Время, в котором стоим...

Еще сто лет назад все человечество жило такой жизнью, при которой каждая дедушкина вещь была полезна и желанна его внуку. Ушанка, валенки, табурет, подсвечник, керосиновая лампа, книга, икона, миска, стопка черепицы, сарай в которой она хранится, уздечка, ремень перепоясаться, лошадь, свинья, даже целые подштанники и ящик с аккуратно выпрямленными использованными гвоздями. Может, существовало пять процентов людей, одевавшихся по моде, для которых бабушкино платье было неприемлемо, но оно могло быть продано или отдано горничной. Вещи были ценны и нужны. Невозможно и представить, что кто-нибудь выбросит лишние ложки или ненужный сундук, целый котелок, самовар, ведро или таз. Если они не нужны хозяину, то нужны другим людям
А я? Что делать мне с папиной Спидолой, с магнитофоном и фотоаппаратом "Рекорд"? С запасом карандашей, на коробках которых написана инструкция: "Точить острым ножом под углом 20 градусов"?
Что делать со множеством разномастных гвоздиков, шурупов, заклепок, скобок, винтиков и гаек, неопределенных алюминиевых деталек с углублениями или отверстиями, всяких втулок, резьбонарезных головок, сменных наконечников к торцовым ключам и фаянсовых изоляторов для наружной проводки? Ведь все это папе было нужно. У меня три десятка чудесных альбомов фотографий, снятых этим "Рекордом". Я сотни раз видела, как папа, покопавшись в своих железках, находил нужное, чтобы починить любую вещь в доме или даже самому сделать необходимую скамеечку, шкафчик или столик. Мне не нужны починенные вещи и самодельные скамеечки - я куплю за гроши новую, в ближайшем магазине, до которого пять минут езды...
А как поступить с тремя тысячами книг?? Пятьсот-шестьсот из них я люблю плотской любовью. Их корешок, чуть надорванную суперобложку, их шрифт и шершавость переплета. Но собрание сочинений Драйзера? Четырнадцать томов Джека Лондона, двенадцать Фейхтвангера? Для чего они? Никто на свете не возьмет у меня эти центнеры пыльной бумаги. А ведь я еще помню свой восторг, когда папа приносил из магазина "Подписные издания" их новенькие только выпущенные томики в картонных упаковках - каждая картонка в точности по размеру книги.
Мы, родившеся после Войны - первое поколение, которому непригодно почти ничего из наследия родителей. Их простыни и пододеяльники не годятся для наших кроватей и одеял. Их наволочки вдвое больше наших подушек. Их чемоданы без колесиков, их люстры под лампочки, которые уже почти не выпускают, их фонарики под старинные батарейки (да и зачем фонарик владельцу смартфона?). Словари, любовно собранные на особой полке, энциклопедии для взрослых и отдельно для подростков, малый справочник инженера, таблицы Брадиса, логарифмическая линейка... даже сковороды и кастрюли, в которых ничего нельзя изжарить и сварить на наших индукционных плитах. Ни их вещи, ни их ценности...
Кажется для таких, как я (и как вы) русский язык приберег редко используемое, но абсолютно подходящее и очень обидное слов "выродок"
|
</> |