1997 год. Мое первое знакомство с мусульманами.

Пока я училась в школе, религиозный вопрос практически не поднимался. До 1991 года пионервожатые в Доме Пионеров могли бросить нелестный комментарий в адрес ребенка, носящего крестик, но не более того. Атеизм в стране сходил на нет, вера возвращалась.
И даже в те годы, несмотря на весьма разнонациональный класс, вопрос религии не стоял. Много икон, например, я видела только у одной своей подружки. Подружка была мулаткой. Не помню, чтобы мы с ней хоть раз говорили о религии. Бабушка же ее была русской, и глубоко верующей.
Был у нас в классе и татарин по имени Наиль. Внешность была у него необычная - альбинос: белые волосы, белые брови и ресницы, очень светлая кожа. И вот как раз он был единственным из класса, у кого в семье говорили не на русском, и кому в начальных классах русский давался с трудом. Вернее, говорил он бегло и свободно, но писать без ошибок ему было тяжело. Опять же, ни слова о религии за время учебы мы не обсудили.
Потом началось возрождение, люди стали открыто ходить в церковь, стали восстанавливаться заброшенные храмы. Даже засыпали бассейн Москва и начали возводить ХХС. Мы с подружкой долго наблюдали за этим из окна ее комнаты. Не скажу, что конкретно эта стройка сильно радовала глаз, но строилось, и ладно.
Мы неплохо знали церкви в нашем районе, очень любили Храм Воскресения Христова в Сокольниках и Елоховский Собор. Но опять же, больших религиозных споров ни с кем не вели, вообще эти вопросы никогда яро не обсуждались. А еще мы знали, что в городе есть костел, в котором можно послушать орган, а также есть синагога и мечеть.
Впервые с мусульманами я столкнулась все на той же работе. В нашем здании работали уборщицы. Целый коллектив уборщиц, как и положено для такой площади. Все кроме одной были татарками, оставшаяся одна была русской. Разумеется, коллектив был дружный, и никаких конфликтов на межэтнической почве не возникало.
Работали они очень хорошо. Убирались чисто, точно в срок, ни над кем стоять не надо было вообще, ни на что указывать. Малейшую грязь видели, мгновенно ликвидировали, при этом на тяжесть работы не жаловались.
Отношения у нас с ними складывались прекрасные. Тогда еще не было мобильных телефонов, и они, в отсутствие моего шефа, всегда приходили ко мне звонить. В праздники мы всегда друг друга угощали. Они честно соблюдали свои мусульманские посты и радостно праздновали их окончания.
Каждая старалась приготовить что-то интересное из национальной кухни. Для меня абсолютным хитом был татарский пирог с творогом. А еще им откуда-то из деревни поставляли конскую колбасу. Они всегда просили нас положить ее на несколько дней в холодильник, т.к. работали посменно, а палки колбасы заказывали все. Мы ее честно хранили, следя, чтобы шеф не увидел. Один раз этой колбасой нас тоже угостили. Один - только потому, что есть ее мы не смогли. Ну не могу я есть лошадь, и все тут.
За все годы работы у нас не было ни одного теологического спора. Для нас было естественно, что мы немного разные, что у нас разные обычаи. Но мы друг друга всегда уважали.
И все было тихо, пока во дворе нашего здания не появились живые бараны и куры. Вы думаете, наши добрые уборщицы бросились доказывать, что так оно и надо? Отнюдь! Они, точно также, как и мы, были в глубоком шоке от происходящего. Для них, проводящих отпуска в татарских деревнях, и соблюдающих многие обычаи, происходящее казалось абсолютно диким.
На этом экскурс в историю я закончу.
Но хочу, чтобы вы себе в голове такой репер поставили: торговля баранами в Москве велась явно нелегально. Абсолютно точно бараны не подвергались никакому контролю и были нарушены санитарные нормы. Торговля велась в непредназначенном для этого месте. Чеки тоже выбивались вряд ли. Забой скота также проходил также с нарушением всех санитарных норм.
Т.е. при попустительстве властей было совершено довольно крупное экономическое преступление.