Умники

umorin — 03.03.2010
И, трясущимися руками она высыпала из прозрачного пакета звякающую груду и обломала два ногтя, пока  застегнула цепочку жёлтого браслета-мониста на щиколотке ноги. Надела все кольца, потом схватила из кучки блестяшек, что покупал он для украшения лепных игрушек - стыдно покупал по-дешёвке, с блошиного рынка, но неизменно на ней, на жене опробывал, - схватила
и попыталась прицепить к  мочке уха огромную, будто круглая пятка, красную клипсу. Не получилось, и тогда она просто продела в клипсину нитку и примотала к уху, оттопырив мочку, ради надёжности навязав узелков.
- Доволен?! Доволен?! - с яростью твердила она, глядя в зеркало на себя, но видя только его - холодную статую, изрыгавшую все те ужасные, обидные непристойности, которыми он начинал сыпать как из дерюжного мешка последние годы, едва только тронь. А ведь булавочный укол, всего-то булавочный укол!
- Мужчина! - крикнулось ей почему-то.
И, тише сказалось, - Мужик...
Она еще быстро - жирно? Нет? - поднесла к зеркалу на стене лицо, когда намазала губы густо-коричневым, как он любил и надела эти дурацкие сабо, жесткие, как испанский сапог, самую короткую в мире юбку и выскочила, вихляясь от непривычки на острых их, игольных  каблуках на предательски гремящую лестницу, и всё валилась, падала - не могла упасть, - на бегу через безжалостно голый двор, по бесконечной,  зачем-то, ей назло, нынче вот вспучившейся земле. И когда захрустели под ногами бледнокоричневые улитки на приморских дорожках, уже выползавшие вечерами ради тепла и любви, а может и просто к дождю, сразу увидела.
- Он?
Он безмятежно сидел на огромном волосатом камне у воды, рассказывая что-то их ребёнку. Мальчик сидел у него на коленях, а он поводил рукой, как всегда, когда фантазировал, отвлекаясь из мира. Мельком промчалась мысль, стать и подкрасться, словно ничего и не было. И после все эти глупости, все эти потом глупости,такие глупости... Даже остановилась на миг, но тут словно в уши ударил его голос, говорящий все эти мерзости, мерзости, мерзости, и она прибавила шаг до почти бега:
- Как может... Как, теперь, сейчас он спокойно так может??"
С этого и начала, подбежав, как подъехав -- даром, что каблуки. А как ещё?
...Дитя убрело в фонтан, привычно отдаляясь от их ссор, там влезло по холодному наплыву из туфа и внутри завозилось, она же, в такт слов колеблясь, как барабанная перепонка, ощущала: это морское бесконечное, это бледноватое апрельское небо из воздуха, не ограниченное домашними стенами, пьёт её силы и редеют сбережённые слова, обида гибнет, как, в атаке, пехота. Здесь, у плоской воды ссора не накалялась, слова выходили блея, всё тухло. Она почувствовала отчаяние и - кончилось.
...С усилием заставив себя продолжать при ней сидеть, он снизу вверх смотрел на высоко обнажённые, и, действительно, бледные после зимы её ноги,-  ножки, которые были у его женщины, - у этой, её, были её частью, тем, что всегда манило, потому что он знал, - там, под юбкой, в месте соединения их... От этих мыслей, как всегда застучало сердце, стало кожистое, блестящее, бешенно перегибающееся, как затянутый в красное акробат: раз-два-три, раз-два-три!.. Да так сильно, что пришлось приложить к груди руку, которая было осторожно намерилась скользнуть от её колена кверху, по так знакомой гладкой коже. Он знал как всегда точно: сейчас уже кончится, вот, надо лишь потерпеть минут пять или семь, и терпел, стараясь не сильно слушать, но от ожидания в ум вдруг прокралось то непроизносимое "ляжечки", и второе их, вообще даже невероятное, ночное их "ляшечки", - И лягушачесть тонкокожего чудища, ночное их постельное бесстыдство - нельзя даже думать: день, день! - приблизилось медленно, в глаза глядя, нагнулось, дохнуло.
-Сегодня. - подумал он. - Сейчас бы. Сейчас... Глаза сами мигнули по ближним кустам, - драные все. Невозможно и думать, тьфу, блин, нет-нет. Нет. Оставалось только поднять глаза на лицо с помадой, на привязанную к уху так, что в трубку скручена мочка, чудовищную клипсу. И он поднял.
- Жалость пошла стеной зелёной воды. Опершись о коленки, оскорбляя её неуместностью этого хозяйского жеста, он неспешно встал - колени теперь часто болели, - встал, и обнял, стараясь охватить побольше, ощущая её ключичные косточки под летним, сейчас неуместным розовым газом платья:
- Ну, ладно тебе, ну, ну пожалуйста.  Подумал, и, сморщась - всяко не видит, добавил уже над её ухом: ну, ради ребёнка...
Привычно переходя от одиночества в другой режим, снял куртку, укрыл. В фонтане звучно упал мальчик, - судя по звуку, - на ладошки, и заплакал, конечно же, их отбив. Ничего, потерпит. Сейчас, чуть-чуть ещё надо, с нею пока.
....Осенью, через полгода, после очередного скандала, они всё-таки разошлись 
Жить вместе было уже невмоготу.


Умрн
           
 2001 г.            

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив