Все проходит

Тринадцатая. Я - старый бухгалтер и точно знаю, что цифры это стихи. Еще с тех пор, когда главную книгу и журнал-ордер номер 10 на калькуляторе сводила, а не в 1С.
Тринадцатая путина началась 13 сентября и содержала в себе 13 забоев. Соответственно, 13 партий икры лежат у нас на инкубации.
В этом году мы самодостаточны, как завод. Свои 10 миллионов мы взяли. Я очень надеялась, что в связи с мобилизацией, сокращение штатов отменят. Но нет. Просто отложено до 10.10. И все-таки мы доказали, что рыба в нашей речке есть. Конечно, в этом году была тупо рыбацкая удача. Редкий осенний паводок не дал браконьерам отрезать ход, а нам дал возможность принять этот ход в дырявый завод, который по малой воде к этому был бы неспособен.
Но к чему подробности, если победа? А что будет через год, будем думать через год.
Как сама? Да ничего. Ужас от возможной мобилизации мужа немного притупился. Надеюсь. Молюсь. Не хочу.
В моей картине мира мы могли расстаться от его измены, автомобильной аварии, много раз он не возвращался засветло с рыбалки и я представляла всякое. Но то, что он уйдет на войну - не мой сценарий. Никогда я не ждала его дня рождения, как сейчас. Полтинник ему в следующем июле.
Бронь у него, как водителя пожарной автолестницы есть, но чего это сейчас стоит? Пожарных молодых позабирали в первый день.
В связи с тем, что рыба была - народ не в обиде, как в голодные годы. Но поизносился коллектив. Как мы раньше по четыре тонны в день подряд неделю брали и не вякали? За сентябрь половина оттемпературила, водитель неделю чалился на больничном. У рыбоводов вредность - физнагрузка. И она есть. И им тяжело. А молодых нет.
Ну, и раз Каберне в моих венах, пофилософствую о распаде империй.
Мне нравятся тихие уголки городов, где еще сохранились дома культуры с колоннами, сталинки в зарослях вязов, узловатых и корявых. Нравится мне и понятие - уходящая натура.
На завод я пришла на пике финансирования и аномально больших возвратов стада. Но, кавалергарда век не долог, и уже разруха и нищета стоят у дверей. Всё помню: как в 1981 году, когда моего 27-ти летнего папу перевели сюда директором, в поселке не было заборов вокруг домов - сожгли в печках. Не могли заготовить и купить дров. А бутылки я собирала, как грибы до 1991 года и сдавала, и всегда имела карманные деньги.
За это время мы обжили один участок земли, переехали через дорогу в новый дом и обжили следующий участок. Я строила сараи, кухни и разбирала их, сажала деревья и вырубала их, ставила заборы и сносила их, пахала целину и давала ей зарасти обратно. Часто думаю о том, что будет, когда мы с братом устанем "содержать этого белого слона". Продать - невозможно. Никто не заплатит тех денег, которых стоит моя империя.
Мне остается наблюдать за её закатом.
|
</> |