За все надо платить.

Последние два года многому меня научили. То, что (и как) мы разошлись с Олей, смерть папы и последующие несколько смертей — все это сформировало во мне определенное мировоззрение и мироощущение, которое, как показывает практика, не всем по душе. Ну что же, как говорится, «я не червонец...»
Самое главное — я совершенно не хочу детей. Ищу в себе — и не нахожу никакого желания «продолжаться». Мне очень приятно сознавать, что после меня останутся люди, для которых я открыл небо, которым подарил песни, которым передал свое умение играть на гитаре. И это вещи, действительно для меня важные. А то, что мои дети не будут бегать по земле, совершенно меня не волнует. Я прекрасно понимаю, что глобально в мире от этого не убудет и не прибудет. Был один момент, когда я серьезно думал о детях: когда мы встречались с Олей. Но она тогда была слишком маленькой (может быть, сейчас все изменилось, кто знает), и когда я понял, что с нею дети станут нашим общим адом, быстро перехотел. Так или иначе, Оля и папина смерть научили меня двум важным вещам:
О втором подробнее скажу ниже, а первое означает, что я не хочу быть никем и ничем связанным кроме того, чем связан уже, и чем связал себя добровольно.
Мои друзья, те, которые имеют детей, не обижайтесь на то, о чем я сейчас пишу. Каждый из нас делает свой выбор, за который, в итоге, платит, поэтому я не имею ввиду говорить плохо о вашем образе жизни. Я буду говорить только о своем видении, ok? Не принимайте на свой счет, тем более, что я очень рад за вас, когда вам по-настоящему хорошо.
Так вот, все, ставшие родителями, замыкаются на своем маленьком мирке. Я наблюдаю это кругом, глядя на тех, кто стал «счастливым родителем». Они, часто, не то что не могут все бросить и помчаться заниматься новыми открытиями — они не испытывают такой потребности. Родительский инстинкт, или что другое — но ребенок становится на первое место. Я понимаю, что в этом можно находить определенную радость — но я не хочу ее себе. Мне и одной жизни на себя мало, чтобы еще стать таким умиленным, не замечающим, что жизненная сила, как песок, утекает сквозь пальцы, тогда как вокруг бушует огромный мир. Наше тело состаривается и умирает, разум, заключенный в его оболочку, все еще бывает способен дотянуться до звезд, но руки уже не в силах поднять нас в небо. И я не хочу тратить то драгоценное, короткое время, что мне отпущено, на ценности, которых внутренне сейчас не разделяю. Я на пике своих сил и возможностей, я почти достиг верхней точки параболы, этой энергии пока еще хватит на то, чтобы успеть схватить побольше красоты и раздарить то, что для меня важно и красиво, другим людям — потому что мне нравится дарить. Я не хочу прекращать это раньше, чем начну спотыкаться и падать по естественным причинам.
Именно поэтому я не хочу связывать себя домом и бытом больше, чем это необходимо телу. Последнее время я безжалостно расправляюсь с лишними вещами: у меня практически ничего нет, я легко обхожусь без большей части вещей, окружающих меня. А то немногое, что есть, я готов потерять в любой момент. И я ничего не хочу приобретать сверх того, к чему уже привязан. По этой причине, кстати, я не хочу больше заводить домашних животных: мне приятнее общаться с ними на воле, чем селить у себя, и тем самым завязывать себя и его друг на друге. Это касается детей, это же касается и вещей, и людей (о чем ниже).
Пункт второй из того списка: все имеет начало и конец. Я перестал привязываться к людям и вещам. Все в нашем мире конечно. Я очень сильно любил Олю — я за это жестоко поплатился, когда отношениям пришло время завершиться. Умер папа. Умерли несколько близких мне людей. Месяц назад умер мой попугай. «Ухожу, ибо в этой обители бед ничего постоянного, прочного, нет...» Только я пока не ухожу, я выбрал остаться, и доиграть спектакль до конца, пока не упаду. Просто потому, что мне нравится спектакль. Я люблю жизнь, люблю тем больше, что знаю, что ей наступит конец — как всему вокруг. Единственное, что можно успеть — это, будучи свободным, насладиться тем, что приобретая, тут же делишь с людьми. Нельзя ни к кому и ни к чему привязываться так, чтобы это стало огромной частью жизни. Как только такое происходит, тут же теряется что-то другое. Поэтому я занимаюсь кучей вещей, мне до всего есть дело, поэтому же я больше не страшусь душевной боли. Если завтра Таня скажет мне, что уходит — я просто приму это как очередной завершившийся этап. Или — придет время, умрет моя мама. Я очень хорошо теперь знаю, как выглядят мертвые тела. Но такова жизнь, это все равно случится. Я не буду убиваться ни по тому, ни по другому поводу, я просто знаю как именно мне будет от этого плохо, и переживу эти моменты. Ничего страшного, если не прятаться, а смело и спокойно смотреть в лицо неизбежному. Разумеется, я буду до последней возможности бороться за жизнь мамы, например: это те вещи, которые я считаю важными обязанностями для самого себя. Как буду бороться за своих друзей. Но как бы я ни боролся, я могу только отсрочить неизбежное. И эта борьба ничуть не может являться причиной навешивать на себя другие обязательства помимо тех, что добровольно уже принял.
Кстати, именно поэтому мне не было трудно в этот раз пойти в ЗАГС: закорючка на бумажке ни на что не влияет и ничего не означает. Мое теплое чувство к Тане совершенно не зависит от этой закорючки. Как и то, что по любой причине, в любой момент, между нами это чувство может прекратиться, ибо такое случается. Первый раз я, как многие представители своего пола, боялся неизбежности. В этот раз бояться мне было нечего, ибо никакой существенной перемены в моей жизни не случилось, никакой неизбежности не произошло.
Заметка на полях: кольцо я не ношу по двум причинам: первое — не люблю на теле ничего чужеродного, второе — не люблю символов. Впрочем, тут первого более чем достаточно :).
Многие, я знаю, отчасти завидуют моей «интересной жизни». Но она настолько интересная, насколько я сам готов пожертвовать ради этих приключений остальным. За все надо платить, да. И я без сожалений жертвую всем, что пытается оплести меня — лаской ли, таской ли.
Ну и еще одно, чтобы сразу отмести все стандартные фразы, которыми поучают тех, кто манкирует своими «обязанностями», если разговор заходит о детях.
Ты боишься ответственности.
Не путайте ответственность с геморроем и наручниками.
Это тебе сейчас так кажется, что дети «геморрой и наручники», а когда они появятся, то станут радостью!
На это я уже, по-сути, ответил: да, возможно. Но эта радость закрывшегося в своем уютно-семейном мирке мне сейчас чужда, даже если пожертвовать огромным миром придется «всего лишь в какой-то степени».
Ты, ведь, сам был маленьким!
Был да. Это не налагает на меня обязанность плодить новых маленьких.
Ты эгоист
Довольно стандартное рассуждение. Не путайте эгоизм и нежелание связывать себя ненужными мне обязательствами. А если хотите полетать — так я всегда вас покатаю безо всяких денег, приходите. Только рад буду.
Таня уйдет от тебя, и будет права.
Если захочет — уйдет. Она свободный человек, вольна поступать так, как для нее будет лучше. Дальше обсуждать это не буду, это уже наше личное дело.
Как хорошо, что я не твоя жена!
Поэтому ты мне и не жена.
Ты пожалеешь об этом, когда состаришься.
Может быть. Однако, гипотетическое «пожалеешь» — не повод немедленно заключать себя в добровольную тюрьму. Поживем — увидим.
(вспомнив анекдот, усмехнувшись и вздохнув) «...и все это из-за стакана воды!»
Да это не тюрьма, как ты не понимаешь!
По второму кругу одно и то же обсуждать не будем, ok?
Все меняется, так что не зарекайся.
Вроде, я нигде не настаивал, что так будет все время. Все меняется, может быть (даже вероятнее всего), я еще не раз изменюсь. Опять же, поживем — увидим.
|
</> |