В коммуне обстановка

dolboeb — 29.12.2015 В проекте TheVillage есть отличная рубрика «Где ты живёшь», рассказывающая о современном быте в различных архитектурных памятниках (преимущественно советской эпохи) Москвы и Петербурга. К этому дню вышло семь очерков — в том числе, про «корабль» на Тульской, про общежитие-коммуну на Орджоникидзе и про «Слезу социализма» на Рубинштейна. Очевидно, если спецпроект продолжится, мы там однажды прочтём и про Дом Наркомфина, и про Нирнзее, и про коммуну на Гоголевском бульваре, и про Дом на набережной, и про общежития КЛИМ в главном здании МГУ...

Все эти проекты объединены одним общим свойством: они в разное время затевались зодчими-экспериментаторами с целью разрушить устоявшиеся порядки домашнего быта, переосмыслить жилое пространство, средствами архитектурной планировки переустроить привычный склад жизни людей. По большому счёту, за очень редкими исключениями, все такие эксперименты ждал скорый крах. Бытовые устои неизменно оказывались прочнее социальных фантазий, никакой человек новой формации из этих домов не вышел, «семья — ячейка общества» никуда не делась и не уступила место коммунистическому «обобществлению жён». Нововведения, призванные принудить жильца к смене своих бытовых привычек, в большинстве своём обернулись обычными житейскими неудобствами во вполне традиционном укладе квартирного быта. «Дом Наркомфина», как и его собрат на Гоголевском бульваре, стал в этом смысле счастливым исключением, ибо жизнь, по меткому замечанию Ле Корбюзье, оказалась в этих проектах умнее архитектора.

Меж тем, экспериментальные дома по-прежнему стоят, и люди в них жить продолжают. Очерки на TheVillage, посвящённые быту тамошних жильцов, повествуют о многолетней и повседневной борьбе нормальных людей с окаменелостями завиральной советской утопии. Самая депрессивная история — конечно же, про «Дом атомщиков», он же «Корабль» на Тульской, и неспроста. Сколько ни критикуй фантазёров из первого послереволюционного десятилетия, проектировавших дома-коммуны, они жили и творили в креативную эпоху, горели энтузиазмом, воплощали идеи социальной справедливости и равенства; к тому же они трудились бок о бок и рука об руку со своими иностранными коллегами, так что их смелые эксперименты были частью общеевропейского инновационного тренда. А проектирование и строительство «Корабля» на Тульской пришлось на самую унылую в смысле креатива и пассионарности советскую эпоху — позднего Брежнева, Андропова, Черненко. Ни в какие революционные идеи, связанные с воспитанием человека новой формации, в ту пору никто давно уже не верил. В прикладном профессиональном плане никто не рассчитывал постройкой этого дома сказать новое слово в архитектуре, прославиться или указать миру новый путь градостроительства. Соответственно, и в архитектурные решения «Корабля» никаких таких идей не закладывалось. Основные принципы планировки — равное распределение убожества и максимальная экономия материальных ресурсов на душу населения за счёт гигантских общих размеров проекта. Как тут будут жить люди, будет ли им хорошо, удобно или уютно, анонимным проектировщикам из Мастерской №13 «Моспроекта» не было интересно задумываться. Они решали сугубо производственную задачу, и работу свою полагали оконченной в ту минуту, когда завершится строительство — то есть ещё до появления в доме первых жильцов. Невозможно сравнить этот подход с работой Гинзбурга или Николаева, которые целью своей работы полагали не постройку зданий, а проектирование и сотворение нового быта, который в них завяжется под воздействием революционных архитектурных решений.

Такая разница подходов между архитекторами 1920-х и 1980-х обусловила и разницу ощущений жильцов — как сразу при заселении дома, так и спустя многие десятилетия.

Я сам живу в двухэтажной квартире и поэтому испытываю трудности, с которыми обычные люди не сталкиваются. Например, перемещение мебели или крупногабаритных вещей на второй этаж — это очень сложно, а иногда из-за узкого проёма лестницы попросту невозможно. Каждый день вы должны совершить с десяток подъёмов и спусков по лестнице, что неплохо для физической активности. Но для маленьких детей и старшего поколения всё-таки не очень удобно, — рассказывает TheVillage обитатель одной из премиальнейших квартир «Корабля». И мне это очень странно читать, потому что любой жилец «Наркомфина» (где одноуровневых квартир не существует в принципе: есть двух- и трёхуровневые) перечисление достоинств своей среды обитания начнёт как раз с этих самых лестниц, которые и на Новинском, и на Гоголевском бульваре служат визитной карточкой удивительного жилого пространства, его доминантой и камертоном. Нельзя жить в Наркомфине и не любить его лестницы.

При этом Гинзбург делал квартиры многоуровневыми не от хорошей жизни и не из стремления выпендриться: за счёт разноса жилого фонда вверх и вниз от уровня входных дверей он просто экономил место на коридорах, как пространстве, бесполезном для проживания людей. И сэкономил знатно: на шесть этажей Дома Наркомфина (они же восемь — с учётом наркомовского пентхауса и общежития на крыше) приходится ровно два коридора: на втором и четвёртом этажах. На других этажах это же пространство отдано жилым помещениям, что очень увеличило общий объём полезной площади в этом удивительном доме. А безвестные гномы из 13-й мастерской «Моспроекта» вообще ни о чём не думали, отводя 12-й и 14-й этажи под двухуровневые квартиры. Ни об экономии места, ни об общих пространствах, ни о людях, которым каким-то способом придётся втаскивать в жилые комнаты наверху всю свою мебель...

Не стоит думать, что я идеализирую советские архитектурные эксперименты конца 1920-х. В той же самой подборке TheVillage можно прочитать истории «Слезы социализма» питерского архитектора Андрея Оля и общежития на Орджоникидзе по проекту Ивана Николаева. Это две довольно жутких иллюстрации к известным строкам из Интернационала: «мы разрушим до основанья, а затем...». Задачи разрушения сложившихся бытовых устоев в двух этих проектах явно превалировали над любыми осмысленными размышлениями о том, что хорошего, полезного и удобного может дать жильцам новый способ общежития, предлагаемый взамен. Чем очередь на общую кухню, в туалет и ванную лучше собственного угла для готовки и санитарных нужд? Зачем нужна двухместная жилая кабина площадью 6 квадратов, где можно ночью спать, но невозможно днём жить ни в стоячем, ни в сидячем положении? С какой стати многоэтажному и многоквартирному дому может оказаться полезен один общий гардероб на первом этаже?! Ведь одежда не занимает там меньше места, чем если б она хранилась по отдельности в квартирах хозяев. А проблем от коммунального использования гардероба всеми жильцами в питерском климате — не счесть: и очереди, и давка, и путаница, и порча чужих вещей в суете, и воровство, и меры борьбы с ним в виде живой охраны... Пять минут достаточно было б подумать, чтобы понять, что один общий гардероб на многоквартирный дом — это масса логистических проблем всем жильцам, а единственная выгода — идеологическая: лишний раз продемонстрировать утопический дух коллективизма. Собственно, этот триумф лозунгов над бытом и комфортом предопределил крах коммунальных проектов Оля и Николаева. И питерская «Слеза», и московское общежитие МИСиС в последующие годы подверглись радикальной перепланировке, со сносом исходных стен и добавлением в жилые пространства всех тех необходимых элементов, которые были изначально принесены в жертву социальной утопии. А в Доме Наркомфина вся перепланировка за 85 лет началась и закончилась тем, что в брежневские годы снаружи здания, позади южной лестницы, пристроили нелепый лифт. Который, смешно сказать, по всем проектам реставрации Дома Наркомфина будет снесён, чтобы не портить исторический облик здания.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив