Юбилейные вопросы

rightview — 21.12.2020

Следующий год – юбилейный у левого (*, **) отродья: оно празднует столетие славной послереволюционной жатвы. Каких выдающихся результатов отродье достигло в 1921-м? Вспоминал об этом, бродя летом по Петербургу. Им многое удалось в тот год: постреляли от души (в Кронштадте и не только) народишко, едва он вздумал вякать не по агиткам, тот самый, от имени и ради которого отродье и заявилось в историю, а ещё свели на нет двух поэтов – Гумилёва и Блока. Вот же ж удача! По поводу последнего в 2021 наследники красных должны испытывать особо глубокое удовлетворение, откупоривать шампанское и любовно наглаживать муляжи наганов.

Поэтикам поделом? Символист Блок никогда не был близок «народу». Хоть и тщился примазаться к разгулявшемуся быдлу, потом двенадцать раз пожалел об этом и умер от тоски, недоедания, окрепшего советского маразма и отсутствия медицинской помощи. Нет, чужд он простым людям, да и фамилия у него соответствующая. Правильно, пролетарски верно его заморили, Гумилёв же – вообще матерая контра, ишь, рыцарский поэт выискался. Можно ли найти в русской литература более правые стихи, чем «Капитаны»? «Или бунт на борту обнаружив…» Дозрев сами до эпохи подавления бунтов, коммуняки обязаны были, лишь бы не утратить идентичность, с удвоенным рвением заметать следы, рубить корни и ликвидировать автора, придававшего этой эволюционной ступени поэтический – метафизический – смысл. Бессмысленность самоотрицания/самозаметания, метафизического самоничтожения – для левых главная догма. Власть, отрицающая себя как власть, увиливающая в тень собственной противоположности – такова их конституирующая (анти)метафизическая модель. Прятаться за спины «простых людей» – манера, которая отличает левый тип лидерства, но в ней даёт о себе знать заразно-вирусная депрессивно-нигилистическая пра-структура не-мощи и анти-власти, каковая в исторически обозримые сроки загоняет своих носителей или в подвалы их собственной охранки, или в объятия сарацин с турками. Русское христианское дворянство дало себя заклать сто лет назад примерно как это происходит сейчас с экс-элитой Запада. Вопреки классическим обычаям пути привели его не в Рим, а в Константинополь, в чём-то повторив кейс имперской знати IV века: офицеры Врангеля бежали из Крыма в Турцию, в то время как в Москве учреждался типовой султанский режим со всеми его янычарско-преторианскими нравами и атрибутами (как и все султанские режимы экстраординарно эффективный на первых порах, а затем сдувшийся словно дырявый пузырь).

Блок и Гумилёв равно не вписались в хамскую советскую быдлореальность, левую и патологически-лживую (это синонимы). Честность ярко характеризовала обоих, и это отмечалось в воспоминаниях современников. Несмотря на то, что в историю культуры начала века два поэта вошли антагонистами, они много встречались и любили вежливо-изысканно полемизировать, жестко демонстрируя уважение друг другу. А вот и общие для них площадки, где они, вероятно, не раз виделись и раскланивались. На фото двор дома по адресу набережная Мойки, 24, где размещалась редакция журнала «Аполлон», в котором в 1910-е годы сотрудничали оба литератора. Прямо по курсу руины бывшего люксового петербургского ресторана «Донон», о котором можно прочитать здесь: место встреч, где в 1858 году можно было застать одновременно Гончарова, Тургенева, Некрасова, Панаева, Чернышевского, Салтыкова-Щедрина, а в другую эпоху (в 1917 г.) Блока, Добужинского, Александра Бенуа и Грабаря. И это только попавшие под руку свидетельства.



Так двор выглядит со стороны Мойки, а если пробраться через запирающиеся ворота со стороны Большой Конюшенной, то развалины знаменитой ресторации попадут в кадр с питерским отелем сети Marriott.







Другие развалины – квартира Вячеслава Иванова на углу Таврической и Тверской улиц, легендарная «башня», место дискуссий, чтения стихов и исповедальных бесед накануне всеобщего краха.







Запустение до сих пор не отпускает обе площадки. В честь приближающейся годовщины, для кого-то славной, для кого-то печальной, Петербург мог бы попытаться исправить положение дел. А заодно и чуток переосмыслить дату. Но надо учесть, что текущее поколение городских администраторов ведёт родословную от героических чекистских предков, не промахнувшихся в затылок Гумилёва. Вряд ли у них первостепенная забота – почтить память поэтов (да просто – почтить память) и что-то там переосмыслить. Сие не входит в планы ордена искусствоведов в штатском, поэтому они будут погружаться в родную бессмыслицу и дальше, и только весело похрюкивать, когда друзья-соперники, помогая, макнут их туда поглубже (руками или микрофоном берлинского пациента).

Бывший ресторан, конечно, не тождественен «Аполлону», чья редакция находилась, как утверждается, в квартире № 6. Но если во дворе дома, который посещает богемная публика, цветёт и пахнет первоклассное едейно-питейное заведение, то не приходится сомневаться: его чаши не минуют звёзд творческого коллектива. Логично, к примеру, что банкет по случаю запуска журнала, хоть и начался в другом месте, продолжился в редакционном дворике, вспоминает один из участников действа: «В шикарном ресторане «Донон» мы сидели в баре и с Вячеславом Ивановым глубоко погрузились в теологический спор. Конец этому нелегкому дню пришел в моей «Риге», где утром Гумилев и я пили черный кофе и сельтерскую, принимая аспирин, чтобы хоть как-нибудь продрать глаза. Конечно, такие сцены были редки. Это был особый случай, когда вся молодая редакция была коллективно пьяна».

Надо сказать, не самое страшное испытание в списке приготовленных им жизнью.

Получил выписку по квартире № 6, посмотрел: недвижимость сменила в 2000-е годы нескольких владельцев и сейчас принадлежит человеку, который занят дорожно-строительным бизнесом, то есть помогает деньгам не залёживаться в госбюджетах. Кстати, квартира Блока на набережной Пряжки, где с 80-х годов (к 100-летию) открыт музей, после смерти поэта почти 60 лет меняла жильцов. Интересно, каково это – поселиться там, где когда-то жил и умирал автор «На поле Куликовом»?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив