Юнояха. Вайгачский Урал, или В поисках горы Идолов

varandej — 14.08.2017

От показанной в прошлой части одинокой избы Андрея Вылко, куда полярная природа и сама непрочь была заглянуть, мы совершили три похода - на остров Большой Цинковый с его деревянным Семиликим идолом и на местный гранд-каньон реки Талата, каждый примерно по полдня. Третий же поход был трёхдневным, и отправились мы вглубь Вайгача через болота, каньоны, птичьи базары и настоящие горы, которые я называл не иначе как Вайгачский Урал - ведь этот остров, как и Новая Земля, ни что иное, как продолжеие "хребта России". Поднимались мы вдоль реки Юнояха, чтобы найти в её верховьях священную гору Идолов.

И был это наш первый на Вайгаче поход вдвоём - Петя и Наташа sevprostor, убедившись, что медведей тут нет и защита нам не нужна, решили не уходить на три дня от лодки только за тем, чтобы посмотреть на горы. Андрей зато.заботился о нас прямо-таки по отечески, дал множество советов один другого ценнее, показал нам на карте Зелёный балок, чтобы мы могли найти его и там переночевать, а узнав, что большую Ольгину палатку мы брать не хотим - дал куда как более компактную свою. Вернувшись с охоты, он рассказал нам по свежим следам о бродах и возможности их перехода, и только наши вопросы о горе Идолов натыкались словно на невидимую преграду - Андрей не отговаривал нас туда идти, даже кое-какие советы давал, но очень аккуратно, в духе "увидите большую сопку", "да вообще её не так-то просто узнать", и в этом всё сквозило не говорившееся прямо, но какое-то очень чёткое "вам туда не надо". Весь день мы собирались, а поздно ночью пошли, и в комплект к Ольгином альпенштоку Андрей и мне дал посох - резиновую трубу, что когда-то принесло ему море. Первую пару километров мы шли по серому берегу, истоптанному собачьими следами, мимо места, где стояла изба того самого загадочного Лямчина, отмеченная ещё в трудах Петра Боярского, но окончательно разрушенная тем же штормом 2010 года, после которого Андрей и свою избу чинил несколько лет. Затем мы перешли небольшую речку, над которой с протяжными криками висел зимянк, и пошли прямой наводкой на одинокий гурий, видневшийся за тундрой ещё от Андреевой избы.

2.


Мы шли почти по прямой через не очень топкое (даже ноги не промочили) просторное болото, которое я называл не иначе как Комариная топь - казалось, что если пойдёт дождь, его капли не пробью комариную тучу. Комаров вокруг себя мы натурально не разгоняли, а разгребали, а кабы ни накомарники - наверное были бы сыты одной только комарятиной на весь остававшийся день.

3.


На берегу Юнояхи же насекомых словно ветром сдуло - достаточно было лишь пересечь снежник. Юнояха, в переводе с ненецкого Омутная река, была конечно меньше Талаты - но тоже весьма внушительной:

4.


На карте она образует неправильный "?" с Большим Цинковым островом в роли нижней точки, и Андрей на этой карте нам показал три брода через неё. Но самый удобный средний брод, через который до Горы Идолов всего 12 километров от избы, по его словам, сейчас непроходим - быстрой воды на нём по колено. Верхний брод в тихом месте - просто слишком далеко, а Нижнего брода он как раз в эти дни и не видел. Не вариант был и обойти Юнояхино устье на лодке - перед морем вдоль неё большое топкое болото, а за болотом длинный мыс. На пачке сигарет Андрей нарисовал нам схему, но видимо рассчитана она была на самый худший вариант - забравшись на скалу с гурием, я понял, что реку можно пересечь так же по диагонали в другую сторону, Оля налегке отправилась в разведку, и убедилась, что вода нигде не доходила нам даже до колен. Вспоминая, как я переходил вброд горную реку Ягноб в знойном Таджикистане, я готовился к тому, что буду в студёной воде выть от боли... но полярная Юнояха оказалась не просто не холодной, а откровенно тёплой - так бывает, когда "светило солнышко и ночью, и днём...".

5.


Точно напротив устья Юнояхи лежал Большой Цинковый, и в самой середине кадра на камне-троне можно различить едва заметную чёрточку Семиликого идола (не путать с тригопунктом справа на мысу!). В "общем" посте про Вайгач я уже рассказывал о том, что когда-то главные ненецкие святилища располагались на двух крайних мысах - в южной точке острова молились мировому старику Вэсако, в северной - мировой старухе Хэдако, а где-то в глубине располагался запретный для людей Дом Бога - их сына Нума (в других местах - Нюбя-Хэхэ, то есть Мать-Дух). Но оба прибрежных святилища были разрушены, первое - русскими миссионерами, второе - Карским морем, и с 18 или 19 века "ненецкая Мекка" начала смещаться внутрь Вайгача, где чужаки не знали дорог. Так и образовалась река-храм Юнояха, в устье которой находится Большой Цинковый, а в верховьях лежали на одном берегу гора Идолов, а на другом - целая россыпь небольших святынь - Лисий камень, Заяцкий камень, Каменный идол и Медвежья Голова. Гору Идолов как самую крупную и Заяцкий камень как самый доступный и решили найти.

6.


После брода с его острыми камнями было очень приятно пройти сотню метров по мягкой тундре, зная, что в траве не будет битого стекла или ржавой железяки. Но быстро нашлась другая неприятность - гусиный помёт, которого с каждым шагом становилось всё больше. Фотографировал я, впрочем, вместо него такие вот тундровые грибы, уж не знаю, съедобные или нет:

7.


Мы шли вдоль излучин Юнояхи, поражаясь красоте и дикости её пейзажа:

8.


А вокруг нарастал галдёж. Куда-то брели парами неуклюжие казарки, громко ругаясь во все стороны, а на грядах сидели, нахально глядя на них, жирные белые чайки.

9.


Порой заходившие на казарок как "Мессершмидты" и "Хенкели":

10.


Суета и гвалт сбивали в толку, и я шутил, что это какие-то Комменты Кассада или на худой конец Фейсбук, где все наперебой галдят и гадят:

11.


И лишь совсем не сразу мы различили птенцов, и поняли, что перед нами - зона военных действий:

12.


Гуси с подросшими птенцами неуклюже шли к воде - тяжёлая незыблемая гусыня, пушистые гусята под ней и проворный гусак, метавшийся вокруг. А чайки... сравнение с фашистской авиацией было вовсе не случайным - у чаек было пиршество, то и дело я видел, как они взлетали с бьющимся в клюве гусёнком и одним движением заглатывали его целиком, ещё не успев даже набрать высоту, и я не думал, что у чаек настолько широкие глотки. С ними и дрались гусаки, и дрались отчаянно - так, один гусак при мне пролетел с полсотни метров, повиснув клювом на чаячьем хвосте. Кое-где вместо гусят, бредущих к речным спускам, мы видели устланные пухом гнёзда, и вот тут, например, старший птенец в отсутствии родителей грел своим телом младшего.

13.


Как ни печально, мы подыгрывали чайкам - увидев нас совсем близко, гусак и гусыня бросали детей, зная, что сохранив свою жизнь, в следующем году сделают новых, и чайки, более быстрые и наглые, после нас приходили первыми. Андрей рассказывал, что он в таких случаях даже стрелял по чайкам, не жалея дроби: гусь - конечно, его добыча, но гнёзда и птенцы неприкосновенны!

14.


У воронов на том берегу позиция другая - "Make love, not war!". Милейший флирт в романтическом месте:

15.


Через всю эту Птичню (слово Ольгино, даром что она сама Птица) мы шли еле-еле, со скоростью километра в час - за спиной у каждого было килограмм по 15, но дело было не в весе, а в бесконечных остановках на птичьи сюжеты. Вот мы достигли сердца Птични - как в среднеазиатских городах, это базар. Птичий базар:

16.


Так кричат казарки (ссылка), так - чайки-бургомистры. И на несколько километров вдоль Юнояхи это был непрерывный фон, как шум проспекта за моим окном в Москве.

17.


Как я понимаю, у гусей тут родильня, к которой они летят летом аж из самых Европ транзитом через Кологрив Костромской области, а чаячий базар - выросшая в сытном месте пиратская гавань. Но что меня потрясло - в самом его сердце обнаружилось гнездо казарок. То ли чайки тоже знают, что гнёзда разорять нельзя, то ли это предатели, сдавшие чайкам явки и пароли всех соплеменников.

18.


Но у базара сквозь птичий гвалт пробивался шум воды, и забравшись на скалу по ту его сторону, мы увидели источник шума - это был не водопад, а фантастическая теснина, узкая щель между скал. На горизонте - Баренцево море:

19.


Буйная растительность на скалах. Как же рьяно здесь всё тянется к жизни в короткое, но не прерывающееся ночами, лето!

20.


Очередной гурий. На самом деле надо было идти не по излучинам, а в паре километров от реки - так путь вышел бы раза в полтора-два короче. Но над каньоном же интереснее?

21.


Под утром начало теплеть, и в тихом овраге, откуда ветер, однако, выдувал комаров, мы сделали привал и решили позавтракать. А позавтракав, прилегли на мягкую наклонную землю и уснули на добрый час-полтора - так выяснилось главное коварство полряного дня, когда главной проблемой переходов становится не усталость ног или плеч, не гнус и не сырость, а потребность спать. Поэтому дальше идти было тяжело, я постоянно норовил уснуть на ходу, а прошли мы непозволительно мало! О Зелёном балке теперь уже и речи не было - дойти бы хоть до точки, с которой удобно будет отправиться завтра к святилищам.... Каньон Юнояхи становился всё ниже и мягче, а в воде появлялись огромные (как нам тогда казалось) гусиные флотилии - эти птенцов подняли, теперь линяют перед возвращением на Юг, и лишившись возможности летать, стараются держаться вместе.

22.


На очередной излучине мы долго ломали голову, как река смогла так извернуться, и лишь потом осознали, что это не излучина, а озеро:

23.


Водопадик на одном из притоков, и с этих скал к лугам на переднем плане мы спустились:

24.


Речка с водопадиком через несколько сотен метров становится вот такой, и приглядитесь внимательно - под водой у неё совершенно отвесные берега и плоское дно! Вот так наверное и рождаются легенды об Арктиде - кому, как не древней цивилизации, с точки зрения далёкого от геоморфологии человека, строить такие каналы?

25.


Скалы, между тем, остались позади, и мы шли по мягким и сухим лугам с редкими пятнами сырых болот. Под ногами то и дело с писком убегал куда-то лемминг, а вот выскочила птичка и стала скакать на одной ноге, оттопырив крыло - изображала подранка, надеясь, что мы погонимся, а она улетит, уведя нас от гнезда. И это было ни с чем из пережитого ранее не сравнимое ощущение - осознавать, что ты пришёл туда, где подобные птички - хозяева.

26.


Так мы спустились на бережок Юнояхи, и Ольга под тяжестью рюкзака смешно завалилась на спину, протяжно сказав "надо сняяаааааааать!". Но всё-таки палатку ставить ей пришлось в одиночестве - меня сон валил гораздо сильнее, чем её, и выпутав её из лямок да вытащив из своего рюкзака всё необходимое, я просто заснул на траве, а она не решилась меня будить. Ей же, впрочем, достались и бутерброды, которые я, заползя в палатку, проспал.

27.


Потом мы просыпались, ели консервы, снова спали - стартовать в ночь, даром что она в полярный день, явно было не лучшей идеей. Палатку было решено не убирать, а оставить в качестве базы, забрав с собой лишь пахучие продукты, до которых могли бы дотянуться звери. И вот, точно так же в ночь второго дня, мы пошли искать гору Идолов, располагавшуюся, судя по карте, в долине безымянного притока Юнояхи, на местности чуть-чуть петлявшей речки ,по карте казавшейся прямой, как стрела:

28.


И верится ли вам, что в этих горах всего-то 90-100 метров над уровнем моря? Как же странно осознавать, что эти скалы - часть того же хребта, что и, например, вот эти!

29.


Объясняя путь к Горе, Андрей говорил нам, что за ней есть озеро со снежником. Здесь оказались десятки озёр, и снежник - на каждом втором:

30.


Мы хотели спуститься к воде, Оля уже готовилась искупаться там голышом в обнимку с плавучими льдинами... но увидев гусей и вспомнив войны Птични, мы решили их не беспокоить.

31.


От озера мы стали спускаться по расщелине, и вдруг я увидел в ней оленьи рога и кости. И сразу вспомнил описание горы Идолов, центральную часть которой образует именно крутая расщелина, усеянная следами жертвоприношений. Это заставило меня снова подняться и облазить пол-горы в поисках каких-нибудь признаков святилища, так что оставшаяся внизу Ольга вскоре поднялась следом и принялась меня искать - а я шёл за ней, кричал, что я тут, но с подветренной стороны она меня не слышала и минут пять всё не догадывалась никак оглянуться. Ничего не найдя, кроме камня, похожего на обеденный стол, да консервной банки под ним, я предположил, что может быть это и есть гора Идолов, просто опустевшая? Ведь чисто географически это место как раз соотвествовало точке из схемы Боярского, №10 вот в этой карте по ссылке.

32.


"Точка Боряского", впрочем, не совпадала с точкой, которую на Ольгином навигаторе поставил Андрей, и мы решили, что оленьи кости в этой расщелине - случайность, а нам надо идти туда. Через Безымянную речку внизу нашёлся брод, который мы, как и на Юнояхе, прошли разувшись. А по тундре, как и через Птичню, шли по паре километров в час - но не от усталости. В тёплой долине, на прохладном ветру, сдувавшем комаров, в непостижимо чисто воздухе, в осознании полного отсутствии опасности и в понимании того, что к оставленной без присмотра палатке не подойдёт ни один человек, просто потому, что не водится здесь людей, нам было неописуемо ХОРОШО. И у каждого камня хотелось сесть и просто сидеть бесцельно, глядя как на фоне чистого неба с криками пролетают гуси. Не знаю, как бы я говорил, если бы нас заливало дождём или валило с ног ветром, но эта долина запомнилась мне чем-то, наиболее приближенным к раю...

33.


От самой избы Андрея практически каждая следующая точка этого похода становилась "самой северной в моей жизни" - сама изба Андрея располагалась несколько севернее и Амдермы, и Лиинахамари (моих предыдущих крайних точек), и даже полуострова Рыбачий - самой северной точки Мурмана. А от избы мы шли практически строго на север, и повернули на юг вот у этой чудо-скалы, которую Андрей по характерному озеру-закорючке рядом и отметил нам как гору Идолов. Птичья голова с клювом, да рядом ещё один стол, похожий на жертвенник:

34.


Но и здесь мы не нашли ни малейших признаков бывших святилищ, даже трухи от разрушенных временем идолов или какой-нибудь оленьей косточки под камнем. На этом можно было смириться, что гору Идолов мы не найдём, и лишь на триангуляционный пункт, единственный вокруг и нависавший над тем местом, что я принял за Идолову гору в самом начале, я косился всё с большей досадой - на горе Идолов, как я знал из трудов Илья Барышева, есть гурий, и не этот тригопункт ли имелся в виду? Но мы ушли уже на пару километров, отдохнули ещё под парой скал, напились воды ещё из пары озёр, в одном из которых Ольга таки искупалась... Передо мной стояли дилемма - то ли идти вперёд к Заяцкому камню (а в том, что его мы без труда найдём, я почему-то не сомневался), то ли поворачивать к тригопункту, чтобы только проверить гипотезу, не он ли отмечает гору Идолов? И рассудив, что лучше кулик в руке, чем лебедь в небе, мы направились к Заяцкому камню. Урал сменяет Западно-Сибирская равнина: горы здесь закончились, и за последними камнями раскрывалась бескрайняя тундра. Она ещё километров на 20 до самого Карского моря:

35.


Мерзлота, намерзая и протаивая, чертила в тундре странные фигуры, строила валы, которые так же легко было бы принять за остатки святынь наподобие "соловецких вавилонов". В благодатной стороне нам попался даже вал в виде сердечка!

36.


А кое-где нам приходилось обходить болота, утыканные следами оленьих копыт:

37.


Так мы снова вышли к Юнояхе, здесь превратившейся в тихую равнинную речку. Впрочем, весьма глубокую - побродив вдоль берега, мы с трудом нашли место с водой по пояс. Тут снимать пришлось уже не только обувь:

38.


Но мы уже видели цель, на фоне которой носилась пара птиц с хвостами чудной формы и очень смешным голосом - это поморники, близкий родич чаек и тоже злостный разоритель гнёзд.

39.


Андрей говорил, что мы увидим очень много оленей... но мы видели лишь следы, неописуемо много следов. Может олени и были в этой долине, но ушли при первых признаках нас. А болота за Юнояхой стали куда более топкими, и я ещё не знал, что у Вайгача с его скалистыми берегами обоих морей вся середина такая - этот остров нельзя пересечь, не вымочив ног:

40.


Но в общем было за Юнояхой всё как-то иначе, и земля здесь казалось ещё более глубоко забывшей человека:

41.


Хотя одинокий человек стоит тут уже очень много лет - мы вышли к Заяцкому Камню:

42.


Одинокая скала посреди болота, на вершине которой - каменный идол-лицо, и выглядит как человек в широкой малице. Этакий Вечный оленевод, Вечный пастырь - образ простой, совершенный и понятный всем религиям Земли:

43.


Под каменной полой изваяния притаился гусь, и когда я подошёл поближе - выскочил, роняя перья, и с дикими криками побежал к озеру с позапрошлого кадра.

44.


Я хотел посмотреть, естественная ли у идола голова, и оказалось, что она явно растёсана, но вставлена в естественный паз скалы, как в воротник.

45а.


Вокруг - ни костей, ни монет, ни даров, лишь только ржавый и заклинивший капкан. Учёные в своё время нашли здесь топорик 18 века - чей-то дар. Судя по этим дарам да по названию, в святилищах за Юнояхой молились охотники и промысловики.

45б.


На мягком мхе чуть в стороне от Заяцкого Камня, чтобы не осквернять его женским (то есть Ольгиным) присутствием, на большинстве ненецких святилищ запретным, мы потом долго лежали, глядя в небо, и мне казалось, что живущий здесь дух был нам рад - он выглядел посреди своих болот покинутым и одиноким. Каменные идолы же - в принципе особенность этой долины, и в нескольких километрах севернее располагаются ещё Святилище с каменным идолом и Лисий камень, где идолами служат простые гурии... вот только не заметные издалека. Ещё дальше в болотах есть святилище Медвежья Голова - оно обходится без идолов, но среди его жертвоприношений не было оленьих рогов и костей, а были только черепа белых медведей. Ну а возраст находок говорил учёным, что молиться своим богам именно в долине Юнояхи ненцы начали не позже 18 века.

И всё же я отчаянно хотел найти гору Идолов, на вершине которой якобы действительно стоят 9 деревянных идолов, переживших советскую власть и в Перестройку собранных "нашим" Андреем Вылко и бригадиром оленеводов Александром Валейским. Заяцкий камень, палатка и тригопункт, о котором я всё думал, образовывали треугольник, но я решил, что лучше пройти несколько лишних километров, чем потом много лет жалеть, что не заглянул в ту щель. Так мы и пошли, а тундра впечатляла всё новыми и новыми скульптурами Природы:

46.


И лебедями - на земле, на воде и в полёте. Лебедь - не гусь, и ударить в темя может так, что с ним даже собаки боятся связываться. Вдали от моря лебедь - третье по величине существо Вайгача после человека и оленя.

47.


В долинке у сказочно красивой речки, сбегавшей по лесенке камней, вдруг попались бочки и куча мусора - во времена Международной арктической комплексной экспедиции (то есть в 1980-90-х) долина Юнояхи служила базой оленеводов.

48.


Как только мы пересекли Юнояху в обратную сторону - погода вдруг начала портиться. Безымянную реку мы пересекали назад под последними лучами солнца. Ну а стоило нам взойти на гору с тригопунктом, как пошёл дождь. На той стороне речки пробежал одинокий олень:

49.


Дождь же полил как-то очень странно - вроде и не слишком сильный, но уже через полчаса, несмотря на непромокаемую куртку, я был мокрым до нитки:

50.


Однако на другой стороне сопки я увидел скальную гряду, и предположил - ОНО! И камни по дороге - в Великой Степи они точно были бы погребальными стелами каких-нибудь древних орд, бросавших к ногам Китай и Европу, а здесь... здесь они просто камни.

51.


По дороге нашлось озеро, рябь на котором складывалась в чёткие геометрические полосы:

52.


А выйдя на скалу, я был уверен, что нашёл искомое. Совпадение с описанием было полным - ложбина, ведущая в гору на северо-восток, постепенно сужаясь с 15 до 5 метров. Добавило уверенности то, что здесь у меня умер новенький фотоаппарат, купленный ещё весной перед путешествием на Мангышлак. Он просто перестал включаться, и это сейчас я знаю, что спустя пару недель мне удалось его оживить, но тогда я был деморализован чуть ли не до слёз. О том, что на Вайгаче у многих ломается техника, я слышал и раньше, но спасало то, что у нас было 3 фотоапарата, в том числе мой старый Canon PowerShot SX40, с которого была отснята большая часть этого блога - "списав", я подарил его Ольге. Им-то я и снимал начиная с этого момента:

53.


А то, что в чудо-ложбине не было ни идолов, ни костей, меня не смущало - ведь Андрей говорил нам, что у паломников из дальних тундр вайгачские святилища забыты, а идолы, которых он когда-то собирал по округе, с годами рассыпались в прах.

54.


И дождь-то кончился, стоило было нам покинуть эти скалы, и уверенность, что я нашёл то, что искал, перевесила ненадолго даже огорчения от поломки фотоаппарата:

55.


Рядом - ещё одна скала. Пару недель спустя её упоминал оленевода Станислав из Варнека, у которого мы квартировали там. "Скалу в виде лягушки видели? Каждый раз на неё смотрю!".

56.


Над снежниками после дождя клубился пар...

57.


Примерно за час мы спустились к палатке, разложили и развесили сушиться мокрую одежду, да и фотоаппарат ещё надеялись просушить - конечно же, тщетно. Утром долго собирались, и порыв ветра чуть не унёс мои штаны, совершившие впечатляющий прыжок по лужайке через палатку. До избы Андрея дошли часа за три (против 8 часов "туда"), не поддаваясь на излучину Юнояхи и сцены Птични. И лишь по возвращении узнали от Андрея настоящее расположение горы Идолов - как оказалось, по пути от Заяцкого камня к тригопункту мы прошли прямо у её подножья, и ориентир даже есть на моих фотографиях - но только конкретнее я не скажу, потому что это место, чужаков явно не ждущее. Но все эти скалы в виде зверей и фигур, всё это неодолимое блаженство, ласково укладывавшее меня на траву, да слова Станислава о скале-лягушке... Может быть, святилище - вся эта райская долина в излучине верховий Юнояхи?
Названия "Дом Бога" или "Мать-Дух" подходят этим местам вполне, хотя исторически относились к Болванской горе на севере острова. Там я не был, но картину начала ХХ века вполне могу сравнить с не столь давними фотографиями - скалы и ложбина (не наклонная, как на горе Идолов, а вертикальная) те же, а куста идолов и рогов наверху больше нет.

57а.


Утром же вновь

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив