Иди и смотри

Сидишь ты – скажем – например напротив зевающего чувака, и тоже моментально начинаешь зевать. Или – вот – паренек порезался. Ты глядишь на этот порез и у тебя тоже начинает щипать и ныть в том же месте.
Видишь ты обезображенного, несчастного, лишенного, как тебе кажется, – всего – ребенка и ты хочешь провалиться куда-то в пропасть, забиться под кровать, сховаться и там кричать и ныть – такую боль мы иногда испытываем. Вот такой – самой настоящей – невыносимой – боли добиваются от нас подчас люди, собирающие пожертвования.
Им (и мне, и мне – тоже) кажется, что только заставив всех обомлеть от ужаса, можно сейчас же, срочно, немедленно найти необходимую сумму.
Сейчас я дам вам ссылку и вы скажете – имели ли право журналисты "Коммерсанта" публиковать этот материал. Если вы очень впечатлительны, лучше туда не заглядывайте. Там правда – ужасный ужас, отчаянье и страх. Но если решились, то вот она – идите и смотрите.
После этой публикации все поссорились со всеми. Даже я, сидя в подвале фонда Доктора Лизы, доказывал кому-то из добровольцев, что показывать это необходимо, потому что иначе – никак. Что мы должны, обязаны знать что такое есть, мы не можем отказать этому ребенку в праве на себя самого.
– А если это увидит мой ребенок? – говорили мне.
– А если твой ребенок увидит такого малыша в метро? То что? Запретить инвалиду там появляться?
Я прошу вас, по возможности, никого не осуждать. В конце-концов, как говорил Томми Дюар: "Существует 2 типа людей: те, которые всегда собираются что-то сделать, и те, которые берут и делают". Те, кто это напечатал – сделали. Ребенку помогли.
Но все же, – можно ли показывать такое? Нужно ли? Если же вы считаете, что – нет, то каким образом еще можно собрать эти деньги?
Апдейтом к этому посту хочу разместить здесь комментарий к нему же. Точка зрения эта людоедская, а потому (люди часто – людоеды) весьма распространенная.
"...мне кажется, что то, что сделали и ещё будут делать с Оскаром на собранные деньги - это жестоко и бесчеловечно.
Оскар нужен людям для того, чтобы они могли с упоением расчесывать свои жалельные места.
что у него в будущем? счастье, любовь, семья, дети?
не гуманнее ли было дать младенцу, ещё не осознающему себя, помереть, чем делать их него франкенштейна?"