Владимир Гельман: "Впереди десятилетия экономического застоя. И это невесело"

philologist — 12.02.2018 Владимир Гельман, долгое время бывший профессором Европейского университета в Санкт-Петербурге и приглашенным исследователем Александровского института, крупнейшего в Европе научного центра по изучению России и стран Восточной Европы, с 2018 года стал штатным профессором института, действующего под эгидой Хельсинкского университета. Ниже размещен фрагмент его интервью Русской службе новостей. Полностью всю беседу можно прочесть на сайте издания.



- Владимир, первый вопрос – о Европейском Университете. Чем потеря образовательной лицензии, в выдаче которой ЕУ отказали, обернется для российской науки? С чем связаны попытки «приструнить» университет?

- Главная проблема Европейского университета в том, что он европейский, то есть ориентируется на самоуправление, академические свободы и международную интеграцию. Власть же проводит в сфере высшего образования (и не только) курс на иерархический контроль и регулирование государством определенных тем, исходя из интересов высших чиновников. Также существует изоляционистская позиция противопоставления себя внешнему миру. Корень проблем лежит в том, что принципы университета и политика властей абсолютно противоречат друг другу. Это своеобразный сигнал российской научной общественности: если вы будете «европейскими», то с вами поступят так же. Это способствует тому, чтобы ученые не поднимали определенные острые темы и не выступали в публичном пространстве с критикой властей.

Европейский университет, однако, продолжает свою деятельность как исследовательский центр. Главным вопросом сейчас является борьба за восстановление лицензии, поскольку полноценный университет без преподавательской деятельности функционировать не может.

- Европейский университет представляет собой самую передовую науку: это один из лидеров российских вузов, а исследования, опубликованные его специалистами, известны по всему миру. Разве не в интересах российской власти сохранять и укреплять учреждение, которое в буквальном смысле продвигает российскую науку за рубежом?

- Интересы России видятся очень по-разному. Для кого-то они именно такие, как вы упомянули. В том числе среди высокопоставленных чиновников сторонников такой точки зрения немало. Другие считают, что ЕУ привносит опасные для России веяния, а его студенты неблагонадежны с точки зрения их профессиональной ориентации. Это рассматривается как угроза национальной безопасности. Мы учим студентов самостоятельному мышлению и самостоятельным действиям, что несовместимо со многими вещами, которые практикуют российские власти. Это не значит, что все наши выпускники – оппозиционеры. Среди них люди, работающие на самых разных должностях – в госструктурах, в СМИ, в некоммерческих организациях. Это квалифицированные и думающие специалисты. Однако для властей тот факт, что они учились независимо мыслить именно у нас, порождает тревогу.

- Странно видеть угрозу в настолько малочисленной группе студентов – ведь в ЕУ на магистерских и аспирантских программах обучалось единовременно максимум 250 человек.

- Европейский университет – это заметное явление на карте Петербурга, не в последнюю очередь потому, что там преподают известные и авторитетные специалисты, а также приглашенные эксперты, вес и значимость которых в научном мире высоко котируются. Мы, если можно так выразиться, берем не числом, а умением. Поэтому к ЕУ приковано повышенное внимание.

- В чем разница между студентами, которые посещают ваши лекции в Александровском институте в Хельсинки и в ЕУ в Петербурге?

- Студенты из России – они другие, конечно. К примеру, о многих вещах, которые в Финляндии являются уже обыденностью, они иногда впервые узнают от преподавателей в ЕУ. Как пример можно привести гендерную программу ЕУ, содиректором которой является Анна Темкина, получившая степень PhD в Университете Хельсинки. В Финляндии гендерные исследования – это явление само собой разумеющееся, а в России – это новое зарубежное веяние. Хотя мои российские коллеги изучают вовсе не только западные теории, а вполне конкретные вещи, связанные, скажем, с проблемами женщин в современной России, с материнством. Этими вопросами систематически в исследовательском плане до недавнего времени занимались очень мало.

К тому же стоит упомянуть, что ЕУ – это магистратура, а в Хельсинки я преподавал и студентам-бакалаврам. Но в Александровском институте с 2018 года стартует новая магистерская программа по российским исследованиям. Магистратура будет международной, то есть ориентированной не только на финских студентов, но и на людей из самых разных стран.

- Давайте перейдем к грядущим президентским выборам в России. Почему власть всеми силами стремится не допустить А. Навального к выборам, хотя его номинальное участие могло бы легитимизировать выборы в глазах западной общественности?

- Проблема российских выборов состоит в том, что власти стремятся не допустить реальной конкуренции. В предвыборной гонке участвуют лицензированные властями кандидаты. Нелицензированные же и представляющие с точки зрения властей опасность или угрозу самим фактом своего участия – тех стараются не допустить. Уже был опыт, когда Навального допустили до выборов мэра Москвы в 2013 году, и тогда, согласно опросам, уровень его поддержки был невысок. В результате Навальный набрал более 27% голосов, что в пересчете означает свыше 630 000 проголосовавших за него москвичей - это очень много. После этого власти испугались и больше ни до каких выборов Навального под разными предлогами не допускали. На самом деле, на честных выборах Путин вполне мог бы в действительности набрать столько голосов, чтобы быть переизбранным. Но страх слишком велик, чтобы допустить подобную борьбу.

- А что касается Собчак? Она подставная утка, которой ее многие считают, или же ее кандидатура – это искренний порыв?

- Вся ее деятельность направлена на решение двух задач. Во-первых, Собчак привлекает на выборы новых избирателей, которые в ее отсутствие не пошли бы голосовать. Кого-то она привлекает как кандидат, к лозунгам которого определенная часть либеральной общественности прислушивается, другие же наоборот – настолько от нее в ужасе, что готовы прийти на выборы только чтобы проголосовать против. Участие в выборах разных кандидатов в целом повышает явку, и это справедливо не только в отношении Собчак, но и Явлинского, Грудинина. Меню, скажем так, разнообразили за счет гарнира, но главное блюдо осталось прежним.

Во-вторых, что произойдет после выборов? Вряд ли Собчак станет создавать собственную партию, как она сейчас заявляет, но она вполне может возглавить какой-то крупный телеканал или получить другую важную должность. Для нее это действительно хороший карьерный шаг, но стоит понимать, что к настоящей борьбе на выборах это никакого отношения не имеет.

- А что, собственно, произойдет после выборов? Какими вам видятся следующие 6 лет?

- Для российских властей наибольшей проблемой является то, что в условиях нынешней Конституции этот президентский срок станет для Путина последним. Все усилия будут направлены на то, чтобы пребывание Путина у власти продлить как можно дольше. Возможно, будет принята новая конституция, или конституции вообще не будет. Живет же Израиль без формальной конституции. Как именно этот шаг будет обставлен с юридической точки зрения, я судить пока не берусь, однако понятно, что российская власть в лице Путина складывать с себя полномочия не собирается даже по истечению последнего президентского срока.

- Вы сейчас больше говорили о будущем с точки зрения вертикали власти, а если посмотреть на жизнь обычных граждан?

- Все прогнозы, которые дают разные экономисты, строятся на том, что Россию ждет вялый экономический рост, составляющий порядка одного-двух процентов в год. В отличие от 2000-х, когда в России бурно росла экономика, сейчас Россия вряд ли в экономическом плане будет догонять западные страны. Если тогда создавались новые рабочие места, росли реальные доходы граждан, то сейчас ничего этого нет и в помине. С другой стороны, если не произойдет ничего из ряда вон, то какого-то глобального спада тоже ждать не приходится. В экономике будет происходить топтание на месте. Ожидать каких-то кардинальных перемен к лучшему не стоит, кроме, возможно, отдельных проектов, которые будут курироваться лично главой государства и в которые деньги будут вливаться приоритетно. Но понятно, что это не решает проблем страны в целом или ее конкретных регионов. С одной стороны, это не так уж и страшно, с другой – во многих это убивает надежду на лучшее будущее для их детей.

С ситуацией, подобной нынешней, России пока еще сталкиваться не приходилось после распада СССР. Сначала был период бурного спада, затем – бурного роста, затем какие-то краткосрочные колебания и кризисы. А теперь представьте, что впереди десятилетия экономического застоя. И это невесело. Есть страны, которые так существуют, но в основном – это очень бедные государства, скажем, африканские страны южнее Сахары. А Россия по всем показателям – страна развитая. На уровне жизни обычных граждан этот экономический застой отразится деградацией ряда сфер, которая, собственно уже началась – мы говорим о таких чувствительных вещах, как здравоохранение, пенсионное обеспечение и т.д. Я бы не стал валить все это на Путина и его политику: для такого развития событий есть и объективные причины. Однако та линия, которая проводит российская власть, усугубляет эти проблемы еще больше.

Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив