Зимняя сказка с благополучным концом

        Жили-были дед да баба. Смолоду были у них совет да любовь, а к менопаузе стала баба страдать приливами и характер у ней испортился. Ела она деда поедом, грызла грызнею непрерывною, и не было ему ни вздоху, ни роздыху. 
        Раз поехал дед в город за внучкою, привезти на зимние каникулы: два часа электричкою, там заночевать, по магазинам пройтись, подарков купить, и обратно два часа электричкою. А баба затеяла в избе прибраться, паутину смахнуть, стол отскрести, ну, как перед праздником водится.
        Пошла баба к речке по воду, поскользнулася, оступилася, ведро в полынью и ухнуло. Стала баба плакать, причитать, ведро-то единственное, что ж теперь воду чайником носить? Глядь-поглядь, по бережку собака идет: шубка рыжая, морда вострая, хвост пушистый бревнышком. На отлете ведро несет, размахивает: скрип-скрип, скрип-скрип.
        Бросилась баба наперерез:
        – Уважаемая сука, верни мое ведро, пожалуйста!
        – А что ты мне дашь? – отвечает собака и в усы усмехается.
        – Курочку дам молодую, жирную.
        – Не хочу твоей курицы! А хочу то, что у тебя в доме есть, а ты не ведаешь.
        Подумала баба, мозгами пораскинула, вроде знает наперечет, что у нее в избе. А чего не помнит, так о том и жалеть нечего.
        Пошла домой, а собака за нею. Баба на крыльцо – и собака на крыльцо, баба в сени – и собака в сени, баба в горницу, а там... А там дед сидит, чаи гоняет, морда круглая, малиновая, патлы сивые торчком, на лысине пот бисером – любо деду за самоварчиком.
        Как вошла баба в шубе рыжей своей да в валенках, так и села на пол. Чуть ее удар не хватил.
        – Ты что тут, дед? Ты ж должон быть в городе!
        – Я сына повстречал на станции, он внучку привез и подарков мешок, едва не разминулись.
        – Где же наша внучка-то, где Машенька? – заголосила баба.
        – Сын на ферму повел, ей коров посмотреть не терпелось.
        Баба на полу сидит, на деда глядит, слезы катятся. И так ей мужа собаке отдавать не хочется, хоть волчицей вой. Все враз припомнила: как в роще миловалися, какие ей он песни певал, как Ваську-дембеля на танцах побил, как сына из роддома забирал... И как обижала его, жить не давала, ела поедом, грызла, что ни час. Пожалела баба о своем поведении – а назад не вернешь. Пожалела о слове, рыжей суке даденом, а назад не возьмешь.
        А собака-то на деда ноль внимания, она к мешку подбирается с подарками. И так подойдет, и этак, и снизу понюхает и сверху потрогает. У бабы надежда затеплилась малым уроном отделаться. Вскочила, мешок развязала:
        – Милая сука, выбирай что хошь, хоть колбаски городской, хоть сыра сулугуни, хоть конфет птичье молоко.
        – Не хочу колбасы, не хочу сыра и конфет, а хочу вот эту булочку сферическую.
        Распахнула тут собака пасть зубастую и проглотила выпечку круглую, что внучка Машенька на сметане месила, в масле жарила, изюмом глаза и рот выкладывала. Съела и пошла к двери, довольная, как слон. На пороге обернулась и сказала так:
        – А этого, старого да черствого, сама догрызай. Что уж там осталось-то... всего ничего!
        И ушла восвояси в лес. Тут и сказке конец – как обещано, благополучный.


-------------------------------------------
Вопрос к тому, кто не поленился прочесть: не слишком ли замаскированы две лисы и два колобка? А то народ вот здесь их не видит.