6 апреля. Лидия Чуковская
vazart — 06.04.2023
из воспоминаний об Анне Ахматовой в 1957-ом году:6 апреля. Вчера ненадолго к Анне Андреевне. Она осунувшаяся, желтая, выглядит очень дурно. Жалуется на отеки и слабость: «уж и не надеялась, что приеду». Усадив меня, сразу начала рассказывать. «Мы так давно не видались».
Лева получил комнату на Средней Рогатке, шестой этаж, без лифта. Она там еще не была. Скоро можно будет произвести обмен. (На мои расспросы о Леве, о его житье-бытье, она отвечала как-то односложно и бегло — по-видимому, они не срастаются.) Показала новый членский билет Союза Писателей — опять фотография с вытаращенными глазами. Год вступления: 1940...
— Воротилась я из Союза, села спокойно обедать. Телефонный звонок. Беру трубку. «Товарищ Ахматова? С вами говорит военный прокурор». Кончился мой обед! «Можете ли вы к нам придти?» — «А какой этаж?» — «Пятый без лифта». — «Это мне трудно». — «Идите потихоньку».
К назначенному часу я пошла. На каждой ступеньке думала: о чем будут спрашивать? Оказалось: дело Лившица. Я закрывала дело Лившица. Мне предъявили семьдесят девять фамилий. Из них я знала тридцать пять. Я сразу предупредила, что ни об одном из перечисленных ничего, кроме хорошего, сказать не могу. О Федине и Тихонове говорить вообще отказалась: «это было бы бестактностью с моей стороны, они — избранники народа».
Затем Анна Андреевна обрушилась на статью Огнева в «Октябре». И есть за что! Бедный глухой Огнев. Он умудрился в одном абзаце обругать: Пастернака («Свеча горела на столе»), Ахматову («Есть три эпохи у воспоминаний») и М.Петровых («Назначь мне свиданье на этом свете»). Букет шедевров. С таким слухом, как у Огнева, только и заниматься литературной критикой!
Более всего оскорбило Анну Андреевну слово «слабодушие», сказанное о ней. Ахматова и слабодушие — в самом деле, как это метко! При таком уровне понимания только и рассуждать о поэтах и поэзии (Л.К.:Об элегии Ахматовой Огнев, в частности, писал: «сколько здесь слабодушного, холодного, опустошительного неверия в жизнь». Силы, смелости, горечи и трагического величия Огнев не расслышал. Трагизм вообще ненавистен советской критике в том случае, если трагическим сознанием наделен современный поэт).
Анна Андреевна порылась в сумочке и дала мне прочесть чьи-то безграмотные стихи, анонимные, полученные издательством и любезно пересланные ей: в этих самодельных стишках обругана ее элегия.
— Их, собственно, следовало бы послать не мне, а Огневу, с надписью: «Сейте разумное, доброе, вечное». Ведь это уже прямой результат его статьи, не правда ли? Но все это пустяки. Норма. Не думайте, пожалуйста, что я огорчена. Напротив, у меня большое торжество.
Она снова порылась в сумочке и горделивым движением протянула мне конверт. На конверте — штамп Союза Писателей. Внутри — выписка из протокола: Ахматова утверждена одним из членов комиссии по литературному наследию О.Э.Манделыптама.
— Большая честь, — сказала она. — Большая честь для меня.
Помолчали. Заговорили о Пастернаке.
Анна Андреевна очень встревожена болезнью Бориса Леонидовича. Звонила на днях Зинаиде Николаевне и подробно ее расспрашивала.
— Лежит в Кремлевской больнице, в отдельной палате. Лежит на доске. Плачет от боли.
Я спросила, пишет ли она?
— Я переделала конец. Мне Маршак сказал, что последние строки не удались. Я и сама это знала и сделала теперь по-другому. Макбет — пресно.
И прочла — по-другому.
Самым интересным для меня оказалось, пожалуй, вчера ее замечание о словах.
— Дело в том, — сказала она, возвращаясь к статье Огнева, — что наши читатели и критики сейчас по-особому относятся к словам. Из светского лексикона некоторые слова на наших глазах переходят в церковно-славянский и тогда уже становятся запретными для светского. Я убеждена, например, что мои стихи
И время прочь, и пространство прочь —
никто не хочет печатать из-за слова «время». Оно воспринимается не как философская категория, а как наше советское время — и потому о нем нельзя сказать «прочь». То же и со словом «эпоха». Тот, кто прислал мне эти анонимные стишки, знает «эпоху» только в одном смысле и потому возмутился строкой «Есть три эпохи у воспоминаний». Какие же могут быть три, когда существует только одна и притом наша?
|
|
</> |
Apple Watch SE: оптимальный выбор умных часов для здоровья и повседневной жизни
Ко "дню работников правоохранительных органов" — какой была русская полиция
Юбилейная схема метро в Петербурге
Бастинда и железный гомосек. Новая экранизация
Я покажу тебе Москву!- сказала мне сестра ..
Что-то все-таки в России и Церкви происходит не ладное...
Хозяин морей. Коммандер. Первая книга О’Брайана
В США заявили о лживости Европы: зачем ЕС продвигает антироссийскую риторику...
Контрольная точка: Полночь

