В связи с комментариями

Пост «Ещё про Крупскую» оказался в топе ЖЖ на 35-м месте. Это немыслимо высокий рейтинг. Вот никогда не угадаешь, что именно покажется читателям интересным. Читательница

Октябрьскую социалистическую революцию Лиза называла «преждевременные роды». У этой полемики большая история. Чернышевский переписывался с Марксом и писал Марксу, что в России в скором времени возможна социалистическая революция, и что Россия может прийти к социализму, минуя капитализм. Маркс с ним не соглашался, писал, что при докапиталистическом способе производства невозможно произвести достаточное количество достаточно дешёвых товаров, чтобы они всем были доступны. А при дефиците товаров какой же социализм. Полемика Маркса и Чернышевского по переписке продолжалась какое-то время, а потом, видно, Марксу надоело, и он написал, что Чернышевскому там, на месте, конечно, виднее, может быть, Россия действительно такая особенная страна, в которой возможно невозможное. Этим письмом он заключил полемику и сел изучать русский язык. Вскоре после революции Ленину написал Владимир Галактионович Короленко. Короленко пользовался большим авторитетом, я бы сказала, что он был совестью русской интеллигенции. Вот Лев Толстой был мировой совестью. Влияние Короленко было более локальным, но несомненным. Письмо Короленко к Ленину, 15 страниц мелким почерком, известно, но я перескажу его своими словами. Короленко писал, что Октябрьская социалистическая революция была не марксистской, а анти-марксистской. Маркс считал, что капитализм сменится следующей экономической формацией, когда исчерпает все свои возможности и станет камнем преткновения на пути прогресса. Россия только недавно стала на путь капитализма, он мог ещё многое дать развитию страны. Работа Ленина «Развитие капитализма в России» начинается словами: «Россия позже других стран вступила на путь капиталистического развития». Вот Ленин понимал это, и всё же совершил социалистическую революцию. Вот об этом было письмо Короленко. После получения этого письма Ленина стали спрашивать, почему его не видно, чем он сейчас занят, и Ленин отвечал: «Изучаю письмо Короленко». Результатом этого изучения было введение НЭПа. Продразвёрстку заменили продналогом, и крестьяне повезли зерно на рынок. После введения НЭПа страна рванула в своём развитии. После революции в стране был дефицит всего. В семье Тареевых любили цитировать одну из Игоревых тёток, которая сказала: «Ну, большевики!.. То масла нет, то сахару нет, так смех разбирает!». Смех как реакция на лишение самого необходимого, конечно, говорит о хорошем психическом здоровье молоденькой тётушки Игоря. Но после введения НЭПа товарный дефицит тут же исчез. Я помню НЭП, после завтрака няня меня одевала и говорила: «Пойдём к нэпману, я куплю продукты для обеда, а тебе купим, что ты захочешь – пряники или халву». Вот нэпман у меня был связан с пряниками или халвой, и я его очень любила. Но Ленина не стало, а Сталин сразу же свернул НЭП, забрал у крестьян землю, которую дала им советская власть, и согнал их в колхозы. Так Россия навсегда свернула с ленинского пути. Но вернёмся к Лизе Драбкиной.
Лиза Драбкина стала профессиональным писателем. Она написала, в частности, повести «Чёрные сухари», «Зимний перевал» и «Кастальский ключ». Лиза Драбкина была популярным человеком. Когда она лежала в больнице, где я у неё дежурила, у неё был день рождения. На день рождения в адрес больницы она получила 263 поздравительные телеграммы. Их прислали только те, кто знал, что она лежит в больнице. Игорь Тареев прислал ей такую телеграмму: «Пьём ваше здоровье, закусываем чёрными сухарями, макаем чёрные сухари в Кастальский ключ на зимнем перевале». Лиза не написала воспоминаний о Ленине, и это ей ставили в вину, говорили: «Ничего не захотела нам рассказать. Всё унесла с собой». Но я думаю, что она не написала воспоминаний о Ленине, потому что ей неловко было «хвастаться» близкими отношениями с самим Лениным.
Я благодарна судьбе за то, что она свела меня с Лизой Драбкиной. Она очень важный человек в моей жизни. Я от неё много узнала и многому у неё научилась. Она была особенным человеком. Вокруг неё было какое-то поле. Когда ты попадал в это поле, то все житейские заботы исчезали, ты оказывался в мире высоких идей и больших чувств. Лиза прошла через страшные испытания, но они её не разрушили, не оставили следа, трещины в её душе. Она верила в человека, в доброе начало в человеке, и сама была человеком чутким, отзывчивым. Друзья и знакомые обращались к ней со всякими своими трудностями и всегда находили понимание и поддержку. Одна из её подруг сказала мне: «Лиза не человек, а санаторий» - в том смысле, что общение с ней было целительным. Лиза принимала участие в своих друзьях, входила во все подробности их жизни. Я помню, как-то предстояли школьные каникулы, мы с Игорем и Леной собирались на каникулы уехать за город и обсуждали с Лизой, куда бы нам поехать. Лиза обсуждала это с интересом и с азартом, как будто это касалось её лично. Помню, мы тогда приняли общее решение ехать в Абрамцево. Когда вернулись, Лиза потребовала отчёта о поездке. Вот пройти через лагерь и стать не зоной, а санаторием,- такое могло случиться только с Лизой. Наши с ней отношения, моя любовь к ней и её ко мне сделали меня лучше. Я всегда помню её и молюсь за неё.
|
</> |