В связи с комментариями
tareeva — 25.10.2024Я написала, что у Лаймы в центре Вильнюса был особняк. Читатель в связи с этим написал комментарий о том, что литовцы называют русских оккупантами и жалуются, что русские их угнетают, но русские филологи – а Лайма была филолог – живут не в особняках, а в коммуналках. Особняк, в котором жила Лайма, построили её прабабушки и прадедушки сто лет назад. Советская власть этот особняк у Лаймы не реквизировала и Лайму не «уплотнила», не вселила к ней каких-нибудь посторонних людей, как это непременно сделали бы в России. В Литве советские органы вели себя либеральнее, чем в России, чтобы разница между советским и досоветским периодом не была очень разительной. Что же касается романа Игоря Тареева с Лаймой и того, что это не вызвало у меня ревности и не огорчило меня, мне понравилось литовское любовное приключение Игоря, то читатели пишут, что, может быть, я Игоря не любила. Приведу комментарий irviktoretti: «Изменить жене, если это было результатом предварительной двусторонней договорённости об "открытом" браке — это один вопрос.
Другой же — одностороннее нарушение договоренности о верности, в которое обычно люди вступают, заключая брак — это конечно предательство.
А заявиться домой с дорогими подарками от любовницы (обманутой и брошенной к тому же) — это похоже на желание развода с женой, которую уже не любишь, верность хранить не намерен, но не хочешь обижать, надеясь, что она сама поймет и примет нужное тебе решение.
Когда же оказалось, что жене не просто безразлична измена, так она ещё и рада за тебя, то решение могло и поменяться.
Зачем же уходить (или её как-то выпроваживать из своей квартиры?) от такой всё понимающей женщины, если она всё стерпит? О дальнейших изменах ей рассказывать необязательно, она же и так заранее на них согласилась». Я любила Игоря, и Игорь меня любил. Игорь был мне верен, не потому, что он был таким высоконравственным человеком, который может спать только с законной женой, и не потому, что он не был способен на «предательство», его роман с Лаймой я предательством не сочла, я знаю, что будучи с Лаймой, он ни на одну минуту не переставал любить меня, я всегда была единственной женщиной его жизни. О наших отношениях с Игорем я в нашем блоге написала несколько постов под общим названием «История моей жизни». История моей жизни – это история моих отношений с Игорем Тареевым. То, что было до этого,- предыстория, а то, что было после его ухода, это период изучения истории, её анализа, всяческих разборок с ней. Вы знаете, что после ухода Игоря у меня началась тяжёлая депрессия, я об этом рассказывала. За первые две недели я похудела на 20 килограммов, меня не узнавали, я не могла носить свою одежду. Феликс меня лечил от депрессии, я лежала в психушке, Феликс положил меня к профессору Тарасову, которого считал великим специалистом, но и Тарасов мне не помог. Я месяц пролежала в клинике и выписалась в таком же состоянии, в каком легла. Депрессия – мать всех болезней, и у меня начались всякие соматические заболевания. Лена меня лечила от соматических заболеваний, но ничего не помогало. Лена не могла понять, почему её терапия не даёт никакого результата. Её коллега Лена Захарова, которая заведовала отделением, где Лена работала, большой друг нашей семьи, сказала, что мои соматические заболевания связаны с депрессией, в её практике был такой случай. И тут я поняла, что происходит. Это было что-то вроде ломки наркомана. У наркомана обменные процессы в организме идут нормально только в присутствии наркотика. Когда нет наркотика, наступает ломка, которая может быть несовместима с жизнью. Именно это было со мной. Мой организм работал нормально только тогда, когда я была с Игорем, без него начиналась ломка. Депрессия продолжалась долгих восемь лет. Феликс меня лечил, используя все доступные ему средства. У него был какой-то американский препарат, который он очень ценил, доверял ему и не расходовал, берёг на чёрный день. Тут он решил, что более чёрного дня не будет, и дал мне этот препарат. Результат был нулевой. Феликс сказал, что я не выйду из депрессии, что эта депрессия, связанная с уходом Игоря, плавно перейдёт в возрастную депрессию. Лена спросила: «Значит, мамы больше не будет?», и Феликс сказал: «Нет». Но он меня недооценил. Через восемь лет я из депрессии вышла. Но я не могу сказать, что я живу без Игоря. Я и сейчас живу с ним. Я в комнате ощущаю его присутствие. Когда смотрю по телевизору что-нибудь интересное, мне кажется, что он сидит рядом и тоже смотрит на экран, и мы делимся впечатлениями. Когда ложусь спать, душусь духами, которые он любил, мне кажется, слышу его голос, он говорит: «Маленький, спи спокойно. Ты в безопасности, я с тобой». Игорь всегда называл меня «Маленький», редко называл по имени или ещё как-нибудь.
|
</> |