19 марта 100 лет назад
vazart — 19.03.2022 Корней Чуковский записал в своём дневнике:Был вчера вновь у уитмэньяков; в разговоре с ними между прочим спросил: а были среди вас евреи? — нет, — ответили они. — У нас главное требование — искренность, а Головушкин сказал, что евреи не бывают искренни, и мы согласились с Головушкиным. Евреи не бывают ни искренни, ни хорошие товарищи. Мы и постановили их не приглашать. Такова интеллигенция первого призыва.
Новые анекдоты о цензуре, увы — достоверные. Айхенвальд представил в ценз. статью, в которой говорилось, что нынешнюю молодежь убивают, развращают и проч. Цензор статью запретил. Айхенвальд думал, что запрещение вызвали эти слова о молодежи. Он к цензору (Полянскому): — Я готов выбросить эти строки.
— Нет, мы не из-за этих строк.
— А отчего?
— Из-за мистицизма.
— Где же мистицизм?
— А вот у вас строки: «умереть, уснуть», это нельзя. Это мистицизм.
— Но ведь это цитата из «Гамлета»!
— Разве?
— Ей-богу.
— Ну, погодите, я пойду посоветуюсь.
Ушел — и, вернувшись, со смущением сказал:
— На этот раз разрешаем.
Все это сообщает Замятин. Замятин очень любит такие анекдоты, рассказывает их медленно, покуривая, и выражение у него при этом как у кота, которого гладят. Вообще это приятнейший, лоснящийся парень, чистенький, комфортный, знающий, где раки зимуют; умеющий быть со всеми в отличных отношениях, всем нравящийся, осторожный,- и все же милый. Я, по крайней мере, бываю искренне рад, когда увижу его сытое лицо. Он мещанин с головы до ног: у него есть и жена, и девочка для удовольствий; он у мело и осторожно будирует против властей - в меру, лишь бы понравиться эмигрантам. Стиль его тоже - мелкий, без широких линий, с маленькими выдумками маленького человека. Он изображает из себя англичанина, но по-английски не говорит, и вообще знает поразительно мало из англ. литературы и жизни. Но - и это в нем мило, потому что, в сущности, он милый малый, никому не мешающий, приятный собеседник, выпивала.
Сейчас получена книжка В. Евг. Максимова "Великий Гуманист" (о Короленко), посвященная полемике со мною. Но книжка написана так скучно, что я не-мог прочитать даже тех строк, которые имеют отношение ко мне. Бедный Короленко! О нем почему-то пишут всё скучные люди. Сам он был дивный, юморист, жизнелюб, но где-то под спудом и в нем лежала застарелая русская скука, скука русских изб, русских провинциальных квартир, русских луж и заборов...
|
</> |