В связи с комментариями к посту про Юза Алешковского

Читательница

Возникла дискуссия о том, можно ли считать Юза Алешковского богемой. Давайте определим понятия. Слово «богема» происходит от названия местности «Богемия». В Богемии жили цыгане. Поляки, там, где мы употребляем слово «богема», говорят «цыганерия», «цыганщина», и это, в сущности, прямой перевод. У нас богемой называли людей искусства, художников, музыкантов, писателей в начале поприща, пока они не получили известности. Когда они получали официальное признание, то переставали быть богемой. Но богема – это ещё и определённый характер, определённый образ жизни. Богемность и светскость – противоположности. Богемность и буржуазность – противоположности. Богемность и бюрократия – противоположности. Я по характеру человек богемный. Мне это не нравится, я с этим в себе всю жизнь борюсь, но от характера никуда не денешься. Я очень боялась, что дочь от меня этим заразится, всячески старалась на неё не влиять, хотела, чтобы она росла целиком под влиянием бабушки. А свою маму я считаю идеальным человеком, я об этом писала. И мне это удалось, в Лене нет ничего от богемы. Что же касается Юза Алешковского, то формально он к богеме не принадлежал. Он был пролетарий, работал шофёром на аварийке. А ещё он писал и публиковался, и не где-нибудь, а в журнале «Семья и школа». Герман Плисецкий, лучший друг Юза, он был и нашим с Игорем лучшим другом, работал тогда в этом журнале. Он сказал там, что Юз член Союза писателей, проверять никто не стал, и Юзу платили гонорар по высшей ставке. У журнала «Семья и школа» тематика, как вы понимаете, специфическая. Но Юз прекрасно овладел этой тематикой, и его вполне можно было принять за учёного-педагога. Юз вообще был большой мистификатор. Однажды он подробно пересказал мне передовую статью свежей газеты «Правда». Статья показалась мне интересной и несколько меня удивила. После разговора с Юзом я не поленилась, подошла к киоску «Союзпечати» и купила «Правду». Передовая статья была совсем про другое. Я купила вчерашний номер газеты, но и там этой статьи не оказалось. Юз признался, что эту статью он сам сочинил. А однажды Юз пересказал мне письмо Бориса Пастернака в Нобелевский комитет, сказал, что это письмо было опубликовано в газете. Но потом выяснилось, что и письмо это Юз тоже сочинил. А ещё мы с Игорем как-то встретили его в метро и окликнули: «Юз!». Он прижал палец к губам и сказал: «Цс! Я здесь инкогнито!». Это, конечно, была шутка, но вообще Юз был великий инкогнито.
Что касалось личной жизни, то Юз был человеком абсолютно свободным и не считал, что у него перед кем-то есть какие-то обязательства. В университетские годы у меня была очень близкая подруга Рита, мы с ней были неразлучны. Но когда я вышла замуж, Рита отдалилась от меня. Замужняя, я была ей неинтересна. Рита была девушка Германа Плисецкого, и я случайно узнала, что Рита беременна и собирается сделать аборт. Аборты тогда были запрещены, все аборты были криминальные. Я сказала Игорю, что он должен поговорить с Германом и объяснить ему, что аборт – это очень тяжёлая ситуация, и в этой ситуации он не должен оставлять Риту одну, должен быть с ней всё время. Я спросила Игоря, поговорил ли он с Германом, и что Герман ответил. Игорь сказал: «Герман спросил, почему я думаю, что это его ребёнок». Я спросила: «А чей же это может быть ребёнок?», и Герман сказал, что, скорее всего, это ребёнок Юза. Я была поражена. Мы с Ритой принадлежали к целомудренному поколению. Мы с ней были девственницами в таком возрасте, когда нас можно было назвать уже не девственницами, а старыми девами. Игорь был первым мужчиной в моей жизни и единственным. Когда я узнала, что Рита была одновременно и с Германом, и с Юзом, то просто не могла поверить. Это была уже не моя Рита, а какой-то совершенно другой человек.
Юз пользовался успехом у женщин. Вот эта, которая «Лишь бы кончила янь», говорила, что Юз очень красивый, она хотела бы раздеть его и голым за руку провести по городу, чтобы все удивлялись его красоте. Голым я его не видела, а одетым он мне красивым не казался.
Юз единственный среди нас был человеком с лагерным опытом. История его попадания в лагерь настолько нелепая, что в это даже трудно поверить. Я бы сказала, что такое могло случиться только в Советском Союзе, но я и в Советском Союзе подобных случаев не знаю. В СССР легко можно было загреметь в лагерь по 58-й статье, за антисоветскую пропаганду. Под 58-ю статью что угодно можно было подогнать. Но Юз попал в лагерь за угон автомашины и за дезертирство, хотя машину он не угонял и из армии не дезертировал. Всё это было чистое недоразумение. Я в нашем блоге уже рассказывала об этом подробно. Не буду повторять, а тех, кто не читал и кому это интересно, я отсылаю к постам «Умер Юз Алешковский». Юз рассказывал, что когда он на зоне вошёл в барак, его встретили словами: «А, кореш с воли! Ну, как там, Гуталин ещё дуба не дал?». Такое высказывание на воле невозможно было услышать, и Юз понял, что на зоне у человека появляется какая-то свобода, бояться уже нечего, дальше зоны не сошлют.
Вопреки моим предсказаниям, Юз стал писать прозу и стал чуть ли не классиком. Я уже цитировала Андрея Битова, который статью о прозе Алешковского назвал «Памятник как литературный жанр». Года два назад, а может быть, четыре или даже больше… Я уже говорила, что со временем у меня сложные отношения. Я так хорошо всё помню, картинка такая яркая, что мне кажется, это было вчера. Так вот, года два назад или четыре, а может, и больше, Юз был вечером на канале ТВ Культура. Я увидела человека, абсолютно благополучного, и внешне, и внутренне. Человека, в жизни которого всё сбылось. У которого не было никаких сомнений, никаких раздумий, ничто его не мучало. За всю свою долгую жизнь я больше не встретила человека такого благополучного, как Юз Алешковский. Я думала, что при таком благополучии он будет жить вечно, и удивилась, когда узнала о его смерти. Он прожил всего 92 года. А я благодарна судьбе, что она так близко свела меня с Юзом. Он был ни на кого не похож.