Владимир Корбаков: Для меня жизнь – это когда я рисую…

a_poli — 28.08.2012 23 августа в Санкт-Петербурге, в Мраморном дворце Русского музея, при поддержке ВТБ, открылась выставка Владимира Корбакова – одного из старейших российских художников, отметившего в этом году свой 90-летний юбилей. На предшествовавшей открытию экспозиции пресс-пати стало ясно – мероприятие будет мало похоже на формальное чествование заслуженного мэтра. Традиционной конференции не получилось. Владимир Николаевич, стройный, подтянутый, в строгом стильном костюме и черной шляпе, увлек гостей в свой мир – туда, где индустриальные зарисовки соседствуют с романтическими пейзажами, а сочные фольклорные образы сочтены с эпатажными автопортретами. А как же иначе? Настоящее искусство без хулиганства невозможно! Так, во всяком случае, считает сам живописец. Думаю, все остались довольны. Ни один из заданных вопросов не остался без комментария. Иногда весьма пространного. Расспросил художника и я – впрочем, об этом чуть позже…


Биография Корбакова, наверное, типична для родившихся в 20-е. Родился в северной провинции. Будучи еще совсем молодым человеком, ушел на фронт. Был тяжело ранен в боях под Москвой, перенес четыре операции. Вернулся в строй. Профессией овладел поздно – только после войны. Учился в Суриковском училище. Жил и работал в Вологде – помимо творчества был увлечен общественной деятельностью, был председателем Вологодской организации Союза художников России. В 90-е пережил всплеск творческой активности, хотя отнюдь не склонен идеализировать сложные для страны годы. Достаточно взглянуть на полотно «Украденная победа» - видно, сколько душевных переживаний принесли политические и общественные метаморфозы. Впрочем, Владимир Николаевич не унывает. Он искренне убежден, что его дело - нести радость людям. И, кажется, сам радуется каждому эпизоду своего творчества.




«Знаете, я хочу начать с того, что выставка в Русском музее, для меня, художника, который живет на периферии – это большое-большое счастье. – признается Владимир Корбаков - Что касается подбора работ – их выбирал Русский музей: начиная от первых работ – а первая работа из представленных здесь сделана в 1946 году – и до сегодняшнего дня. Но многие программные работы сюда не попали. Здесь нет, к примеру, картин из серии, посвященной 100-летию русско-японской войны, нет серии «По дороге Ломоносова», нет портретов рабочих. Здесь всего один пейзаж. То есть, нет очень многого. Наверное, я бы сделал немного по-другому, но, в целом, считаю, получилось все хорошо. Кроме того, Русский музей издал потрясающий альбом – на русском языке и на английском. Англоязычные альбомы будут распространены за рубежом. Это очень здорово. Это вообще хорошо, когда художника, российского, знают заграничные. Так что, Русский музей сделал мне колоссальный подарок к 90-летию. В какой-то момент я даже заплакал. Кажется, я никогда не был счастлив так, как сегодня!




Возвращаясь к первым работам – вы говорите 1946-й год. Сколь знаю, Вы начали писать еще до войны?

В.К.: Я рисовал всегда – с тех пор, как помню себя. Для меня жизнь – это когда я рисую. Если я не рисую, я просто не живу.


В вашем творчестве есть черты, допустим, французского постмодернизма, есть черты традиционной русской культуры. Как все это сочетается?

В.К.: Знаете, я очень люблю настоящую живопись. Что такое настоящая живопись? Это цвет, это пластика, это страсть. Это свобода абсолютная. Никакие авторитеты, никакие идеологии не должны художнику мешать. Для меня так было всегда. И это очень помогает. Когда я учился - была сталинская эпоха, был соцреализм. Это полнейшее ограничение всего. Но уже тогда я был поклонником европейского искусства. Меня очень впечатляли такие художники, как Дали, Сезанн, Пикассо, Брак и так далее. И наши – «Бубновый Валет» и прочие. Это духовные отцы. И до сих пор я пытаюсь развивать их линии. Линии настоящей живописи. Живописи, которая будоражит зрителей, живописи, в которую вкладывается очень много энергии, очень много страсти. Это передается цветом, совершенно сумасшедшим отношением к своей профессии. Чтобы холст был наполнен колоссальной энергетикой, а не просто энергией. Вот эта энергия, вот эта взбудораженность, которую художник бросает на холст – она обратно возвращается зрителям. И возникает такое поле… энергетическое.
Я хочу дарить зрителям только счастье. По-моему, в этом и заключается искусство. Это делает мою жизнь не только глубокой и наполненной, но и оздоравливает меня самого. И я абсолютно свободный человек. Вот такое состояние дает мне возможность делать так, как я хочу. Мне нравится делать абсолютно сумасшедшие вещи, это моя, собственно, энергетика.




Сегодня вы активно пишете?

В.К.: Да, я продолжаю писать. И буду продолжать. Когда мне открыли выставку в Академии художеств, ко мне подошел Церетели и посоветовал написать заявление, чтобы сделать выставку в Академии художеств через пять лет, на 95-летие. И я постараюсь, чтобы эти пять лет были самыми красивыми, самыми страстными, самыми интересными, самые внушительными, будоражащими.


Вы пишете стихи?

В.К.: В интернете полно моих стихов. И даже те, что написал в этом году, тоже уже там есть. И такие хорошие отзывы. Особенно, на стихотворение «Мать» - я об этом написал совершенно не так, как все пишут. И сейчас вот в Москве выходит книжка мой сборник - «Стихи XXI века». Пишу не так, как все. Я все делаю не так, как все… Как? Так, что бы было выразительнее, так, что бы было поэтичнее. Радостнее. Чтобы люди посмотрели на мою работу, и им захотелось жить и радоваться жизни. То есть, я хочу давать людям радость и счастье.

Мать – это что-то от Божьего промысла,
Мать – это всей жизни суть,
Мать – это важная частица космоса,
Это мать образовала Млечный путь.
Эта женщина, право, под знаком небес
Под сердцем несла, потом родила
Главное чудо из всех чудес –
Человечество. И жизни его подарила.


О картине «Реквием»…

В.К.: Не знаю, стоит ли об этом говорить… Мне было 60 лет. Я женился на девице. Ей было восемнадцать. Разница - 41 год с небольшим. Это не смущало. В общении любовном никакой разницы нет. Я с ней общался, как молодой мужик. Мы родили двух дочек – очаровательных девочек. И жена умерла. В 26 лет. И я один воспитывал двух девчушек – три года и пять лет. Успевал и воспитывать двух дочек и так же активно каждый день рисовать. И эта картина возникла в память о моей жене, которую я очень любил. Ну, действительно, человеку 60 лет, а тут такая красавица…




Спасибо за откровенность, Владимир Николаевич. И еще одна картина – «На привязи»…

В.К.: Когда-то я задумал серию автопортретов сделать – как меня, вроде бы, рисуют другие художники. Начал с Рембрандта. И так далее. Есть такой художник – Олег Кулик. Он известен своими перформансами «человек-собака». Разделся догола, надел ошейник, и его водили по Нью-Йорку на поводке. Потом – по Парижу и Лондону. А я по гороскопу – Собака. Что дало мне повод сделать такой портрет – как будто меня нарисовал Олег Кулик. Ну что сказать, оригинальная работа. Никто такого не делал никогда. Работая над ней, я использовал две своих зимних шапки. Это коллаж и живопись. Очень нравится и детям, и взрослым.




А что скажете про «Славянские Ложки»?

В.К.: Когда появилось концептуальное искусство, актуальное искусство, перформанс, мне тоже захотелось попробовать – что это такое? Я сделал целую выставку на эту тему. Надо было что-то придумать. А у меня было много деревянных ложек. Подумал – мне уже много лет, надо их как-то употребить. Вот и сделал эту работу. Долго думал, как все это скомпоновать, где и что разместить, какую икону выбрать...




Какая самая значимая серия для вас?

В.К.: Автопортреты. Это целый пласт моего творчества.


Скажите, а у вас есть любимое полотно?

В.К.: Есть. Я в этом году написал картину «Синяя птица счастья» - громадную, трехметровую почти. Она есть в альбоме, изданном Русским музеем. Это моя последняя на сегодняшний день работа…»

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив