Временная регистрация в Москве

julija_welboy — 18.01.2020

В прошлом году регистрация в Москве в жилом помещении (куда не относится гостиница, хостел и т.д.) стоила от 25 до 30 тыс. Я говорю о реальной регистрации с занесением в базу ФМС. В этом году она мне тоже оказалась нужна, и я решила проверить в интернете цены. Я вполне рассчитывала на то, что цена немного подымется, скажем, до 28-32 т.р. А она, знаете, что? Упала.

В нынешнем году регистрация стоит от 1,5 до 7 т.р. Как такое возможно? Или в 2019 я жила в другой реальности?

Самые дешевые варианты я отмела как подозрительные, выбрала средний – за 3,5 тыс. Созвонилась с женщиной (объявление нашла на Авито). Причем, каждые два-три часа ее объявление удаляется и появляется новое, с другим именем и другим телефоном.

Звоню, мне говорят: дадада. С занесением в реестр, с вашим личным присутствием. Договариваемся о встрече. Неужели все так просто? И, главное, – 3,5 тыс? Еду по указанному адресу.


Собственница квартиры, которая бралась регистрировать меня, стала известна мне только в самый последний момент, когда я уже приехала на место. По телефону уставший женский голос сказал: «Я в синей курточке стою справа от магазина ***. И хоть дело происходило при вечернем освещении, и все курточки были серыми, я как-то нашла ее глазами. Немного поколебалась, подходить ли, потому что по голосу ей можно было дать лет 36-37, а в реальности это была совсем молодая девушка, с распущенными волосами.

Она повела меня куда-то, где стояло красивое стеклянное здание вроде кафе или гостиницы, сказала, там зарегистрируют. Иду и чувствую подвох: ну не так должно ФМС выглядеть, посерьезней. Здание более мрачным должно быть, насупленным, что ли, внушающим страх. А тут – как на посиделках в пиццерии. Заходим. Думаю, сейчас я ее разоблачу – я уже была в ФМС и знаю, как там все внутри устроено. Когда смотрю, и правда: все сотрудники в униформе, как положено, жилетки и рубашки у них должного цвета, и надписи красным наверху – оно.

Собственницу я тоже рассмотрела при ярком свете. В лице ее было что-то не то… Очень худенькая, унылая, но главное не это. Веки – большие и тяжелые, как будто на глаза ее натянули слоновьи уши. Такие же сухие, шершавые, с трещинками. Она густо закрашивала их голубыми тенями и лишь едва-едва приподнимала, чтобы взглянуть на мир. Кажется, ей не каждый раз удавалось сделать это. Из-под редких ресниц выглядывал краешек зрачка. Ни глаз, ни их выражения увидеть было нельзя.

Едва мы познакомились, Аня начала мне рассказывать свою родословную. Мы сидели за столиком, она переписывала данные моего паспорта и миграционки.

- У моей прабабушки было десять детей, - говорила Аня, косясь одним глазом в документы, вторым на меня. – Четыре девочки и пять мальчиков. Мальчики пошли на войну, и все погибли. А девочки выжили. Моя бабушка тоже. Мама родилась в шестидесятом, а ее старшая сестра – во время войны. Муж сестры приходил в отпуск по ранению…

Смотри в документы! – хотелось сказать мне. Когда оба бланка оказались заполнены, она дошла до своей дочери, которую родила недавно. Так же я узнала, что отца своего она никогда не видела, а мама умерла. Сама Аня с Украины, но каким-то образом (через бабушек, теть и дядь) ей досталась квартира в Москве. На столе лежал ее телефон с битым стеклышком.

Писала она левой рукой, и то что выходило у нее из-под ручки, нельзя назвать буквами - какие-то насекомые притаились в клеточках. Одни готовились выпрыгнуть из клетки, вторые почти выпрыгнули, и лишь некоторые сидели прочно на своем месте. Иные были круглые и овальные, как жуки, другие же – приближались по размерам к блохе.

Мы подошли к окошку. Как у нее примут эту писанину? Но ее и не приняли, и причина была не в ней, а во мне. У меня в паспорте стояла печать РВП, поэтому я должна была делать регистрацию не у рядового регистратора, а у начальницы. Мы взяли талончик и отправились в кабинет.

- А, Гололобова! – закричала женщина в униформе. Свое «А» она произнесла протяжно и мстительно, прямо завыла. Мне почудилась вендетта. – Что, опять? Опять? Ты опять за свое?

Начальница эта была из тех, про которых Некрасов писал «Есть женщины в русских селеньях…». Кровь с молоком, зрачки цвета молнии. Единственное, чего не доставало ей для русской красавицы – роста. Она хоть и сидела за столом, но видно было, что маленькая.

Аня смотрела на нее своими невидящими глазами.

- Гололобова, в этом ФМС каждая вторая регистрация твоя. Ты что себе думаешь? Ты осознаешь уголовную ответственность? Ты доиграешься. Ты под суд пойдешь, это я тебе обещаю. С тобой говорил участковый? Что ты молчишь? Говорил?

- Говорил.

- И что он тебе сказал?

Аня, если можно так выразиться, опустила глаза – то есть, закрыла их. Так она простояла с полминуты, это и был ее ответ. От этого женщина разъярилась еще больше.

- А Николай Иванович с тобой говорил? Отвечай!
- Говорил.
- Гололобова, ты что, наркотики употребляешь?
- Нет.
- Что у тебя с глазами? Признавайся, ты состоишь на учете в наркодиспансере?
- Нет.
- Не ври мне!

Непонятно было, чего она так вскидывается. По взгляду читалось, что мы ее личные враги, не меньше. Аня стояла ближе к выходу, а я оказалась зажата в узком проходе, который разворачивался буквой Г, и если бы женщина решила броситься на нас, я бы не спаслась. Аня молчала, как сфинкс, я успела переосмыслить всю свою жизнь. Да, мы нарушали закон, но если ты можешь препятствовать нарушению – препятствуй, а если нет, какой смысл в этой истерике?

Начальница кричала еще несколько минут, но, наконец, устала и отправила нас к Николаю Ивановичу.

- Я боюсь ее, - сказала Аня, когда мы вышли.

При этом ее лицо было как чистый лист. Мертвец лежит в гробу с более живым выражением, чем было у нее.

- Это она не в первый раз тебе выговаривает? – спросила я.
- Не в первый. Я делаю регистрации три раза в неделю.

Я тихо охнула. Это же сколько человек прописано в ее квартире? Мы пошли к Николаю Ивановичу.

- Что? – спросил он, с тоской глядя на нас.
- Вот… - ответила Аня.
- Смотри сама.
- Она сказала, спросить у вас.
- Твои проблемы.
- Ну так как?
- Иди! - и Николай Иванович махнул на нее рукой. Напротив него сидел какой-то мужчина, и мы, видимо, отвлекли их от интересной беседы.

Снова берем талончик, снова в страшный кабинет.

- А участковый? – спрашиваю я по пути, - что скажет участковый?
- Это мой знакомый.

Начальница ждала нас, как тигрица у логова. Только приоткрыв дверь, мы уже слышим ее рык. У меня легкая паника, я бы застыла на этом пороге, но жизнь не остановишь. Мы входим, и дрожащей рукой я подаю свои документы.

- Сколько вы заплатили?! – крикнула она мне.
- Нисколько.

Это была правда, потому что по договоренности у нас оплата шла по факту сделки.

- Не обманывайте!
- Я не обманываю.
- Тогда предупреждаю вас, гражданка Украины, что если на Гололобову будет заведено уголовное дело, и она пойдет под суд, вы будете сняты с регистрации по решению суда. Осознаете свои риски?
- Осознаю.

Она взяла мои документы.

- Почему вы все запутываете?
- Что я запутываю?
- Вы въехали по внутреннему паспорту, а на регистрацию подаете иностранный.
- Закон не запрещает мне въезжать по внутреннему паспорту.
- Закон не запрещает, но зачем вы это делаете?
- Мне так удобней проходить украинскую границу.
- А иностранный зачем подаете?
- Это условие для подачи документов на гражданство.
- Ах, на гражда-а-анство!

Чувствую себя соучастницей преступления, но что делать?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив