Все былое

Знаете ли вы о первой музе Эдуарда Борисовича? Нет, никто не
знает о первой музе Эдуарда Борисовича.
Впервые гений познал женскую ласку в 17 лет со знаменитой
кабарэ-певицей Серебряного века, танцовщицей канкана, второй тещей
Максимилиана Волошина, Валентиной Вивиановной Тошницкой.
Нам страшно заглядывать в воспоминания мэтра, но там есть такие
строки:
"Она еще жарко шептала мне на ухо: "Эдуард... Ты как Фицджеральд...
у вас даже имена похожи... То есть, фамилии... То есть... О,
Эдуард, мне пора!"
...и ушла. Ушла, понимаете? Это же я, Эдичка! А она... Дрянь!"
Да, это была она. Роковая Тошницкая.
Валентина Вивиановна Тошницкая. За ней охотился весь бомонд
Серебряного века. Из-за нее дважды застрелился Гумилев. На второй
раз долго болел. Маяковский дрался за нее табуреткой. Цветаева
посвятила ей свою переписку с Рильке. Только Шолохов смог увезти ее
к себе в станицу, но на второй час она сбежала в Харбин, к
основателю Русской фашистской партии Родзаевскому.
Следы ее теряются во временах Холодной войны. В высоких кругах
сплетничали, будто она пыталась соблазнить Оппенгеймера...
Именно ей Эдуард Борисович посвятил пронзительные строки:
"Я вас любил, Тошницкая. Возможно,
что просто боль сверлит мои мозги.
Все разлетелось к черту на куски.
Я застрелиться пробовал, но сложно
с оружием. И далее: виски:
в который вдарить? Портила не дрожь, но
задумчивость. Черт! Все не по-людски!"
Недавно в архивах Королевской академии изящных искусств
Сан-Фернандо жоповеды обнаружили стихотворение, посвященное Мэтру.
Увы, но установить личность автора не представляется возможным. Нам
остается лишь опубликовать это грустное произведение, датированное
1927 годом. Приятного чтения.
Берег пенный, моря сила,
Все сметает и былое.
Я была такой красивой,
Запускала в голубое
Небо шептунов обычных.
Я чуть старше. Ты циничен.
Куришь трубку, пьешь коньяк.
Про тебя не говорят
В тех газетах, где про сплетни.
От души стегал ты плетью
Мое тело роковое.
«Валя! Валя!».
Все былое...
Кофе, море, пирс мадридский.
Называй меня Тошницкой..
|
</> |