Вынесено из комментариев

awas1952 — 17.12.2017 На сей раз — из комментариев к заслуживающей полного и внимательного прочтения статье «Почему мы проиграли Приграничное сражение или о чём не пишет Солонин».

NafigNafig 2010-10-02 20:53>

Технически — армия вторжения, включая ближние тылы, вся сосредотачивается в максимальной близости к границам противника, тактические бомбардировщики ударом по аэродромам захватывают, а истребительная авиация удерживает господство в воздухе, штурмовая и фронтовая бомбардировочная авиация ломает сопротивление и срывает развертывание резервов и маневр противника, танки и пехота прорывают силы прикрытия, танки под защитой истребительной и при содействии штурмовой и бомбардировочной авиации уходят в чистый прорыв, пехота держит фланги прорыва и догоняет танки по сходящимся линиям. Уничтожаются штабы. Окружение войск противника при этом не самоцель, но следствие глубоких прорывов и обходов, требующее затем минимум двух сложносогласованных операций — создание внутреннего фронта и дробление. Подчеркну: собственно окружение производится как результат прорывов (часто — одного прорыва) и только тех войск, которые уже потеряли управление и способность и к осознанному сопротивлению, и к передвижению (не смогли выйти). Окружение боеспособных войск как цель операции — немцами не рассматривалось никогда: слишком накладно по количеству требуемых сил.

Плюсы видны, минусы тоже видны. Стратегически — прямая парализация тактического управления и связи, темповая парализация (информация поступает в вышестоящие штабы противника, уже утратив актуальность, и перестаёт быть базой для анализа и выработки решения, и выработанное решение некому передать: нижестоящие штабы либо уничтожены, либо рассеяны, либо потеряли управление войсками) стратегического управления; оперативно — срыв развёртывания резервов на нужных рубежах, уничтожение или рассеяние их до того, как они станут управляемыми.

И ещё одно важное замечание, может быть, самое важное: планируя и нанося удары, немцы оперировали не дивизиями, не корпусами, не армиями, а группами армий — и это не было осознано нашим военным руководством до Сталинграда, поэтому контрудары наносились силами дивизий и корпусов, соответственно они НЕ МОГЛИ быть результативными. То есть немцы попытались перенести прорывы и охваты с тактического уровня сразу на стратегический — В ЭТОМ СУТЬ БЛИЦКРИГА.

А инструмент «блицкрига» — немецкие танковые дивизии — это самодостаточные войска: танков в них — лишь небольшая часть, зато есть своя полноценная разведка, мобильные запасы ГСМ и боеприпасов, артиллерия, ПТО, ПВО, мотопехота и сапёры, приданная воздушная поддержка. Отсюда: танковые группы немцев — это полноценные мобильные войска, системно способные действовать некоторое время в отрыве от основных сил. Поэтому и получалось: прорвались наши танковые части в немецкий тыл — автоматом попали в окружение, если пехота, сапёры и артиллерия, тылы за ними не успели. Прорвались немецкие танковые части — спокойно действуют самостоятельно, потому что всё необходимое организационно включено в их структуру, как, например, в экспедиционном корпусе, плюс саперные и тыловые подразделения интегрированы в походный порядок, перегруппировка из походных порядков в боевые отработана, и производится сходу, практически немедленно, без остановки, без занятия промежуточных рубежей, подтягивания и т.д.

База «блицкрига» — выбор момента нанесения удара: удар наносится не внезапно, но именно на этапе развёртывания сил противника (то есть развёртывание сил противника должно уже происходить: такой удар — либо вынужденная превентивная мера, как оно и было в 1941, либо противник должен быть спровоцирован), превосходство в качестве истребителей и в качестве работы тактической бомбардировочной авиации; боевые качества танков, дальних бомберов, частично штурмовиков, и пехоты не важны вообще, артиллерия полкового и выше звена, в отличие от русской, имеет почти нулевое значение. Подход интересный, так как до этого всё решающее немецкое преимущество (кроме аналитики, конечно) было основано на тяжелой артиллерии и связности по операционным линиям (ж\д сеть).

При таком подходе имеет смысл только выбор момента удара (идеально — на этапе развёртывания сил противника), наращивание мощи истребительной авиации, причём комплексное, от ТТХ машин и их тактики, до развед- и тылового (организационного) обеспечения и связи, особенно в части взаимодействия с наземными войсками и отдельно — организация взаимодействия авиации с танками, и качество тактической и оперативной воздушной разведки. Остальные плюсы выигрываются автоматически. Для рассмотрения вопроса совершенно неважно, с какой целью проводится развёртывание сил противника: хоть для превентивного удара, хоть для организации контрударов, хоть для организации подвижной обороны, хоть для позиционной обороны. Важно внести ещё больший, неконтролируемый хаос в состояние текущей нестабильности, системно присущей этапу развертывания.

При проигрыше первой фазы — завоевание господства в воздухе и достижение паралича управления — всё остальное теряет стратегический смысл. При потере темпа — тоже. Армия такого типа сильна при манёвренной войне — при условии, что первый удар вовремя наносит она и далее сохраняет стратегическую инициативу (темп).

Начало системного вывода: при позиционной войне в выигрыше тот, чья позиция связна и устойчива, а то и только устойчива; при манёвренной — тот, кто имеет свободу манёвра, не давая её противнику. Окружения — результат, а не цель: цель — прорывы. Только имея роскошь избытка сил и средств, можно решиться на окружение боеспособной, управляемой группировки. Хотя прорывы всегда будут эффективнее. Системный вывод: господство в воздухе при правильном выборе момента удара является выходом в надсистему (но не путать с созданием новой системы, так как появляется лишь одно внутреннее преимущество, а именно выигрыш темпа). Правильный выход в надсистему автоматически решает для вышедшего внутрисистемные проблемы (соотношения сил, качество командования, готовые резервы и рубежи обороны, лишение противника управления). Общесистемный вывод: когда общее соотношение темп\пространство решений больше, чем общий темп достижения цели, одного вектора преимуществ недостаточно, когда меньше — достаточно. (СССР, Польша, Франция).

Ну и помнить надо, что «Бог на стороне больших батальонов».

А вообще — 11–13 марта 1938 года, аншлюс, 400 км по Германии (частично в вагонах) и 280 км по Австрии, марш немецких танковых частей (2-я дивизия быстроходного Гейнца), по асфальтированному шоссе, вместо карты — туристический справочник Бедэкера, бензин «стреляли», тыла (снабжения боеприпасами, гсм, развёртывания парков и т.д.) не было вообще, никакого сопротивления — и потеря ТРЕТИ танков.

Держать нам в сорок первом армии со штабами, аэродромы и склады вне радиуса действия немецких истребителей, и пусть бы сами ехали… а потом уже и вмазать.

Но тогда немцы и не напали бы. По крайней мере — в тот момент.

Плюс немцы точно*1) поймали момент нанесения удара: наша мобилизация шла, прибывающие части уже имели всё потребное вооружение, но ещё не были сведены (то есть штабы, ГСМ, боеприпасы, техника и люди — разгружались в разных местах, даже 20 км. уже было критичным в условиях прямого боевого воздействия), и управление и связь (кабеля не проложены, частоты, шифры и время радиосеансов не согласованы) ещё не были налажены, а войска по мобилизационному плану всё прибывали и прибывали.

Единственный выход, после того, как немцы нанесли упреждающий удар, был — немедленный перенос, даже экспромтом, рубежей развёртывания прибывающих частей на 200–400 км восточнее в центре фронта, и немедленное нанесение мощного глубокого удара на юге, в Молдавии (благо что готовые планы были, и войска были сосредоточены, и румыны — не вояки, и Одессу по факту до октября держали, и море наше), - бросок на Плоешти, с уничтожением нефтедобычи, и далее с поворотом на северо-запад, при этом вся наша южная активная ударная группировка в части танков была бы потеряна с вероятностью 80–90%, однако сам факт её наличия и действия потребовал бы от немецкого командования остановки наступления, переброса части сил для её ликвидации, внёс бы хаос в текущее управление, загрузку их железных дорог, маневрирование резервами, техникой, боеприпасами и ГСМ, что дало бы время на организацию взаимодействия наших разворачиваемых частей, а далее тотальное техническое и количественное преимущество в уже управляемых силах и средствах — не оставило бы немцам никаких шансов. Такой удар — обязателен, чтобы не допустить потери крупнейшего промышленного района, это альтернатива эвакуации промышленности — а главное, чтобы забрать темп (стратегическую инициативу) себе. Далее немцам пришлось бы только реагировать на наши действия, и никакой инициативы проявить они бы уже не смогли, тем более что их военная промышленность была ещё не развёрнута, нефти у них уже бы не было, а синтетику массово гнать они ещё не начали, а наш основной район ВПК в Донбассе не был бы нами утерян, и работал, и территории с главным мобилизационным потенциалом мы бы не потеряли. Тогда ВСЕ цели войны были бы достигнуты нами не более, чем за год, прикидочно — за 8–10 месяцев можно было бы подобрать всю Европу. Помешала только инерция мышления, и непонимание того факта, что сосредоточенная, управляемая, снабженная, прикрытая с воздуха и зрячая дивизия с лёгкими танками и полным обеспечением всегда сильнее пары отдельных неуправляемых бессвязных неснабжаемых разбросанных территориально слепых корпусов с Т-34 и КВ-2, и надеяться на их силу — бессмысленно.

И воевала бы уже с нашей стороны кадровая армия, а не резервисты, а кадровая армия наша и потерь бы таких не несла, а у немцев — наоборот, кадры были бы выбиты сразу. А обучены наши кадровые войска были не намного хуже немецких: например, 22&nobr;июня 1941&nobr;года, Западный ВО, архивные немецкие данные по потерям в авиации — на земле уничтожено 588 советских самолётов, в воздушных боях сбито 204, а немецкие потери там же в этот же день в воздушных боях – 163 самолёта.

Но тогда и мир сейчас был бы другим: ведь при условии быстрой победы СССР над Германией, ограниченная ядерная война между СССР и США стала бы неизбежной, если бы кто-нибудь успел, просто ядерные боеприпасы пускались бы в ход по мере их изготовления (как было в случае с Японией: сделали штатники две бомбы — и сбросили две бомбы).

Война носила бы крайне ресурсоёмкий с точки зрения экономики — но не крови! — характер: ведь основные действия развивались бы на море, в борьбе за господство — для действий авианосцев и высадки стратегических десантов. Наши шансы на победу после включения Европы в состав СССР были бы значительно выше американских — даже без учёта фактора войны США с Японией: мощности кораблестроительных заводов СССР, Германии, Франции, Италии, Испании, Голландии, Швеции, Дании, Турции и Англии — в разы выше таких же в США; мощности авиазаводов — также в разы выше; танки приличные вообще только в СССР были и частично в Германии; ракетная техника — была более развита в Германии и СССР; реально работающая компьютерная техника вообще была только в Германии (серия Z Конрада Цузе); ресурсы — доступнее и в большем количестве; мобилизационный потенциал — выше; научный и инженерный потенциал объединённой Евразии — неизмеримо выше америкосовского; и главное — начальная внутренняя открытость молодого общества, когда уверенная и агрессивная (в значении: готовая настойчиво, жёстко и упорно реализовывать свои устремления) молодёжь всей Евразии, как это было в революцию в России, получала возможность к действию — и ей было, за что драться. То, как вёл себя после войны надорвавшийся и уставший СССР — не показатель: ведь такого фактора не было бы.

Экономическая мощь США никак не смогла бы возрасти в этих условиях. Просто в Первую и Вторую мировую европейские воюющие стороны ВЫНУЖДЕНЫ были немедленно производить вооружение и боеприпасы — так как они расходовались на фронтах и их недостаток СРАЗУ привёл бы к необратимым последствиям. А не участвующая в прямых боевых действиях Америка имела бесплатную для себя и оплаченную Европой роскошь: сначала увеличить мощности промышленности — и уже потом начать крупносерийное производство военной продукции и её накопление. В условиях непосредственного участия в войне — её промышленность была бы связана немедленными потребностями армии и флота и не смогла бы реально увеличить производственную мощь. Тем более, что и по факту вклад США в производство и поставку собственно военных ресурсов для Европейского театра составлял до весны 1944 года: по отношению к военному производству Британии — около 20%; к советскому — около 2%. И лишь к 1944 году, отсидевшись за океаном, пиндосам удалось организовать действительно сверхмассовый выпуск военной продукции.

Два–три года войны на море и год континентальной, десять–двадцать лет завершения классовой борьбы — и СССР мирового масштаба.

И больше никаких войн, никогда, никаких убийств из-за денег. Войны за сбыт и ресурсы — теряют смысл при плановой экономике в едином государстве. Войны по религиозным мотивам — прекратятся при запрещении человеконенавистнических, рабских религий и при прекращении пропагандистской власти жрецов-суггесторов. Объединение этих войн, когда война ведётся как объявленная по религиозно-идейным мотивам, а фактически — по мотивам власти, прибыли и эксплуатации, как это делается сейчас, и делалось всегда — также прекратится. Гражданские войны в вертикально открытом бесклассовом обществе — не имеют смысла. И устаканился бы мировой СССР, как это было в СССР Российском, только в отсутствии окружения нелюдей. Но увы, не срослось: мир снова под властью нелюдей и голема.

Неизбежность войны СССР и США при таком раскладе — доказательств не требует. В качестве примера можете подумать, почему союз между Германией и Россией всегда вызывал войну Германии с Францией (и Англией), а союз России с Францией (и Англией) всегда вызывал войну Германии и с Россией, и с Францией. Отсутствие союзов — обеспечивало мир на какое-то время. Условия победы одной из сторон — проанализируйте сами, не забывая про «неиграющего вначале тренера-провокатора с большой дубиной».

*1) точность эта была фактором случайным, когда внешне правильное решение Сталина — устроить Югославскую провокацию с союзническим договором, чтобы оттянуть силы немцев на Балканы, и они там увязли и не смогли начать действия против СССР в мае, тем самым вынуждены были отложить кампанию против СССР до 1942 года — это решение не учитывало двух фактов: факта мощности немецкой и европейской транспортной сети — ж\д, авто, аэродромной, то есть скорости переброски войск — и понимания того факта, что Гитлер просто обязан был отреагировать ударом на нашу мобилизацию — иначе у него вообще шансов не было никаких государство своё сохранить. А ругаемая ныне доктрина «воевать малой кровью, на территории врага» — вполне могла состояться, начни мы войну сами — до 22 июня. Вообще ситуация в максимальном упрощении напоминала такую: сходятся два чела с мощными стволами, но без бронежилетов, в тёмном переулке — кто первый выстрелит и попадёт, имеет больше шансов выжить. Чем ближе, тем больше шанс попасть, но и самому нарваться тоже шанс больше… Наступательная мощь механизированных армий 1941 года была в разы выше оборонительной (вследствие возможности быстрой концентрации высокоподвижных ударных сил, когда, например, за одну ночь на фронте 2–4 км можно было развернуть для удара целую моторизованную дивизию — и обнаружение этого противником на следующий день уже ничего для него не меняло, ведь за этот день глубина прорыва могла достигнуть 20–40 км, а то и 80 км), вследствие того, что опережение в развертывании и продвижении давало на порядок большее преимущество, чем в Первую мировую. А отсюда: одна неверная концепция в военной доктрине СССР всё же была — организация неподвижных тактических рубежей обороны, что на фоне факта превышения наступательной мощи над оборонительной — было бессмысленно и вело к диким потерям. На Курской Дуге имел место неподвижный рубеж обороны — однако его неподвижность компенсировалась массированным сквозным применением танков, массированием и манёвром огня тяжёлой артиллерии РГК, массовым применением самоходной артиллерии, центральным расположением манёвренных масс резервов, роскошной для нас конфигурацией транспортной сети, то есть тактически, на локальных уровнях — рубеж не был неподвижным, и сам рубеж в целом был стратегическим по сути, а не тактическим. Подвижная оборона в таких условиях, при надлежащей связности позиций — от выбора ключевых до самой организации всех видов связи — собственно информационной (получение данных — обработка — приказы), огневой, манёвренной, резервами — на порядок эффективнее неподвижных рубежей обороны. То есть — наша военная школа чётко поняла значение глубокой операции, маневра, темпа в наступлении, но — не понимала их в обороне, вплоть до 1943 года.

Имея количественное преимущество в силах — вообще бессмысленно обороняться. Имеешь преимущество — атакуй, наступай – иначе его потеряешь.

И единственный удачный глубокий прорыв первой мировой — Брусиловский прорыв — объясняется просто. Русская пехота и полевая артиллерия — шагать не разучилась, не забыла, что такое глубокие пешие марши; кстати, и Восточную Пруссию в 1914 она пешком прошла. А немецкая, французская и английская — уже не была способна на глубокий марш с боя, и с немедленным же вводом в бой с марша, потому и закрепить успех прорыва самой линии обороны, развить прорыв в глубину — не могла. Смешно сказать: французы из-под Парижа в битву на Марне — войска на такси транспортировали, по несколько рейсов. А сколько от Парижа до Марны? Вот-вот, действительно смешно. И штабы их — уже в планах своих были связаны наличием ж\д магистралей.

Сохранено