Происхождение трагедии из духа музыки по Моффату. Ч. 2. Полубожественная трагикомедия

Но сначала давайте перейдем к обещанным совам и глобусам, раз уж заикнулась.

Итак, с сожалением  оставим  агонизирующего Шерлока на тротуаре перед Бартсом и  вернемся к Эвр (простите, простите меня, но правда это нужно сделать! Потерпите еще немножечко).  Можем ли мы еще что-то нарыть про нее в древнегреческой мифологии?

Изучая спутников Диониса, я внезапно наткнулась на еще очень интересную богиню ветра. Знакомьтесь – Авра. Имя явно нам что-то напоминает. Это обязывает.  Посмотрим, что можно тут нарыть.  Не так много, но все – весьма и весьма забавно и по делу.

Из статьи Вики много не выжмешь. Кроме того, что это тоже богиня ветра, здесь – бриза, и ее соблазнил Дионис. И Авра родила, что для нас очень важно, разнополых детей – тут близнецов, Дидимов. Девочку (безымянную) мама скушала, как это было принято в Древней Греции, а мальчика не успела – его спасла ювенальная юстиция Артемида и отнесла  не куда-нибудь, а в Элевсин (запомните это название, мы к нему еще вернемся), где мальчик Иакх вырос и стал богом мистерий. Важно помнить, что Авра потом превратилась в ручей. Просто  поставим тут галочку и пойдем дальше.

Если мы погуглим того же Иакха, то кого мы найдем? правильно, снова Диониса. Сколько можно? скажете вы, и будете  не правы. Наверное, нет другого бога в греческой мифологии, который выступал бы столько раз под столькими именами.  Он Дионис, ему – можно. Он столько раз умирал и воскресал с новой личностью (прямо, как Доктор), что греки сбились со счету, записывая, и сами бросили в этом вопросе разбираться.  Но шут с ним, с  Иакхом, по крайней мере, пока. Вернемся к Авре, съевшей девочку – и таким образом, отождествившейся с ней (помните девочку в самолете? Вот то-то же). Она только этим и прославилась в истории, но если вы думаете, что это конец – ошибаетесь, потому что, двигаясь дальше по цепочке ассоциаций, мы находим еще и Аврору, в имя которой корень aura входит как часть – в целое. Да, корень латинский, не греческий, но мы тут все-таки не одной только этимологией занимаемся, мы собираем хлебные крошки на дорожке.  К тому же в греческой мифологии  ей соответствует не кто-нибудь, а Эос (всего-навсего 2 буковки потеряли, «у» и «р»,  но  при таком крутом замесе оно ничего).

Так  кто у нас будет эта самая Эос-Аврора? Нет, не крейсер, разбудивший мировую революцию, отнюдь. Это – барабанная дробь! «предрассветный ветерок», богиня утренней зари, дочь Гелиоса (солнца, читай – дня) и Селены (луны, читай – ночи). А  кто у нас дети? Звезды и ветры – все до одного, то есть Борей, Эвр, Нот и Зефир. Круг замкнулся. Мама-Авра, скушавшая девочку-сестренку Иакха-Диониса, превращается в «младую с перстами пурпурными Эос». Ночь заканчивается и веет тихим, ласковым ветерком.

Но до этого далеко, духовная ночь в разгаре, самый час Быка (а Бык, между прочим, тоже одно из воплощений Диониса). Шерлок, как мы помним, лежит на тротуаре перед Бартсом, а Эвр  заперта в  Шерринфорде.  Сестра хочет добраться до брата, но для того, чтобы этого добиться, нужно, чтобы он был живым. И  рационально, и мифологически объяснить это мы можем только одним – что наш Орфей умер, а воскрес  он уже в качестве Диониса (потому что Орфей не воскресал) и исключительно благодаря дионисийскому началу в собственной природе (ну, может, еще Эвр в Шерринфорде на расстоянии его гальванизировала заклинаниями «Калимаааа…калимаааа», прямо как Красная Женщина Джона Сноу), чем, собственно, и объясняется разительная перемена поведения Шерлока в следующем сезоне. Вы скажете – что за бред!  Даже если  полностью отключить какую бы то ни было рациональность и перестать уже задаваться тупым  вопросом «как он выжил», все равно встаетдругой вопрос – почему, став Дионисом,  Шерлок сам  не стал чудовищем, как Эвр,и  не попал в Шерринфорд? Ведь тогда бы и  весь 4 сезон был бы уже  ни к чему, что более, чем логично. Тем не менее, Шерлок, воскреснув из мертвых, подобно Дионису (на что указывает его двухлетнее отсутствие «в мире живых», характерное для цикличности дионисийских мистерий  и – прошу заметить – для графика выхода сезонов «Шерлока»), остался, тем не менее, собой (ну почти). Как такое возможно, если не «по щучьему веленью» (или произволу сценаристов, хотя конечно, дело, скорее всего, именно в нем)?  Но раз уж  я  тут у вас выступаю в роли дельфийского оракула, то отвечать за базар придется мне. А для этого нам опять ненадолго вернуться к Орфею, хоть он уже всем наверняка надоел до смерти.

Итак, Орфей, выйдя из Аида без Эвридики, становится бесприютным странником и странствует вдали от дома. По  разным источникам, он странствовал  после своего путешествия в Аид от 2 до 20 лет и посетил кучу стран, включая Египет и Индию (что характерно, Дионис также совершал такое же путешествие, включая посещения Аида и благополучную эвакуацию собственной матери, что как бы намекает).  В соответствии с этими преданиями, собственное имя Орфей («исцеляющий светом») было получено им в момент посвящения (как его звали до этого, история уже  не может сказать, все совы и глобусы  закончились). Ну и разумеется, в этих далеких странах он снискал мудрость, стал великим гуру,  основал свою секту  и возродил  обновленный культ Диониса - орфизм.

Основой орфизма является потаенный, секретный культ Диониса, противостоящий олимпийской вере, в том числе и традиционному осмыслению значимости Диониса. Обожествление Диониса в своей изначальной форме было изуверским и почти во всех отношениях отвратительным. Тем не менее, в одушевленной форме,  преданной ему орфиками, в  аскетической форме, назначающей на место  физического внутреннее, духовное  опьянение, культ Диониса  стал одним из основоположников философии греков. То опьянение, которое искали орфики, есть «энтузиазм» (греч. ενθουσιασμός, ενθουσίασις, «вдохновение») — состояние воодушевления, восторга, исступления, вызванного объединением с богом.  Этим богом, на этот раз солнечным, они и считали нового Диониса, исцеленного от прежней демонической природы.  Таким образом, Орфей сумел объединить оба культа – культ Аполлона и культ Диониса – в один, и сумел показать своим последователям путь к освобождению от цикла  жизни и смерти через слияние с богом.  Собственно, он, судя по всему, был первым, кому это удалось – слить в  порыве энтузиазма Аполлона и Диониса и соединиться с ними обоими.  То есть, если зреть в корень, орфический бог тоже един в трех лицах – это Аполлон, Дионис и Орфей в одном флаконе. Но до этого момента в фильме Моффата еще далеко Аннушка еще не только не пролила масло, но даже еще не купила его.

И вот наконец мы возвращаемся к Шерлоку, пришедшему в себя после падения с крыши. Для этой трактовки верно, что он действительно и честно не имеет представления, как выжил. Он просто вдруг начинает дышать, смутно видит себя на каталке, в больнице, под капельницами, в операционной, в палате, снова и снова. Он понимает. что выжил, но не понимает, как. И этот вопрос на какое-то время становится для него главным. А о Джоне за этим вопросом он просто забывает (вот беда-то).

Как мы помним, эпизод "Many Happy Returns" рассказывает нам о том, что  Холмс прошел через Тибет,  Индию и Германию в Сербию (путь, повторяющий архетипическое путешествие Диониса и Орфея). Я совершенно согласна с shamrockrovers в том, что такое путешествие могло быть предпринято Шерлоком с одной-единственной целью (ну, помимо  раскрытия  разных дел и выполнения кучи правительственных заданий): понять, как он выжил, что с ним произошло и что ему с этим всем добром делать дальше. Судя по всему, в момент встречи с Майкрофтом в  Мордоре в Сербии он был еще очень далек от разрешения  своего главного дела: дела о  воскрешении Шерлока Холмса. Но в деле этом, судя по всему, он не очень далеко продвинулся: Шерлок еще ничего не знает об Эвр и понятия не имеет о сути перемены, произошедшей с ним. Между тем перемена налицо, и это показывает первая же сцена, которая открывает  1 серию 3 сезона: в этой сцене он представлен не как человек, а как страдающий бог.

Первая ассоциация, которая у нас возникает – Христос в узилище. Однако мы уже знаем, что наши  ассоциации не могут этим ограничиваться, и мы можем присвоить Шерлоку любое из имен страдающих богов – от Осириса до Митры. Но поскольку мы тут в основном рассуждаем о Дионисе, то значит перед нами именно он – в обличии Загрея, истязаемого титанами. Кем может в этой сцене быть Майкофт? По логике мифа – только Зевсом, но на самом деле все еще интереснее.  Дело в том, что у Диониса (барабанная дробь) был брат. И угадайте, как его звали? Думаю, все уже ясно. Его имя… Аполлон (бурные аплодисменты, переходящие в овации). Да-да, наш милый Майкрофт – никто иной, как Аполлон во плоти, что собственно логично, раз Шерлок – его любимец.

По словам Вячеслава Иванова,  «борьба и примирение дельфийских братьев — основное событие, обусловившее расцвет классической Эллады». Борьба и примирение «британских  братьев» – в том числе и одна из основных сюжетных линий сериала.  Забавно, что миссис Хадсон инстинктивно понимает это, обзывая Майкрофта в минуту гнева «рептилией». Почему?  Аполлон по греческой мифологии – победитель дракона Пифона, охранявшего вход в Дельфийское святилище на горе Парнас. Победив дракона, он частично унаследовал его сущность и свойства. Поэтому он с таким воистину змеиным спокойствием наблюдает за истязаниями брата, однако, в его оправдание надо сказать, что он не допустил последнего акта трагедии Загрея – его расчленения. По древнему мифу,  Аполлону удалось сохранить только бессмертное сердце брата, из которого тот и возродился в новом обличии  младшего Диониса- Вакха-Иакха и т.д. и т.п. и проч. и проч.. Но все, хватит о делах небесных, перейдем к делам земным. Государственные дела не терпят отлагательства, и Дионис Шерлок  под конвоем Аполлона брата возвращается в мир живых.

И вот тут история о богах и полубогах  снова становится обычной человеческой историей с сюжетом,  изложенным shamrockrovers в  посте, посвященном «Финальной проблеме» с ее точки зрения. Шерлок возвращается в Лондон, к обычной жизни на Бейкер-стрит и Джону Ватсону.  Но у меня тут немного другая история. И потому сюжет тоже будет немного другой. Приготовьте носовые платки и коробочки для «ЧООООООО????» Приготовили? Тогда поехали дальше.

Теперь требуется лирическое отступление о Джоне. Кто он в этой истории? Можно,  конечно напрячься и узреть в нем Ампела, легендарного возлюбленного Диониса, но вот незадача – типаж не тот. На прекрасного эфеба старый солдат Джон Ватсон не тянет ну никак.  Поэтому оставим в покое совушку – Джон это просто Джон, обычный смертный человек из плоти и крови, такой же, как вы или я.  На самом деле, вся надежда и вся суть этой истории, как мне видится теперь, состоит в том, что Аполлон сделал спутником своего брата обычного человека, живущего обычной скучной земной жизнью, полной суеты и депрессии. Шерлок привлекает Джона  так, как любого из нас привлекло бы существо, неподвластное этим двум  самым страшным божествам нашего мира. Ведь Шерлок обладает всем, чего нет у Джона – красотой, умом, свободой, и тем самым божественным энтузиазмом, с которым он бросается штурмовать секреты мироздания. Любит ли Джон Ватсон Шерлока – несомненно, да. Всем сердцем (джонлокеры, ликуйте!Но только не сильно, поцелуя не будет все равно). И сердце этого человека было разбито в тот момент, когда Шерлок умер на его глазах.

Прошло два года. Джон отпустил Шерлока и решил устроить свою жизнь без него, как это бывает у обычных людей. Он знакомится с Мэри, сильной моффато-тетей  (на самом деле, в данной версии это не так) и покорно позволяет ей женить его на себе, по принципу «хуже не будет». Встает  вопрос, кто такая Мэри? Мы тут в обсуждениях уже навешали на нее всех собак и как только не обзывали – и кармой, и простым демоном, и сложным, и даже Антихристом.  Но это все, конечно же, не так. Мэри – просто Мэри, но и, в то же самое время,  «женщина со сложной судьбой». А ее странная роль в их с Джоном отношениях объясняется, на мой взгляд, предельно просто: перед нами классическая ситуация любовного треугольника (да-да, вы не ослышались). Мэри определенно втихушку влюблена в Шерлока, но, поскольку понимает, что никаких шансов у нее нет, продолжает держаться за Джона, чтобы просто быть к нему поближе, вместе с мужем.  И Шерлок, мне кажется, это понимает, чем, собственно, и объясняется вся трагикомедия третьего сезона. Остановимся подробнее на его событиях, потому что они крайне важны для нашей версии истории.

Мы забежали вперед. Нужно сказать пару слов про встречу Шерлока и Ватсона. Мы помним, какой нелепой она была.  Мне кажется, ее нелепость может быть объяснена тем, что за два года своей медленной трансформации Шерлок честно забыл, что такое человеческие отношения. Он пережил смерть и боль, много боли, он научился не зависеть от нее, быть выше нее. Мелкие человеческие дела и мелкие же человеческие эмоции  и раньше-то его не сильно волновали, а теперь он их и вообще в упор не видит. Пока он еще не дорос до «божественного смеха», но определенно рассматривает ситуацию встречи со скорбящим другом как повод пошутить. И не видит в этом ничего плохого – ну подумаешь, умер, что такого! Воскрес же! «Володька, сбрей усы»!

Ватсон так не считает и пускает кровь нашему полубогу. Потом он целые сутки дуется и Шерлок повторяет с ним  свою шутку в вагоне с бомбой – на этот раз успешно, и ему удается приобщить Ватсона к таинству «божественного смеха».

Точно также он развлекается и с Андерсеном, подбрасывая ему версию с батутом. Ему упорно кажется, что это смешно, у полубогов изощренное чувство юмора.Но  урок  Шерлок усвоил, и усвоил хорошо. Он определенно потрясен раскрывшимся перед ним миром человеческих душ, их маленьких радостей и горестей, которые он теперь читает как открытую книгу своим взглядом полубога.

 Вернемся к  его странным и запутанным отношениям с Джоном и Мэри, которым Моффат и Гэттис присвоили кодовое название «тайна трех».  В чем же заключается эта тайна? Ну не в ребенке же? Простите, сейчас начнется ООСный мелодраматический фанфик, кому не нравятся такие штуки – можете не читать.  Я не виновата, у нас тут в Дельфах такой воздух, мерещится всякое.  Повторяю, что, по моему мнению, вся странность отношений Шерлока, Ватсона и Мэри, которые мы уже определяли и как кармическую связь, и как дьявольское вмешательство, на самом деле объясняется обыкновенным, простым, как пареная репа, любовным треугольником. Я считаю, что они оба -  и Джон и Мэри - тайно и неосознанно влюблены в Шерлока (потому что невозможно жить рядом с этим полубогом и не влюбиться в него). Это видно по тому, как они тянутся к нему, как хотят быть с ним рядом - но вынуждены это скрывать и от него и друг от друга, поскольку они сперва жених и невеста, а потом  -  муж и жена.  Знает ли о их чувствах к себе Шерлок? Определенно, знает и страдает (но тоже тихо, в тайне).  С чего я это взяла?  Есть замечательная сцена в середине «Знака трех», в которой Джон приходит к Шерлоку с просьбой стать его шафером, и долго доводит до того мысль, что именно он, Шерлок – лучший друг Джона.
Когда эта мысль доведена до сознания Шерлока, тот почти на минуту зависает. Это крайне комичная и в то же время драматическая сцена, давшая жизнь самым разнообразным трактовкам:

Шерлок: То-есть ты имеешь в виду что я...
Джон: Точно.
Шерлок: Я твой... лучший друг?
Джон: Правильно. Ну разумеется. А кто же? Ты - мой лучший друг.

Надо сказать, я долго не замечала эту замечательную паузу, и только в последние недели наконец узнала версию джонлокеров на этот счет. А теперь я выдаю свою, ничуть не хуже: Шерлок зависает потому, что чувствует свою вину.  Он знает, что встал между Джоном и Мэри с момента своего фарсового появления в ресторане. Он считает себя злодеем, предателем, заставившим друга и его невесту врать друг другу и бесконечно страдать. Наивные слова Джона жгут его. Поэтому он из кожи вон лезет, чтобы «устроить их счастье», и только во время знаменитой речи шафера позволяет себе сказать  почти что правду – правда, ему все-таки  удается выпутаться из почти катастрофической  ситуации саморазоблачения  с истинно-трагикомической дионисийской грацией.

А дальше… что дальше. Джон и Мэри остаются друг с другом и со своей ложью, а Шерлок уходит  постигать глубины своего все еще полубожественного «я» (см. сцена в наркотическом притоне).  Полагаю, что разнообразные вещества, которые Шерлок то ли принимает, то ли нет  в последних эпизодах сериала – это  проявление основного атрибута Диониса (виноградной лозы) в реалиях современного мира. В самом деле, сделать из Шерлока наркомана в каком-то смысле милосердно, алкоголиком он был  бы куда менее сексуален.

Теперь хочу сказать пару слов в защиту Мэри. Я думаю, что Моффат и Гэттис сделали ее киллером с одной - единственной целью: чтобы избежать слащавой мелодрамы. Просто потому, что этот сюжетный ход  хотя бы немногим лучше, чем слащавая мелодрама. Действительно,  в реальности  сериала  объяснить ложь Мэри  и холодность супругов тем, что она в прошлом – наемный киллер куда проще и милосерднее по отношению ко всем, чем их взаимной холодностью и мысленной изменой друг другу с Шерлоком. Собственно, выстрел Мэри в Шерлока и последующее спасение его от смерти я теперь объясняю так же. Первый выстрел был неудачной попыткой освободить себя и Джона от Шерлока. Второй –  удачной попыткой освободить Джона и Шерлока от себя. Собственно, «посмертные записки» Мэри могут быть легко и непринужденно трактоваться именно в этом ключе. Почему мы этого не видим на экране? Актриса не вытянула.

Что было дальше, мы знаем – Шерлок снова воскрес из мертвых, но на этот раз он воскрес уже ради Джона, и это невозможно отрицать, этот посыл присутствует в тексте, он сказан словами через рот.


Но с его стороны никакого джонлока нет – не забываем, что он уже далек от обычных человеческих чувств, он живет в мире божественных аффектов.  Джон олицетворяет для него весь страдающий человеческий род. Он возвращается с того света для того, чтобы быть   вместе с ним – и со всеми людьми на Земле. И он лжет про Мэри, чтобы хоть как-то загладить свою вину перед ней и Джоном. А затем стреляет в Магнуссена потому, что не может видеть, как тот унижает Ватсона из-за невыносимого чувства, что тоже, хотя и невольно,  унизил  своего лучшего друга. В тот момент он не мог себя контролировать – это была вспышка божественного гнева. В тот момент он стрелял в Магнуссена,  как в самого себя.


А дальше – самолет и последний момент, в который он мог бы сказать Джону правду, которую говорить нельзя. И самолет улетает, а правда остается несказанной, потому что произнести ее бесконечно трудно – даже полубогу.Вернее, особенно полубогу.