Как фонд «Бельканто» меняет отношение к классической музыке 
Более подробная карта результатов президентских выборов в Южной Корее 
Как открывали новый Оренбургский завод автоматизации и роботизации (ОЗАР) 
Контрольная точка: Полночь близка 
Война на Украине (04.06.25): Ситуация севернее Сум для ВСУ 
Армагеддон, ч.26 
Государственный визит президента Франции в Монако. День 2 
Очередная мусорка или Очень суматошный насыщенный день 
Вчера прилетел в Москву
29.10.2024 —
Как стать леди (а главное, зачем)
125 лет со дня рождения Надежды Яковлевны Мандельштам
fem_books — 30.10.2024
Наша литератураВ сороковые годы кабинетом марксизма-ленинизма в Ташкентском университете заведовала стриженая старушонка на костылях. Рассказывали, что её переехал шалый велосипедист и врачам пришлось отнять ногу, потому что началась гангрена, но Усова клялась, будто это сделали нарочно, потому что старуха всем надоела. Мне старуха оказала большую услугу, и я не верю злоязычнице Усовой.
Охромев, старуха, член партии с пятого года и в недавнем прошлом крупный работник, поневоле засела в стенах университета. Никто к ней серьёзно не относился, и, разумеется, с ней не считались, но все же ее побаивались: в новой государственности и в реальной обстановке она разбиралась как слепой щенок, но, свято храня заветы прошлого, готова была поднять шум по всякому поводу. Трудно себе представить, как она уцелела в ежовщину, скорее всего про неё забыли, потому что она пролежала больше года в больнице, но если бы случайно вспомнили, то не постеснялись бы явиться с ордером прямо в палату. Такие случаи бывали. Когда я стояла в очереди на букву "М" в Бутырской тюрьме, моя однофамилица рассказала мне, что ее мужа, семидесятилетнего старика — уж не юриста ли? — забрали прямо из Боткинской, где он лежал с воспалением сердечной сумки. Скорее всего, хромая старуха с невероятным партийным стажем была таким анахронизмом, что в роковые годы никто про неё не вспомнил.
Я готовилась к кандидатскому экзамену по философии и сидела в кабинете марксизма за столиком, заваленным книгами. Это были сочинения, требующиеся по программе, и я быстро их просматривала. Старуха вошла в кабинет и не поверила своим глазам: кто-то читает в подлиннике ту литературу, которая сыграла такую огромную роль в её жизни! Ей, вероятно, вспомнились подпольная юность и тот трепет, с которым она в первый раз открыла заветный «Капитал».
«Эх, если б аспиранты так читали, как вы! — сказала она мне. — Им ничего не всучишь, кроме словаря». Я смутилась незаслуженному комплименту: способ подготовки к экзамену с помощью философского словаря был известен и мне. «Нет, нет, — сказала старуха, — вы их не знаете: конспекты, словарь и больше ничего». Она выдала мне все книги на дом и обошла моих экзаменаторов, агитируя их в мою пользу: «Вы не знаете молодых — им нужно, чтобы слово в слово, а мы — люди старые — к этому не привыкли. Споткнётесь, и всё тут — зарежут… Но я им рассказала, как вы читаете, и про их аспирантов тоже»… Второй пункт — разоблачение аспирантов — был самым существенным. Боясь связываться с вредной старухой, мои экзаменаторы не решились меня провалить, хотя сделать это было легче лёгкого: ведь я не владела искусством перебрасываться с преподавателем вопросами и ответами, словно теннисными мячами, и вполне могла перепутать все съезды. А ведь в кулуарах уже шли разговоры, что мне не следует доверять и надо получше проверить мои знания. Это был, правда, не приказ сверху, который нельзя нарушить, а встречный план молодых преподавателей: им просто не хотелось пропускать меня, чужую, в привилегированное сословие кандидатов, получающих отличную зарплату, иначе говоря — «в кадры»… Что ни говори, а чутьё у них было правильное: они за версту узнавали чужого, как бы он ни прятал глаза. Словом, старуха спасла меня, и она знала, что делает: нелегко беспомощному человеку барахтаться среди интригующего и кипящего страстями молодого поколения. Кроме того, она, наверное, почуяла, что между мною и ею есть нечто общее, ведь в те годы никто не читал ни её, ни моей литературы! И то и другое вышло из употребления, и мы обе надеялись, что наша литература всё-таки воскреснет. И она и я верили в незыблемость наших ценностей; хотя мои были и остаются подпольными, а подпольная литература её юности стала государственной, и та и другая потеряли читателей.
Прошло около двадцати лет. Старуха, наверное, уже давно умерла, но у неё есть единомышленники — люди двадцатых годов, которые упорно надеются, что молодежь, опомнившись, снова будет искать ответы на все вопросы в диалектической азбуке их юности. Они надеются, что эту азбуку забросили только потому, что она была подменена «Четвёртой главой» [в «Кратком курсе истории ВКП(б)» раздел «О диалектическом и историческом материализме», написанный Сталиным.]. Есть и такие — те, что помоложе, им сейчас нет и шестидесяти, — которые мечтают о воскрешении именно «Четвёртой главы» и всего, что ей сопутствовало. Они довольно одиноки, но их утешает учение о тезе, антитезе и синтезе. Они надеются дотянуть до синтеза и снова развернуться с полной мощью. И, наконец, есть молодёжь, которая помнит о славных днях своих отцов, ныне находящихся в отставке. «Цель не оправдывает средства», — сказал кто-то из студентов группы, в которой я преподавала. «А я считаю, что оправдывает», — строго сказала красивая девушка, живущая в хорошей квартире и пользующаяся всеми льготами, которые может предоставить областной город своему почетному жителю, — лечебницей, санаториями и тайно-закрытыми распределителями. Отец этой девушки вышел в отставку после Двадцатого съезда и выбрал для жительства областной город, где я работала. Единственная из всей группы, она знала, чего хочет, и только она прочла Солженицына и решительно высказалась против печатания таких книг. Если старуха-библиотекарша огорчалась, что аспиранты не читают «Капитал», эта интересовалась только «Четвёртой главой» и порядком. Обе надеялись на возвращение прошлого.
А я, со своей стороны, с трепетом и надеждой слежу, как увеличивается число людей, читающих стихи и «Четвёртую прозу». Неприкосновенный фонд идей образуется обычно в молодости, и люди редко его пересматривают. Я и мои антагонисты продолжаем стоять на своем. Мы — теза и антитеза. Синтеза я не жду, но хочу понять, кому принадлежит будущее.
[«Воспоминания»]
Сохранено
|
|
</> |
125 лет со дня рождения Надежды Яковлевны Мандельштам
Оставить комментарий
Популярные посты:
Предыдущие записи блогера :
26.10.2024 —
Джоан Роулинг "Бегущая могила"
24.10.2024 —
Четверг, стихотворение: Франсуаза Саган
22.10.2024 —
Мэри Тернер Томсон "Муж под прикрытием"
21.10.2024 —
Литература женского авторства, советская и не только
18.10.2024 —
О стихопрозе или прозопоэзии
Архив записей в блогах:
夏の欠片と、金魚鉢 – Фрагменты лета и чаша с золотой рыбкой. Модель и профессиональная косплеерша Энако (30) на фотографиях Ясуси Нишимуры (西村康) для Young Champion, номер за 10 сентября. ...
Несчастные повстанцы и бойцы за свободу угнетенных воинов ИГИЛа и прочих великих и свободных образований, уничтожаемые кровавым тираном Асадом...oh shiii...В смысле кино снимают! "The media industry of horror films of the White Helmets. A Hollywood production in Ghouta in order to accuse ...
Есть у цветов особенная прелесть, Способны растопить на сердце они лед, И плакать сразу вовсе расхотелось, И планы на лет 10 наперед! Посмотришь, радость сердце наполняет, И нежность, как котенка приласкав, Но их дарить мужчины забывают, И стыдно как-то им напоминать. Т. Витт ...
Сегодня! Прямо сейчас в Музее Артиллерии (восточный вход, справа от центрального!). С 17:00 в "Буквоеде" на пл. Восстания (гост. Октябрьская). ...
За время президентского срока Медведева коррупции стало больше Несмотря на антикоррупционную кампанию, россияне считают, что за президентский срок Дмитрия Медведева воров среди чиновников стало больше. По данным опроса Левада-Центра, ...
