Вий. Из цикла «Стратегия 31»
ste_pan — 25.08.2010До Большого театра Вий решил прогуляться пешком. Тверскую быстро очистили от праздношатающейся публики, на всем маршруте заработали динамики, из которых послышалось волчье завыванье. Он шел очень довольный собой – приземистый, дюжий, косолапый человек в черной земле, с жилистыми, как крепкие корни, ногами и руками. Сквозь сеть перепутанных волос угадывались глаза под нависшими густыми бровями. Вокруг вились пчелы.
Давали «Пиковую даму» Чайковского. Он сел как обычно в глубине царской ложи и задумался. Все было хорошо, и лишь одно было нехорошо.
Казалось бы, он давно запретил подавать ему лимонад и чай с лимоном, станции «Алексеевская» вернули ее историческое название – «Щербаковская», в Конституции вообще не осталось никаких статей – только ненумерованные параграфы, Маяковского выбросили из всех школьных и университетских программ, более того, сам памятник ночью перенесли на Лубянку, а саму Триумфальную площадь, на которой с утра до вечера его вурдалаки и упыри собирали донорскую кровь, переименовали в Болотную, перетащив туда статую Репина (на которой кто-то тут же перебил имя «Илья» на «Борис»). И – ничего не помогало. Уж и археологи там копались, и торфяники там горели семь лет и еще три года, застилая Москву шлейфом густой черной гари, а потом, в соответствии с названием, площадь долго и мучительно обводняли, превратив в жуткое болото, в котором бесследно сгинуло стотысячное селигерское ополчение, брошенное на подмогу, – все было напрасно.
Каждое 31 число раздавались здесь тяжелые шаги тихих и смирных любителей Основного закона – только так теперь было велено называть Конституцию…
А опера тем временем приближалась к своей кульминации. Вот-вот должна была появиться старая графиня и напеть его любимый романс из «Ричарда Львиное сердце» Гретри. И тут первый раз Вия что-то кольнуло, появилось какое-то недоброе предчувствие...
Вот прошла сцена графини и Германна, потребовавшего открыть ему тайну карт, которые принесут ему богатство. Актриса, очень правдоподобно изобразив испуг, «умерла».
С каким-то неожиданно навалившимся на него ужасом Вий ждал следующую сцену с графиней.
Музыка, сопровождавшая появление призрака графини, завораживала своей мертвенной неподвижностью. Вию становилось все хуже. Минорная мелодия, тихо растворявшаяся в зале, словно душила его.
- Я пришла к тебе против своей воли, - мрачно выговаривала свой речитатив пожилая певица, - но мне велено исполнить твою просьбу. Тройка, семерка, десятка и туз выиграют тебе сряду.
«Какая еще десятка? Там нет десятки! Там три карты! Но почему? А-а-а-а… В сумме – 31! Это провокация, заговор!»
- Тройка, семерка, десятка, туз! – еще раз нараспев произнесла певица.
- Тройка, семерка, десятка, туз! – присоединился сначала Германн, а потом и весь хор.
- Тройка, семерка, десятка, туз! – неожиданно встал весь зал и поворотился к Вию.
Графиня по авансцене шла прямо на Вия. Казалось, что она сейчас поднимется в воздух, опустится в его ложу и, как вагонетка в шахте, задавит его.
В эту минуту Вию показалось, что певица прищурилась и усмехнулась. Необыкновенное сходство поразило его...
- Старуха! - закричал Вий в ужасе. – Алексеева!
Вий сошел с ума. Он сидит теперь в Первой градской больнице в 17-м нумере, не отвечает ни на какие вопросы и бормочет необыкновенно скоро: "Тройка, семерка, десятка, туз! Тройка, семерка, Алексеева!.."
А митингов на Триумфальной больше нет. Буквально на следующий день после описываемых событий – как раз 31 числа - упыри, вурдалаки, оборотни, черти и ведьмы, оставшись без предводителя, бросились, кто как попало, с Триумфальной площади, но не тут-то было: так и остались они там, завязнувши в решетках, сетках и щелях оград, устроенных вокруг несчастного русского живописца. Приглашенный патриарх остановился при виде такого посрамления божьей святыни и не посмел служить панихиду в таком месте. Так навеки и осталась Триумфальная с завязнувшими там чудовищами, обросла лесом, корнями, бурьяном, диким терновником; и никто не найдет теперь к ней дороги.
|
</> |