Юлия Латынина: «Так не блефуют»

Речь, которую президент Путин произнес вчера, была речью перед войной.

В этой речи долго обосновывался тезис о том, что Украина — это несостоявшееся искусственное государство, чье правительство, пришедшее к власти в результате переворота, ведет политику геноцида по отношению к четырем миллионам человек и готовится напасть на Россию. Судя по этой речи, президент Путин явно собирается освободить Украину от ее «марионеточного и незаконного правительства», так же как Сталин освободил от таких правительств страны Балтии.

Нам также показали заседание Совета безопасности, на котором высшие чиновники России «уговаривали» президента признать «ДНР» и «ЛНР».

Это было беспрецедентно.

На следующий день Дума ратифицировала признание «ДНР» и «ЛНР». При этом никто, в том числе и пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, не отвечает на вопрос, в каких границах они признаны. Проходит эта граница по нынешней линии разграничения — или по границам прежней Луганской и Донецкой областей Украины, две трети которых контролируется Украиной и которые, стало быть, еще предстоит «освободить».

Два вопроса, которые всех волнуют и на которые мы очень скоро получим ответ, звучат так:

— Ограничится ли Путин признанием «ДНР» и «ЛНР» или двинет войска дальше?

— Он в это и вправду верит — во все, что сказал в своей речи?

По поводу первого вопроса — надежд мало. Так не блефуют. Заявленные президентом Путиным цели не достигаются признанием «ДНР/ЛНР». Они достигаются только полным расчленением Украины. Признание сепаратистов — это шаг, а не цель.

Сначала — сосредоточить войска под предлогом учений, потом — начать обстреливать противника и утверждать, что это он начал обстреливать тебя, потом — эвакуация населения, потом «марширующие батальоны распятых мальчиков» — как выразился Александр Невзоров.

Колоссальная разница между Грузией-2008 и Украиной-2022 заключается в двух вещах.

• Во-первых, в масштабах. Все-таки в Южной Осетии реально жили 30–50 тыс. человек. В «ЛНР/ДНР» живет несколько миллионов.


• Во-вторых, в мировой реакции. В случае с Грузией никто не верил, что начнется война. Саакашвили обрывал телефон всем европейским лидерам, и самое высокое, кому он дозвонился в США, был Метью Бриза, замзама госсекретаря (deputy assistant secretary of state). Бриза попросил Саакашвили не отвечать на провокации.

В данном случае разведка США предала гласности планы российского вторжения в Украину несколько месяцев назад. Президент Байден неоднократно заявлял, что президент России начнет войну, газеты и журналы мира в течение двух месяцев выходили с этим на обложке, и вероятность того, что взорванному уазику (на который предусмотрительно перевесили номер от более дорогой модели) удастся поколебать мировое общественное мнение, равна нулю.

Некоторую надежду внушала очевидная фейковость всех этих псевдогляйвицев. Исполнители явно — как это обычно у нас — сэкономили деньги. Но у любого, кто слушал речь Путина, эта надежда развеялась. Так не говорят, когда блефуют.

Да, президент Путин, бесспорно, верит в то, что говорил. Это мир, в котором он живет. Теперь в этом мире придется жить всем нам.

Тот мировой порядок, который сложился на сегодняшний день, предусматривает, что главным инструментом экспансии страны, главной причиной ее международного веса является процветающая экономика, передовые технологии и наука. Россия не может похвастаться ни тем, ни другим, ни третьим. Именно поэтому она решила обратиться к геополитике и приращению территорий.

Президент Путин — не единственный интересант такого пересмотра. Есть еще, по крайней мере, два мировых лидера — это Си Цзиньпин и Эрдоган, которые с удовольствием воспользуются крушением мирового порядка для строительства из обломков своих собственных империй. Оба они слишком умны, чтобы крушить этот порядок самим, но с удовольствием посмотрят, как Кремль выполняет роль ледокола. Как минимум это заставит США и Запад искать с ними союза.

Главной жертвой этой войны окажутся остатки свободы в России. Доселе официальная пропаганда была совершенно лжива, но факультативна. Человек, если хотел, мог верить в распятых мальчиков, а если не хотел, мог и не верить. Теперь эта вера, вероятно, станет обязательной — так же, как в «ДНР» и «ЛНР», где не верить в то, что сепаратисты спасли население от геноцида со стороны «украинских фашистов», смертельно опасно. По сути, речь идет о превращении всей России в «ЛНР/ДНР».

На Донбассе был поставлен гигантский социальный эксперимент, в ходе которого выяснилось, что нищее, запуганное и безработное население находит психологический комфорт в том, чтобы считать тех, кто его запугал и лишил работы, своими спасителями. Лояльность такого населения обходится куда дешевле. Теперь речь идет о распространении результатов этого эксперимента на всю территорию России.

Может ли что-то остановить войну? Да. Любую войну останавливает, прежде всего, военное поражение. Если наступающая армия будет разбита или понесет критические потери, нам, конечно, объявят о сокрушительной победе, но при этом вдруг может оказаться, что это победа над наступающими украинскими войсками и что заключается она в том, что «ЛНР/ДНР» удалось сохранить в прежних границах.

Я с ужасом думаю о тех молодых людях, которые будут принесены в жертву войне.

как земли современной Болгарии или Сербии потеряны для Эрдогана.

Восстанавливает ли Путин Российскую империю, или, наоборот, наносит ей последний удар — это покажет будущее, но мне страшно думать, что благодаря решениям Кремля отношения между русскими и украинцами будут такие же, как между турками и болгарами.

Что привело к этой войне? Чем руководствовался Кремль, когда выдвигал ультиматум НАТО? Блефовал? Или, наоборот, на это и рассчитывал? Это вопрос интересный для историков и совершенно неважный сейчас. Это такое правило, о котором мне рассказывали летчики-испытатели: когда ты находишься в самолете и он вошел в штопор, не задумывайся над тем, что же пошло не так, — думай, что сделать сейчас, чтобы спастись.

К сожалению, самолет, в котором мы летим, вошел в штопор. Или, точнее, летчик бросил его в штопор совершенно намеренно. Он еще может остановиться, но тот факт, что судьба самолета зависит от решения лишь одного человека, ужасает.


Юлия Латынина, Обозреватель «Новой»