Культурная наставница. | Моисей Бельферман

До студенческой библиотеке я познакомился с библиографом. Рассказал ей вкратце свою историю: зарезали в Киеве на коронной математике. Оказалось, математика, точнее алгебра – болезненное место ее сына. Наталья Петровна Мальт пригласила репетиторствовать с ее сыном. Пришел на выселки – в отдаленный пригородный район. При доме – участок земли. Частью засажен молодыми фруктовыми деревьями. Сын ее – какой-то вялый, сразу его не понял: слабосильный, болезненный? Постоянно клонит его ко сну. Понятливость имеет, но памятью страдает – пока вдолбишь: не запоминает… Уже поймет: никак не применит правило в действие. Форму его болезненности не могу определить. В голодные военные годы отстал в общем развитии?

     Я репетиторствовал с ним часто – почти через день. После уроков – кормила меня Наталья Петровна. Потом мы беседовали – о культуре, искусстве, на общие темы… Время надо обязательно учесть: шел 1954, первый год без Сталина. Всегда я слыл вольнодумцем. Понял: чрезвычайно она обижена, настроена антисоветски.

     И еще я репетиторствовал – с другими учащимися. Выжил в тот сложный период – оставили без стипендии:

сохранился. Валерий заработал четверку – за год! И это тоже мое достижение. Наталья Петровна хотела дать мне деньги за репетиторство – я не взял. Для нее мой жест – малопонятный. Оценила благородство.

     Уже не помню точно: в тот год, на следующий, весной, перед каникулами, Наталья Петровна оставила на меня сына и дом – на несколько дней уехала в Москву. Позже узнал: она в прошлом москвичка, в молодые годы выступала с концертами – пианисткой, вышла замуж за партийного функционера. Во время ВОВ он попал под палаческую мясорубку: служил начальником отдела, даже заместителем министра сельского хозяйства. Трудился на участке очень чувствительном.

     По возвращении из поездки, Наталья Петровна сообщила: политические дела прошлого времени готовят к пересмотру, с возможной реабилитацией осужденных врагов народов. Позже, через год-два узнал… Не скрыла она передо мной своего возмущения: выплачивали ей денежную компенсацию за мужа и отца сына – при этом удержали подоходный налог. Свое возмущение она высказала в том финансовом органе. Сказала: этого подоходного налога не должны брать. Ответили спокойно:

«С вас не возьмем – раз вы знаете…» Брали с других реабилитированных. Еще определенную практичность ее, меркантильность характеризует этот эпизод. Не был я никогда в «ее шкуре» - даже не представляю лишений, страданий, гонений… Но только никогда не посмею об денежном долге даже заикнуться. Заполнен я другой конструкцией психологического свойства. Скромнее, тише…

     По окончании института – не потерял из вида Наталью Петровну и Валерия. Мы долго переписывались. Он вырос… С большими трудностями выбрали для него институт, устроили… Трудно учился… Рано с ним приключилась любовная история – женился на провинциалке. Наталья Петровна – из дворянского рода: с голубой кровью, предки ее проживали в Крыму. А тут – сын: столько стараний на него затратила! Нашел Валерий себе дочь какого-то райкомовского секретаря – из глубокой провинции. Массу слез вылила Наталья Петровна в своих письмах – ко мне. Построила себе одну из первых кооперативных квартир – сыну оставила однокомнатную. Потом Валерий дружил «не с теми» - по ее убеждению. Устроился трудиться в один из «ящиков» - приобщился к космической технике.

     Да, упустил важный момент: Наталья Петровна трудилась библиографом в очень известном Институте Международных отношений. Имела больший доступ к информации. К ним в отдел приходило много почтовых отправлений со всеми мира – стала она страстной филателисткой. Участвовала в обмене марками. Себе собрала очень даже ценную коллекцию марок.

     В Москву я приезжал изредка – останавливался у Натальи Петровны. Ходили мы на выставки, в театры… Слушал ее рассказы… Помню: покупал я билеты – имел возможность купить на только появившуюся в театре постановку «Леди из Мценского уезда». Но я не очень толковый любитель музыки – купил билеты в театр имени Пушкина, на постановку «Дневник женщины». Интригующее заглавие – сюжет самый социального заказа: социалистический примитивизм. В форме неприкрытой пропаганды трудового энтузиазма и прочих прелестей советского образа жизни. И такой реальностью - Москва дарила. Только балетом, еще чем-то опережала всю планету.

     Однажды Наталья Петровна поручила мне выяснить важный для нее вопрос. В Артеке или другом пионерском лагере находилась девочка – с девичьей фамилией семьи Натальи Петровны. Помню: поехал в Пущу Водицу, это в пригороде Киева – разыскал требуемую семью. Украинцы оказались хитрыми: выпытывали больше у меня – остерегались проговориться. Родственники они – оставил самим выяснять, я лично не хотел иметь подобное родство. Не думайте: мои корни ведут к очень бедным, но честным людям. В том случае… Я не пытался разбираться, но… масса показалась смердящего свойства.

     Наталья Петровна хотела все знать о моих встречах и переписке с Василием Витальевичем Шульгиным. Я ей зачитывал его письма – она выписывала абзацы довольно обширного размера: для цитирования в кругу своих знакомых.

     Не помню точно, что и как произошло: однажды, во время встречи в Москве… поймите: делаю это вынужденно – посещаю туалет. Такая у меня природная потребность – сохранилась от далеких предков. Возможно, и это – атавизм. В тот раз Наталье Петровне показалось: будто я не спустил воду в унитазе. Я спустил – она не услышала. И вот она – я в соседней комнате – открывает настежь дверь туалета и поучительно-показательно спускает воду! Так учат нашкодившую кошку. Я не выдержал – написал об этом. Все!

   Возможно, я допустил оплошность… Но! Я терпел, прощал ее эгоизм, частые насмехательства над дорогими мне людьми, событиями, явлениями… Презирала «некультурных» - и Евреев! По ее представлениям. Помню: в студенческие годы она дала мне копию наставления о хорошем тоне, правилах поведения за столом. Она сотрудничала с обществом «Знания» - вела очень даже интересные беседы и лекции. Все это так! Личное то оскорбление – выходило за все рамки: не простил.