В мае, быть может, начнется война

foto_history — 20.12.2019

Элита 

Шел 1940 год. Чем только не приходилось заниматься в этом памятном году. Везде надо было поспеть. В клубе фабрики надо написать объявление о каком-нибудь мероприятии. Надо навестить лабораторию, где работает Нина и там сотворить лекало. Надо приготовить портрет к художественному совету и отвезти его во дворец Дурасова. В этой круговерти довелось завести знакомство, благодаря которому, однажды, побывал в гостях у элиты, если не в высших кругах, то где-то около, куда нам простым хода нет. Рассказом об этом знакомстве я и закончу эту тетрадь. Однажды возвращаясь с художественного совета, на платформе станции Люблино ко мне подошел молодой человек, начинающий художник, которого я знал только зрительно, встречая на худсоветах.

У него во второй раз отклонили 2 портрета товарища Молотова, он в отчаянии не знал, что делать и просил меня помочь, и выразил готовность уплатить всю стоимость портретов. Co дня этого знакомства прошло 53 года, поэтому я не могу в точности воспроизвести это знакомство. Я ему должно быть сказал, что сам только осваиваю эту работу. Сюжет мне не знаком, гарантию дать не могу, но попытаюсь помочь. Что касается компенсации, об этом не стоит говорить, лучшим вознаграждением будет сознание исполненного долга. Мой знакомец жил где-то в районе Армянского переулка в кварталах между Маросейкой и Мясницкой улицами в здании старинного особняка. Всю квартиру я не видел, но его комната, меня заурядного москвича, поразила исключительным убранством.

Я остановился от неожиданности как перед необычной картиной. А картина была действительно необычная. Пол сверкал паркетом. Мебель вся резная из дорогих пород дерева. Всюду расставлены разные фарфоровые и бронзовые изделия стиля ампир и рококо, на стенах ажурные канделябры, в центре комнаты такая же ажурная люстра, в подсвечниках которой ввернуты электролампочки. Это видение живет в моей памяти вот уже 53 года. Идя с товарищем, я узнал, что у него своя отдельная комната и в тайне завидовал: - везет же людям!

Предполагал увидеть милую картину в натуре «В мастерской художника». Но увидел роскошную обстановку, которая никак не соответствует духу рабочей комнаты начинающего художника. Так я стоял, рассуждая сам с собой, пока хозяин комнаты ходил за мольбертом. Портреты, с разговорами исправлены были довольно быстро. Для меня эта работа была очень полезным опытом. Исправляя чужую работу, я убедился, что лучше, острее видишь недостатки, работа идет легче. По окончании работы с портретами, мне захотелось посмотреть рисунки, наброски, все, что он делает для себя, для души. Он показал мне блокнот - альбом, где пером нарисованы головки одной и той же девицы в разных ракурсах. Некоторые уверенно выполнены и верится, что в них достигнуты сходство и образ, больше чем в портретах Молотова.

Но почему же весь альбом заполнен одним сюжетом? Похоже, тут увлечение уже другого рода, потому что ничего другого он не показал. Посмотрел я его небольшую, но богатую библиотеку. В огромном шкафу установлены богатые издания по изобразительному искусству с великолепными литографиями великих мастеров живописи Италии, Германии, Франции и других стран Европы. Все издания на иностранных языках. А для чтения у него книги в другом месте. На этом наше первое знакомство закончилось. дальнейшем мы встречались на худсоветах в Люблино.

На даче

Второе знакомство, с жизнью товарища, состоялось на даче, куда я был приглашен в качестве гостя на семейный праздник: «На плов». На этот раз, собираясь к товарищу, я уже знал, что он не просто Тевосян, а родной племянник, по отцу, Наркома тяжелого машиностроения, крупного политического деятеля, члена ЦК.



Кто отец моего товарища, я не знал и не спрашивал. Имя своего знакомца не помню, поэтому буду называть условно, Тигран. В назначенный день и час я отправился в Томилино по Казанской железной дороге. Найдя калитку дачи, я позвонил. Меня встретил Тигран, выйдя на улицу с огромной белой собакой, рядом со мной она казалась полярным медведем с Ледовитого океана. Тигран дал мне два куска сахара, и велел один кусок, положив на ладонь подать собаке. Она, посмотрев на хозяина, мигом слизнула сахар. Теперь можно входить. С другой стороны калитки церемония с сахаром повторилась. Теперь я мог свободно гладить собачищу по голове и свободно ходить по территории дачи весь день и по всем помещениям, но не подходить к калитке, она мгновенно настигнет и преградит путь.

Выход разрешается только вместе с хозяином. О даче вообще, я имел представление элементарное: дом, двор, огород, куры и комната, которую сдают дачникам. Тогда садовых участков не было. Дача, куда я приехал, представляла собой довольно обширную территорию с деревьями и открытыми площадками, хорошо огороженную плотным забором, который полностью изолировал дачу от внешнего мира. Мы обошли все благоустройства, беседки, павильоны разных назначений, где можно посмотреть журналы, газеты, сыграть в шахматы, есть и такая открытая веранда, куда, если зайдешь и сядешь за столик, тебе тут же предложат бесплатно выпить и закусить, Мы ограничились мороженым, и пошли стрелять в тир. Там так же бесплатно постреляли по подвижным и неподвижным целям.

Потом Тигран предложил сыграть партию в крокет, для этого есть специальная площадка. Игра, как оказалось, была увлекательная, но требовала навыка и сноровки. Тем временем собирались гости и все, пока занимались, чем хотели. Кто сидел в креслах-качалках в беседке или сидели за столом и играли в карты. Потом прозвучало приглашение в зал главного павильона. За огромным столом уже сидели гости, другие усаживались, мы также выбрали места рядом. Все было как-то не по-русски. На столе стояли огромные продолговатые тарелки, они были пустые. Перед каждым гостем стояли рюмки, фужеры, пустые тарелочки и другие принадлежности. Перед гостями расставлялись бутылки армянскими винами.

Мне так же поставили бутылку вина, но скоро принесли вторую, уже водку, это персональное исключение, потому что я русский. Тигран сказал: - «так у нас полагается, чтоб гость чувствовал себя свободнее». Потом стали приносить главное, коронное блюдо - плов и раскладывать эту пылающую жаром еду в продолговатые тарелки. Плов был ярко желто-оранжевого цвета и издавал ароматно вкусный запах, вызывающий аппетит. Здесь я впервые узнал о шафране, обладающим чудодейственной пряностью. Впрочем, здесь для меня все было впервые.

Хозяин застолья, отец Тиграна, объявил гостям, что вина здесь все натуральные, не московского разлива и только что из Армении. Потом он произнес тост, но уже на армянском языке. Плов был необыкновенно вкусен, вино тоже. Тигран мне сказал, что скоро принесут другие национальные блюда, я закусил еще чем-то, что было подано к вину и сказал другу, - «Я всем этим не искушен, до гурманства мне еще далеко". Праздник продолжался, произносились тосты, звенели бокалы, в зале стало шумно и мы незаметно ушли в другое помещение, где комната Тиграна. Помещение его было проще, чем в Москве. Не было никакой «мишуры».

Я подумал - вот поставить гипсового Аполлона Бельведерского, установить голову Давида, бюст Афины и другие атрибуты искусства и можно было бы писать композицию «В мастерской художника». Но, увы. На чистом деревянном полу стояли новые, из свежих досок ящики, а в них аккуратно уложены книги, обернутые в специальную бумаги. Тигран стоял перед ними как скупой рыцарь и любовался бесценным грузом. Я смотрел на него и думал: - не тем увлекается человек и посетовал фортуну: старая карга, кому целую пригоршню, а остальным кукиш с маслом... Тигран сказал, что это богатство скоро будет отправлено на родину. Я смотрел на список этих книг, многие я мечтал подержать в руках, а о многих «и знать не знал». Тигран не дал мне развернуть даже одну упакованную книгу. Что будет с ним, когда станет старым?

                                                                                                                                                                        -------//------

Зиму 1940 года Тевосян на худсоветы приезжал все реже и реже, пока не прекратил совсем. Однажды в начале апреля, он приехал в Люблино без портрета для того только, чтобы попрощаться со мной, так как вся семья уезжает на родину насовсем... Я уже сдал свои портреты, и мы поехали на Казанский вокзал, где отец друга с бригадой рабочих упаковывал все имущество для отправки в Ереван. Я спросил Тиграна, - чем вызван такой решительный отъезд. Он мне сказал по секрету, чтобы я никому не говорил, что скоро, может быть в мае начнется война.

В ту зиму и весну слово «война» уже висело в воздухе, но в это никто не верил. Все сообщения об угрозе войны  в печати объявлялись «провокациями» и мы к этому привыкли. Пока мы разговаривали стоя на перроне, к нам уже подходила та самая девица, которую я запомнил в его альбоме. Тигран, еще не дав ей подойти близко, резко подошел и кончиками пальцев ударил ее по щеке, она быстро начала вытирать краску на губах. Он взял из ee ее сумочки что-то и выбросил в урну.

Такую семейную «идиллию» я наблюдал, прежде чем познакомиться с женой Тиграна. Его, очень молодая жена, прямо таки подросток, была в крайнем смущении, казалось, что краска с губ перешла на все лицо. Тигран, как бы извиняясь, сказал: - «Вот, никак не могу отучить ве красить губы». Я пытался ее защитить, сказав, что женщине свойственно стремиться быть как можно красивей, даже если она и без того очаровательна. Скоро мы распрощались, больше Тевосяна я не видел.

Василий Филатов. Воспоминания. История семьи

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив