«Забота о себе»: как античные элитарии променяли любовь к мальчикам на

kornev — 01.11.2017 Мишель Фуко, знаменитый французский философ и идеолог нонконформизма, в начале 1980-х гг. написал примечательную книгу «Забота о себе» (третья часть серии «История сексуальности»). Эта книга крайне неприятна по своему содержанию для тех пропагандистов ЛГБТ, которые любят ссылаться на античность в оправдание различных оригинальностей в сфере сексуального поведения. Постоянно приходится слышать, что «великая античная цивилизация была сексуально раскрепощенной, би- и гомосексуализм там были нормой, а педофилия открыто восхвалялась величайшими философами и поэтами». Мишель Фуко, обильно цитируя авторов эллинистической и ранне-имперской эпохи, доказал, что античные интеллектуалы и высшие слои общества всю эту «радужность» благополучно переварили, отбросили ее в сторону и превратили «Золотой век» Римской империи в Золотой век строгой сексуальной морали, которая во многом была близка к последующим христианским, бюргерским и позднесоветским идеалам. А поскольку Фуко был открытым геем, подозревать его в тенденциозности из гомофобских побуждений затруднительно. Поэтому проповедники ЛГБТ, даже претендующие на некий «культурный кругозор», об этой книге предпочитают просто не вспоминать.

«Похоже, первые века нашей эры отмечены известным усилением темы строгости во всех отраслях моральной рефлексии, занятой проблемой сексуальной деятельности и сопровождающих ее наслаждений. Врачи, озабоченные последствиями такого рода практики, настойчиво рекомендуют воздержание и решительно отдают предпочтение девственности перед использованием удовольствий. Философы осуждают любые проявления внебрачной связи и предписывают супругам строгое соблюдение верности, без каких-либо исключений. И наконец, некоторая теоретическая дисквалификация очевидно затронула и любовь к мальчикам».

В течение четырех-пяти веков, если за точку отсчета брать эпоху Платона, этика сексуального поведения в античном мире претерпела весьма значительную эволюцию. На старте мы имеем поэтизацию педерастии и допустимость фактической полигамии для женатых господ. Использование господином домашних рабынь и обращение к любовницам и гетерам на стороне само по себе не считалось предосудительным, и жена имела основание жаловаться, только если это ударяло по семейному бюджету. При этом отношение мужа к супруге было «домостроевским», сугубо утилитарным. Жена - это «экономка», заправляющая домашним хозяйством, и «мать моих детей». На этом - все, никакой духовной и душевно-интимной составляющей супружеские отношения не предусматривали. И вот что мы получаем ко II веку нашей эры:

1) Прекратилось философское возвеличивание и поэтизация любви к мальчикам. Эти отношения, конечно, не стали рассматриваться как предосудительные, но утратили духовную надстройку.

2) Вместо этого произошло одухотворение отношений с супругой. Жена теперь не просто «экономка и мать семейства», но самый близкий друг на всю жизнь.

3) Возросла ценность моногамии. Абсолютная супружеская верность стала желательной и для мужчин, а не только для женщин, как ранее.

4) Возник культ добрачной девственности, и он распространился в том числе на мужчин. Идеальной стала считаться ситуация, когда у человека в жизни есть только одна возлюбленная (возлюбленный) на всю оставшуюся жизнь. «Новая Эротика строится вокруг симметрической взаимообратимой связи мужчины и женщины; главными ее ценностями становятся девственность и тот всеобъемлющий совершенный брачный союз, в котором девственность эта обретает свое завершение». Концепция «суженого»/«суженой» - единственного идеального партнера, «половинки», который предназначен человеку «от Бога», по-видимому, впервые в европейской истории сложилась в художественной литературе этого периода (в т.ч. «Повесть о любви Херея и Каллирои» Харитона Афродисийского, «Левкиппа и Клитофон» Ахилла Татия и «Эфиопика» Гелиодора).

5) Одухотворение супружеских отношений и прославление моногамии повлияли даже на античных гомосексуалистов. Мимолетная педерастическая любовь, проходящая с взрослением мальчика, утратила поэтический ореол. Вместо этого стала возвеличиваться концепция «гей-брака» (говоря современным языком): сексуально-дружеских отношений на всю жизнь, «пока смерть не разлучит нас», в которых партнеры равноправны.

Вспомним, кстати, что Дмитрий Евгеньевич Галковский, в нашей с ним полемике о том, кто более развращен - римляне или американцы, ставил американцам в укор современный формат гомосексуализма. От «естественного» педофильского формата «мужчина и мальчик», американцы перешли к любви взрослых или даже престарелых мужчин, получив таким образом «извращение извращения». Оказывается, что и здесь они не оригинальны и, по сути, подражают древним римлянам, как и во многих других аспектах своей жизни. То есть, солидный «гей-брачный» гомосексуализм - не повод отрицать «римскость» Америки, а, напротив, еще одно оказательство этой «римскости» («поздне-римскости»). А вот прочие аспекты «сексуальной революции» в этом смысле контрпродуктивны. Галковский совершенно прав, когда пишет, что типаж «развратника» не совместим с эффективным отправлением господства и власти. Можно предсказать, что, с прогрессом «римского забронзовения» Америки, линия фронта в этой сфере переменится, и моногамные геи объединятся с моногамными натуралами, чтобы вместе противостоять адептам хаотичного разврата.

Крайне значимый нюанс: речь идет о философии элит. Тексты теоретиков медицины, философов и моралистов, которые анализировал Фуко, предназначены не для простонародья, а для образованной публики, для политической верхушки и состоятельных слоев общества. У нас в постсоветской России сложилось своеобразное понимание «элитарности», в ницшеанско-макиавеллическом ключе. Пропагандируемые этические нормы предназначены для обуздания «быдла», а элита стоит «превыше Добра и Зла» и смеется над «примитивной моралью рабов». Нарушение человеком всевозможных моральных норм и табу, в особенности связанных с сексом и насилием, - главная фишка современной «элитарности» и лучшее свидетельство принадлежности человека к этому кругу. Получается, что зрелая элита античного мира на пике его развития имела прямо противоположное представление о морали. Видимо, это одна из причин того, что наш мир до сих пор во многом скроен по ее лекалам.

Важно, что описанная трансформация произошла в рамках рационального светского мышления, вне каких-то религиозных предписаний, еще до того, как стало влиятельным христианство. Строгую сексуальную мораль обычно выставляют как следствие религиозного мракобесия либо первобытной примитивности и простоты нравов. А здесь она родилась в старом цивилизованном обществе, как результат рационального выбора утонченных и рафинированных умов. Это прогрессирующее утончение и рафинирование привело к тому, что интеллектуалы потеряли интерес к мальчикам, ко всей промискуитетно-педерастической азиатчине (которую нам сегодня «втирают» как нечто продвинутое, элитарное и ультра-современное), и изобрели европейский культ одухотворенного моногамного супружества, впоследствии подхваченный христианством.

Главным мотивом этой трансформации была, собственно, «забота о себе» (как и озаглавлена книга Фуко). Люди выбрали для себя лучшее, более полезное и более эффективное. Причем полезное не просто «для людей вообще», а именно для представителей элиты. Это именно и есть настоящая «Мораль Господ», - а не то, что вообразил себе несчастный лузер Ницше и его бестиальные интерпретаторы. Приведу еще одну цитату Фуко:

«У истоков такого рода модификаций сексуальной морали стоит не акцентуация форм недозволенного, не усиление запрета, а, скорее, развитие искусства существования, выстроенного вокруг вопроса о себе, о своей зависимости и независимости, об универсальной форме себя и той связи, которую можно и должно установить с другими, о процедурах, требующихся для того, чтобы осуществлять надежный самоконтроль, и о способе, каким можно установить полное господство над собой».

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив