Весь этот МХАТ

За последние несколько лет Соловьев выпустил целую обойму больших фильмов о президенте, которые лично Дмитрий Песков назвал «блестящими». И вот Владимир Рудольфович снова воспарил в проекте «Москва. Кремль. Путин».

От трех волшебных слов в заголовке можно было многого ожидать, начиная с нашего ответа Оливеру Стоуну (автор блокбастера о Путине) и заканчивая установлением нового миропорядка (ключевое понятие в сочинениях Соловьева). Реальность превзошла прогнозы.

Семь дней напролет их на госканале «Россия» кормят обильной паркетной хроникой. Отряд лучших сеятелей мнений дважды в день данную хронику так или иначе перетирает. Неделю завершают итоговые передачи в исполнении асов вроде Брилева и Киселева. Ежевечерне и собственноручно сию конструкцию по промывке мозгов венчает Соловьев. Он же теперь открывает новую страницу путинианы.

Вместе с пенсионной реформой назрела реформа пропагандистская. Прежние форматы были умильно державны, как портреты Николая II на обложках лотошных историографических поделок. Настал черед чистой агиографии. Житие президента сквозь призму его рабочего графика — жанр свежий и оригинальный. Есть только одна проблема. Она кроется в хрупкости российской пропаганды: недостаток информации призван компенсировать избыток эмоций. С эмоциями беда.

Где взять в организме пропагандиста рекордное количество гормона радости, чтобы он, гормон, принялся выделяться уже при первых звуках кода времени — «Москва. Кремль. Путин»? На днях впервые посочувствовала Ольге Скабеевой. Она восхищалась фотосессией президента каким-то опрокинутым голосом. Вот Путин идет по высокой траве; нашел гриб; съел ягоду; устал, присел на пенек… Долго и упорно выясняла кардинальное — почему Владимир Владимирович не разделся по пояс? Сергей Марков раздавил ведущую политологическим прозрением: комары кусались. Высокую поэзию уничтожила проза. На растерянную Скабееву было больно смотреть.

Новый проект усложняет задачу. Теперь разрозненные восторги следует мобилизовать в единую поэму экстаза. На помощь Соловьеву брошен Павел Зарубин. Уникальный корреспондент оснащен органчиком счастья, который автоматически включается в присутствии телекамер. Зарубин предстает в повторах своих пространных репортажей из числа тех, что уже успели утомить зрителя в предыдущие дни. Ну и что? Зато его восторги — здесь и сейчас. Он исполняет оду личной выносливости лидера державы, мол, за 7 дней президент пролетел почти 9 тысяч километров.

«Органчик» так увлекся одой, что даже перепутал Бортникова с Патрушевым, что, впрочем, сути дела не меняет. Зарубина теснит Андрей Макаров, пропевший гимн личной (пенсионной) ответственности президента. Затем настает черед Дмитрия Пескова, который без грана иронии называет своего начальника очень человечным человеком. Заканчивается поэма экстаза снова грибами, ягодами, зверями, пеньком. И все это разнотравье, хорошо знакомое зрителю, выдается за эксклюзив. Поэма экстаза оставляет жуткое послевкусие. Когда великой державе больше нечем гордиться, она начинает гордиться рабочим графиком президента.

После просмотра премьеры, сотканной исключительно из лести, у меня остался один вопрос, гоголевский: где же берег всего? Зачем к всеобщему обожанию подключать еще фауну и флору Саяно-Шушенского заповедника? Вряд ли пугливые козероги, которые не боятся только Путина, внесут достойный вклад в его рейтинг. Зачем этот час экстаза зрителю? Зачем в высшей степени невнятный и невыразительный формат профессиональному, как к нему ни относись, Соловьеву? Кто сказал, что пропаганду можно подменять столь отчаянной халтурой?

Начало нового телесезона ошарашило безнадежностью. Зрителю показали пьесу в трех актах. Акт первый — краткий отдых президента, обмусоленный стаей Лебезятниковых до последней травинки. Акт второй — обращение к нации президента, «выстрадавшего», по глубокой мысли Матвиенко, свое решение по пенсионной реформе. (Осмелюсь напомнить: Россия, как известно еще с ленинских времен, выстрадала и марксизм.) Акт третий — «Москва. Кремль. Путин». Премьера, явно затерявшаяся во времени и пространстве. Весь этот МХАТ больше похож на жест отчаяния, когда все плохо, а будет еще хуже. В финале передачи Соловьев выразил надежду на регулярные, то есть еженедельные встречи с Песковым. Наконец-то! Песков, в свою очередь, поздравил Соловьева с новым «очень интересным» форматом. Похоже, у власти остался лишь один метод борьбы с трудностями — телевизор.