вот она, слава!

inkogniton — 22.03.2017 Знаменитыми становятся разными способами. Отбросим профессиональные заслуги -- кому они, право слово, кроме таких же как вы, вообще интересны. Интересно совсем другое.

Вот Ыкл, к примеру. Он дважды становился знаменитым. Впервые он стал знаменитым в пять лет. Тогда, на самой заре перестройки, он узнал о том, что английская королева собирается посетить Советский Союз. В свои пять лет он уже достаточно хорошо писал и активно учил английский. Засев за словарь, Ыкл написал королеве письмо. Дорогая королева, писал он, я узнал о том, что Вы собираетесь посетить Советский Союз. И я подумал: если у Вас будет время, не могли ли бы Вы заглянуть и в наш город, зайти ко мне в гости. Моя бабушка, многообещающе завершил он письмо, печёт самые вкусные в мире пироги!

Не сказать чтобы кто-то верил в успех мероприятия, однако через какое-то время пришёл ответ от королевского секретаря. Он сердечно благодарил за столь тёплое приглашение, однако сообщал, что ввиду плотного графика данного посещения, королева, к сожалению, не сможет заехать к ним в город и у неё не получится отведать самых вкусных в мире пирогов, о чём она, безусловно, необыкновенно сожалеет.

Второй раз Ыкл стал знаменит благодаря Ренате Мухе. На одном из концертов, она, упомянув его по имени и даже, кажется, фамилии, рассказала как данный чудесный мальчик как-то раз, когда они все вместе где-то отдыхали, пришёл к ним в палатку с визитом. У них, среди прочего, как рассказывала Рената, была большая коробка конфет. За время визита Ыкл её съел. Так случайно получилось, подчёркивала она, но, как бы то ни было, конфет больше не осталось. Не то чтобы он отрицал данный факт своей биографии, но всегда смущённо бурчит: да не конфеты я съел, а печенья!

Впрочем, Рената Муха прославила его дважды. Второй раз, несомненно продуктивней первого, процитировав строчки, которые он дописал в семь лет к её двум строчкам.

Впрочем, мне всё равно запомнилось больше про все-все съеденные конфеты. Как-то лучше представляется.

Я тоже время от времени становилась локальной знаменитостью.

Когда, к примеру, маму вызвали к завучу и та, строго осмотрев маму с ног до головы, спросила: как у вас обстоит с деньгами на карманные расходы детям? Мама невероятно смутилась и начала оправдываться: понимаете, говорила она, рассматривая половицы, я знаю что это крайне непедагогично, но у меня совершенно нет времени и поэтому я ничего не считаю: у нас стоит мисочка с мелочью, она сколько хочет, столько оттуда берёт. А я потом добавляю. Но она, стала мама оправдываться ещё сильнее, разумная девочка, я не замечала чтобы она разбазаривала слишком. Мама смущённо замолчала, всё разглядывая половицы и опомнилась только тогда, когда завуч торжествующе сказала: ага! я так и знала! И вот тогда, конечно, моя мама подняла глаза и попросила объяснить что случилось.

Ничего особенного не случилось, конечно. Просто приезжала балетная труппа, нас всех посадили в актовом зале смотреть балет. Была полная тишина, и только музыка и прекрасные балерины на сцене. Но, к сожалению для всех, включая балетную труппу, где-то к середине спектакля, я уронила пять копеек. В этот момент меня перестал интересовать балет. Меня вообще всё перестало интересовать. Я рыдала, ползала по всему залу и искала свои пять копеек. Для усиления эффекта, я широко раскрывала глаза и сообщала, что если я вернусь без них домой -- меня убьют. Вот возьмут -- и убьют. Милосердная завуч не выдержала -- протянула мне пять копеек, решив что на этом можно завершить сию, несомненно трагичную, историю, и вернуться к балету. Балетная труппа стояла на сцене и терпеливо ждала разрешения сей сложной, практически неразрешимой, ситуации. Я успокоилась на пару минут и зарыдала горше прежнего. Завуч растерялась: а сейчас-то ты чего рыдаешь? -- удивлённо посмотрела она на меня. Я, не прекращая рыдать, размазывая по лицу слёзы, горько вздыхая и немного икая, сообщила: а если бы я нашла свои пять копеек, у меня бы сейчас было не пять, а десять!

Мама сообщила мне, что такого позора ей не смыть с себя никогда. Мама старалась не смеяться. Мама старалась быть серьёзной. Но почему, почему? -- в сотый раз вопрошала она, воздевала руки к небу и широко раскрывала глаза. Потому, -- упрямо хмурилась я, -- это мои, мои пять копеек!

Я много раз заставляла родителей думать о том, что от такого позора им никогда не отмыться. Как-то раз, в возрасте восьми лет, я пошла в гости к подруге. Подруга жила далеко, но приехала в гости к своей тёте, которая жила в соседнем подъезде. Мы чудесно играли, ели сладости и смотрели мультфильмы. Тётя, конечно, несколько раз спросила не пора ли мне домой, но я всякий раз очень убедительно отвечала: не пора, мне вообще разрешают приходить когда захочу -- хоть в девять вечера, хоть в час ночи! Тем временем, уже пару часов, мои родители, их коллеги, наши соседи и друзья, искали меня по всем дворам, подвалам, подъездам и вообще всем местам, которые могли прийти в голову. Всё напрасно. Когда же утром в автобусе все бурно обсуждали пропажу меня прошлым вечером, тётя подруги (ехавшая в том же автобусе) удивлённо посмотрела на всех: а чего её искать-то было? Она у нас была, она сказала что ей разрешают возвращаться когда она только пожелает.

Мама старалась не смеяться. Мама старалась быть серьёзной. Но как, как? -- в сотый раз вопрошала она, воздевала руки к небу и широко раскрывала глаза. Как это как? -- удивлялась я, -- но ведь я же взрослая, я разумная, я же понимаю что я делаю!

Нет, я не писала писем королеве и обо мне не говорили на концертах. Зато обо мне широко говорили в наших узких кругах. Я была, вне всяких сомнений, узко-локально широко знаменита.

Но всё же настоящая слава, мне кажется, ко мне пришла сейчас. И понимаешь это тогда, когда разговариваешь с близким человеком, который взахлёб читает тебе вот такой текст (ну послушай, мне прислали текст, только послушай), ты усиленно киваешь, а потом скромно говоришь: ну да, ничего так, но могло бы быть, конечно, получше.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив