ну вот сейчас я глава партии и премьер и всё не понимаю? Для кого же вы работаете?».
«Я к нему обратился: «Назовите мне того, кто вам сказал, что вы разбираетесь в искусстве, — и все вокруг отшатнулись. — Это ваш враг. Вы ставите себя в неловкое положение, потому что ничего в этом не понимаете, вас обманывают и подставляют, вас окружают враги, которые хотят сделать вас смешным». Как выяснилось, это была правда, потому что эту пленку они переслали на Запад — на следующий день её там показывали».


У стола с произведениями Э. Неизвестного. Среди присутствующих: Михаил Суслов, Никита Хрущёв, поэт Евгений Евтушенко (в дальнем конце стола), Э. Неизвестный


Анастас Микоян, Никита Хрущёв, Михаил Суслов, Евгений Евтушенко


Эрнст Неизвестный, Никита Хрущёв и Михаил Суслов обсуждают скульптуры Неизвестного

«Когда Шелепин выдвинул против меня обвинения в том, что я гомосексуалист, краду бронзу, занимаюсь валютными операциями и — какая-то странная формулировка! — «позволяю себе недозволенное общение с иностранцами», — я отрезал: «Перед лицом Политбюро ЦК заявляю следующее: «Человек, курирующий КГБ, дезинформирует главу государства либо из собственных интересов, либо он дезинформирован своими людьми, и я требую расследования». Вскоре, кстати, расследование было проведено — меня действительно пытались к валютным операциям подключить, обвинить в краже бронзы и многом-многом другом, но уже спустя полтора года, когда на одном из идеологических совещаний Хрущёв снова обо мне вспомнил, Шелепин встал и публично заверил, что эти обвинения с меня сняты».
«Должен подчеркнуть, что, общаясь с Хрущёвым, я ощущал, что динамизм его личности соответствовал моему динамизму, и мне, несмотря на ужас, который царил в атмосфере, беседовать с ним было легко — это был разговор, адекватный моему внутреннему ритму, опасность, напряжённость и прямота соответствовали тому, на что я мог отвечать. Обычно чиновники говорят витиевато, туманно, на каком-то своём жаргоне, избегая резкостей, а вот Хрущёв говорил прямо — неквалифицированно, но прямо, что давало мне возможность так же прямо ему отвечать. И я утверждал, что это провокация, направленная не только против либерализации, не только против интеллигенции, не только против меня, но и против него. Как мне казалось, это находило в его сердце некоторый отклик, хотя не мешало по-прежнему на меня нападать».

4. «Все иностранцы — враги!»
Из записи разговора:
«Н.С. ХРУЩЁВ. — Советую, уезжайте за границу, может быть, вы будете капиталистом.
Худ. НЕИЗВЕСТНЫЙ. — Не хочу я никуда ехать. Ко мне очень хорошо относятся многие западные коммунисты, крупные художники. Они мне пишут письма, я им отвечаю. Это знают наши товарищи, которые этим занимаются. Есть художники, которых я очень люблю и уважаю и с мнением которых я считаюсь. Это очень сложный вопрос…
Н.С. ХРУЩЁВ. — Коммунистов объединяет единая идея — борьба за коммунизм, борьба против эксплуататоров... Вот, например, джаза я терпеть не могу. Откуда джаз пришёл? От чёрных американцев. Они теперь освобождаются. Что такое джаз? Это какие-то невероятные звуки, нагромождение звуков. Меня это раздражает. Я люблю мелодичные звуки, я люблю и живопись такую, которую можно смотреть. Но разве может меня привлечь, раз посмотрев это уродство, чтобы меня потянуло второй раз посмотреть? Неужели вы думаете, что мы испорченные люди. У нас же есть духовные потребности, мы хотим жить, хотим радоваться».

Неизвестный: «Интереснее всего то, что, когда я говорил честно, прямо, открыто и то, что я думаю, — я его загонял в тупик. Но стоило мне начать хоть чуть-чуть лицемерить, он это тотчас чувствовал и сразу брал верх. Вот один только пример. Я сказал: «Никита Сергеевич, вы меня ругаете как коммунист, вместе с тем, есть же коммунисты, которые и поддерживают моё творчество, например, Пикассо, Ренато Гутузо». И я перечислил многие ангажированные и уважаемые в СССР фамилии. Он хитро прищурился и сказал: «А вас лично это волнует, что они коммунисты?» И я соврал: «Да!» Если бы я был честным, я должен был сказать: «Мне плевать, мне важно, что это большие художники!» Словно почувствовав все это, он продолжал: «Ах, вас это волнует! Тогда всё ясно, пусть вас это не волнует, мне ваши работы не нравятся, а я в мире коммунист номер один!»

Другой пересказ Неизвестным того же эпизода: «Никита Сергеевич был умён, и если я говорил правду в глаза, то как-то перевешивал, брал верх — я это по его лицу видел, а когда начинал как-то лукавить или чуть-чуть приспосабливаться, он меня тут же уделывал. Один пример. Я сказал: «Никита Сергеевич, вы вот ругаетесь, а многие зарубежные коммунисты меня поддерживают, как Луиджи Лонго...» — ну, и перечислил многих глав зарубежных компартий. Он хитро прищурился и спросил: «А вас волнует, что они коммунисты?». Я ответил: «Да», а он: «Ну тогда слушайте меня — я главный коммунист».
«Были минуты, когда он говорил откровенно то, что не выговаривается партией вообще. Например, когда я опять начал ссылаться на свои европейские и мировые успехи, он сказал: «Неужели вы не понимаете, что все иностранцы — враги?» Прямо и по-римски просто!»

5. «В вас сидят ангел и дьявол»
Из записи разговора. «ХРУЩЁВ. Я ассигновал на вас сегодня полдня. Вы интересный человек, вы на меня производите впечатление раздвоенного характера творческого: у вас и чёрт есть, и где-то есть и ангел. Вот сейчас идёт борьба, кто из них победит. Я бы хотел, чтобы ангел победил. Если чёрт победит, тогда мы будем чёрта в вас душить…»
Неизвестный: «В конце нашей беседы Хрущев воскликнул: «Вы интересный человек, такие мне нравятся, но в вас одновременно сидят ангел и дьявол. Если победит дьявол, мы вас уничтожим, а если победит ангел, мы вам поможем» — и подал мне руку. После этого я стоял при выходе и, как Калинин, пожимал руки собравшимся, а между тем многим художникам было плохо. Я находился в эпицентре и, может, поэтому не ощущал, как это было страшно, но те, кто стоял по краям, испытывали просто ужас».
«Многие из моих товарищей бросились меня целовать, поздравлять за то, что я, по их словам, защитил интересы интеллигенции, а затем ко мне подошёл бледный, в потёртом костюме, небольшого роста мужчина с бородавкой на носу, как у Хрущёва, и, сказав: «Вы очень мужественный человек, Эрнст Иосифович, и если вам надо будет, мне позвоните», сунул какой-то телефон. Я сгоряча не разобрался, кто это, а спустя некоторое время узнал, что это был помощник Хрущёва Лебедев, с которым, кстати, встречался потом минимум 20 раз».

6. Надгробие Хрущёва. Десятилетие спустя эта история имела то продолжение, что Эрнст Неизвестный стал по желанию семьи Хрущёва автором его надгробного памятника. Он сполна «вернул» Никите Сергеевичу его слова про то, что «в вас сидят ангел и дьявол», сделав памятник как переплетение чёрного и белого мрамора.


Эрнст Неизвестный в своей мастерской, возле фрагмента надгробного памятника Хрущёву


Надгробный памятник Н.С. Хрущёву работы Э. Неизвестного

Такие дела... Тут надо заметить ещё, что подобные дискуссии с премьером в Манеже сразу переводили живописцев и скульпторов в своём кругу, да и не только, в разряд «живых классиков», «небожителей». Например, даже посмертная критика Никитой Сергеевичем в тот день произведений Роберта Фалька (1886—1958), особенно его «Обнажённой», моментально сделала полузабытое на тот момент творчество Фалька популярным и страшно модным. Критика Хрущёвым картины Павла Никонова (1930 г.р.) «Геологи» на всю жизнь сделала картину «иконой» своего стиля, а самого Никонова — знаменитым... И так далее.
Так что, вероятно, многие художники позднее и в наше время втайне мечтали или мечтают стать объектами такого же «наката», которому подверглись в тот день эти авторы, и который прославил их творчество. Но — увы...

А это реакция простых посетителей выставки в Манеже, которую запечатлел американский фотограф:

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив