Тухачевский Михаил Николаевич

eugend — 11.09.2010 ВЕРНУТЬСЯ К ОСНОВНОМУ ТЕКСТУ
ВЕРНУТЬСЯ НА ПРЕДЫДУЩУЮ СТРАНИЦУ


(1894-1937) Кадровый военный старой армии, поручик. В РККА - Маршал Советского Союза.

389 дней занимал должности командующих Западным и Кавказским фронтами

Из дворян, окончил Александровское военное училище (одно из лучших), гвардейский офицер, боевой опыт в ПМВ впрочем довольно ограниченный – как по времени так и по должности.

В РККА пошел сразу по возращении из плена, пошел осознанно – делать карьеру и стать Бонапартом, рискую, но тем не менее делая ставку на большевиков

? командовал 1 армией (28.VI—26.XII.18 г.), (НШ Шимунич Рудольф 16.6.-11.7.18, Захаров И.Н. 11.7. – 15.8.18, Корицкий Н.И. 15-8-28.11.18, Шафалович Ф.П. 28.11.18-9.9.20)
? 8 армией (24.I—15.III.19 г.), (НШ до 31.1.19 Меженинов, с 31.1.-26.2.19 Мей П.А., 26.2.-12.3.19 – Трошин, врид)
? 5 армией (5.IV—25.XI.19 г.). (НШ Ермолин П.И., 22.11.18-27.7..19, Ивасиов Я.К., 27.7.-3.12.19)
? Кавказским фронтом (4.II— 24.IV.20 г.) (НШ Афанасьев Ф.М. 16.1.-23.2.20, Любимов В.В. 23.2.-6.3.20, Пугачев С.А. 7.3.20-29.5.21)
? Западным фронтом (30.IV.20 г.—4.III.21 г. и 24.I.22 г.—26.III.24 г.). (НШ Шварц Н.Н., 25.2.-30.9.20, Соллогуб Н.В. 1.10.-6.12.20 – пересекались на ВФ в июне 18, Ермолин П.И. 6.12.20-7.6.21)
? Командующий 7А (5-19.3.21), (НШ Перемытов А.М. 3.3.-10.5.21)
? войсками Тамбовского р-на, (НШ Какурин)

1921-1922 начальник Военной академии РККА, и далее Запфронт, Начальник Штаба РККА, командующий ЛВО и замнаркома - блестящая карьера и трагический финал.

Заметки на полях.

Фигура сложная и противоречивая. Тем не менее как мне представляется – сейчас его деятельность в годы Гражданской войны оцениватся незаслуженно низко. Тухачевский своего рода стал индикатором политических пристрастий – причем особенно не любим он, как ни странно, радикально расходящимися по своим воззрениям сторонами – приверженцы Сталина не любят его потому что раз Сталин всегда прав, то репрессировал он Тухачевского заслуженно, приверженцы Белой идеи – за то, что блестящий гвардейский офицер – дворянин, сразу и бесповоротно пошел к большевикам, демократически и либерально настроенными людьми – за подавление Тамбовского и Кронштадского восстаний. При этом все, давая политическую оценку и не любя Тухачевского – стремятся при этом не только показать его никчемность как человека, но и как военачальника. Политические пристрастия увы весьма искажают восприятие его как полководца. Впрочем и сама личность военачальника настолько сложна и неоднозначна, что дает немало поводов как своим сторонникам, так и своим противникам.

При этом как мне представляется (рискну написать и думаю, вызвать шквал негативных отзывов)) – его деятельность как военачальника в годы Гражданской войны достойна высокой оценки.

Итак — начало карьеры. К большевикам он идет сразу, осознанно, окончательно и бесповоротно. Шаг смелый и рискованный — победа большевиков на тот момент вовсе не однозначна, при этом Тухачевский по сути рвет со своим окружением. Вероятно главные причины это пример Бонапарта — заразительный для молодого честолюбивого поручика в той обстановке, а также то, что Тухачевскому импонирует бескомпромиссность и энергичность большевиков, он понимает, что с ними может достичь большего.

С началом чехословацкого восстания Тухачевский получает по сути только создающуюся 1-ю армию на Восточном фронте.Что последняя представляет из себя к моменту прибытия Тухачевского? Набор отрядов различной численности, без какой-либо организации — без дисциплины и авторитетного командного состава, без тыла, результатом чего является то, что войска сидят в своих эшелонах, привязаны к железным дорогам, и поддаются панике при малейшей угрозе обхода. Тухачевский первым делом начинает заниматься именно правильной организацией и изжитием анархии и партизанщины. Он проводит мобилизацию офицеров — за июль им мобилизовано 1300 офицеров, цифра внушительная если учесть, что общая численность его армии в августе-сентябре 13 тыс. человек при численности боевого состава в 6-8 тыс. штыков), войска он сводит в 3 дивизии единообразной организации, создает обоз и наводит порядок в тылу, организовывает инженерные части. Возможно кому-то покажется, что в этом ничего особенного, создание такой армии — азы, и с этого начинали все. Но например мобилизацию офицеров он проводит за 2 недели до того, как этим займутся в общероссийском масштабе, дивизии как таковые он создает также раньше, чем в любой из армий Восточного фронта, не говоря о других фронтах, где ведутся боевые действия — 1-я армия действительно оказывается первой, не только по названию. Процесс идет непросто — вначале муравьевский мятеж, заметно осложнивший жизнь нового командарма, затем из-за сложного положения под Казанью Вацетис приказывает бросить в наступление на Симбирск еще неготовые дивизии 1-й армии. Тем не менее именно в это время Каппель отмечает заметные изменения в противостоящих ему войсках в лучшую сторону («Впоследствии полковник Каппель рассказывал генералу Петрову, что во время симбирских боев он впервые почувствовал перед собой хотя еще и слабо организованную силу, но все же такую, которая выполняла директивы командования: [обычно сражения с красными происходили так -] наступление на фронте, удар небольшой маневренной группы в глубокий тыл противника, паника среди красных и бегство. На этот же раз разыгралось целое сражение: «Мы старались нанести удар своим правым флангом, а красные - своим левым. И уже прежней уверенности в успехе не было. Выручил энергичный удар самарцев в центре».) и тут же кидает пророческое замечание: «Мы обеспечены от нового удара не более, как на две недели». В сентябре 1918 Тухачевский и Каппель вновь сталкиваются под Симбирском, при этом численность противостоящих войск сравнима — и Каппель, еще недавно без особых проблем громивший неорганизованные сборища красных, значительно превосходившие его в численности, не в состоянии отстоять город и терпит поражение. Безусловно, тут стоит учитывать измотанность его частей, все лето мотавшихся туда-сюда по Поволжью и только что потерпевших неудачу под Свияжском в боях с латышскими стрелками, но все же — в первую очередь роль сыграла именно организованность 1-й армии.

В конце 1918 года со стабилизацией положения в Поволжье Тухачевского отправляют на юг, в 8-ю армию. Именно на 8-ю армию Вацетисом возлагается главная роль в нанесении удара по донской армией Краснова – с данной ролью Тухачевский справляется достаточно успешно, к весне 1919 года донские части практически разгромлены и как кажется Южный фронт перестает быть одним из основных. Тухачевский же опять возвращается на Восточный фронт, не только не потерявший свою актуальность, но и наоборот, снова ставший основным для Республики. Весной 1919 года Колчак предпринимает свое последнее масштабное наступление — в центре, армия Ханжина громит противостоящую ему 5-ю армию. Последняя, итак самая слабая армия фронта, очень сильно потрепанная в этих боях и практически разгромленная, откатывается почти до самой Волги. Именно в эту армию отправляют недавнего поручика исправлять положение. И в целом его деятельность здесь опять успешна. Самая слабая армия за год становится практически становым хребтом Восточного фронта, а Тухачевский лучшим командармом. Основная заслуга в окончательном разгроме Колчака во многом ложиться именно на нее. Любопытно — что вскоре после своего прихода Тухачевский вновь встречается с Каппелем, но теперь они меняются местами. Если ранее Тухачевский на протяжении двух месяцев чуть ли не с нуля создавал армию (как организованную вооруженную силу) — то теперь Каппель был брошен на фронт во главе формируемого им на протяжении 4-х месяцев корпуса (кстати при всемерной поддержке Нокса, обеспечившего Каппелю приоритет в отношении получения британского снабжения). Если в сентябре 1918 года части Каппеля измотаны предыдущими боями, то теперь Тухачевский стоит во главе потрепанной и до конца не оправившейся от поражения 5-й армии. Имя Каппеля страшно и для его противников, он заслуженно считается одним из лучших, если не лучшим, военачальников колчаковской армии, но — «если он так страшен, то нужно атаковать и разбить» (с) Тухачевский. И Тухачевский бьет дивизии Каппеля, а Нокс в кругах омских острословов получает звание поставщика Красной армии (см. Будберга и Щепихина). Да, дивизии Каппеля недоформированы и неустойчивы, но он их готовил на протяжении почти 4-х месяцев — летом предыдущего года у Тухачевского было 2 месяца, чтобы создать армию из, мягко говоря, не самого лучшего контингента.

Тухачевский молод, самоуверен и честолюбив — он неудобный подчиненный, может позволить себе некорректное поведение в отношении своих начальников (у него возникает конфликт с Самойло, в результате чего последний возвращается вскоре на север). Его не очень любит Каменев, весной 1919 года до назначения в 5-ю армию с иронией называвший его «поручиком-командармом». Как и Вацетис, он энергичен и самоуверен, но в отличие от Вацетиса не суетлив, и главное — он объективно добивается высоких результатов.

Каменев, уйдя на Главкома, с достижением решительного перелома на Восточном фронте, когда появляется возможность изъять оттуда войска, столь необходимые к концу лета на Юге, забирает оттуда еще одного яркого военачальника Востфронта, командарма-2 Шорина (а 2-я армия расформировывается) и бросает его на Южный фронт, ставя его во главе особой группы армий, долженствующий наносить главный удар Деникину (будущий Юго-Восточный, а затем Кавказский фронт). Возможно именно с отсутствием «конкурента» фигура Тухачевского на Восточном фронте становится особенно заметной. Но вскоре именно Тухачевский становится сменщиком Шорина. Последний, после конфликта с Буденным и Ворошиловым в ходе боев за Ростов, уходит с поста комфронта — и на его место ставят бывшего коллегу по Восточному фронту. Перед практически завершившим разгром Колчака Тухачевским стоит задача довершить разгром Деникина. Задача важная, поскольку ослабленной длительной войной республике никак нельзя оставить в покое своего самого серьезного противника, дать ему окрепнуть, отдохнуть, зализать раны и собраться с новыми силами. Масштаб задачи вырос, командарм становится комфронта, но с задачей он справляется.

Карьера энергичного поручика резко идет вверх — его кидают на сложные и проблемные участки, он демонстрирует умение справляться с проблемами, он полон сил и энергии, и его отправляют на новый участок. Теперь он встает во главе фронта, самого важного для республики, где ему противостоит противник более серьезный, чем колчаковские армии, или чем пусть и сохраняющие остатки былой боеспособности, но все же уже развалившиеся ВСЮР. Польская армия неплохо снабжена, организована в относительно спокойной обстановке, по лучшим европейским лекалам. Во главе ее стоят генералы и офицеры с опытом мировой войны в русской, германской, австрийской и французской армиях. Пилсудский в начале 1920 года в беседе с британскими дипломатами с пренебрежением отзывается о русских белых армиях и хвастается, что легко войдет в Москву при необходимости. Соотношение сил в целом сопоставимо (в отличие от южного ТВД, где практически всю кампанию сохранялось кратное превосходство красных над белыми), войска Красной армии на Западном фронте, долгое время все же второстепенном - объективно не лучшая вооруженных сил Советской Республики (хоть и приведенная в порядок предыдущим Главкозапом и усиливаемая спешно перебрасываемыми дивизиями с других фронтов).

Поначалу описанный расклад сил дает о себе знать. Пока советское руководство занято добиванием Деникина, поляки, сосредоточив кулак на Украине – где у красных наоборот войск практически нету – оккупируют ее вплоть до Днепра и занимают Киев.

Но легкость обманчивая.

Польскую кампанию очень часто ставят в укор Тухачевскому – подразумевая, что он, до этого сталкивался с второстепенными противниками, а только лишь столкнувшись с европейской армией, сразу же потерпел сокрушительное поражение, во многом из-за своего авантюризма. Отчасти верно, но… в весьма незначительной части.

Итак, пункт 1-й - впервые столкнувшись с европейской армией, Тухачевский, до этого сражавшийся лишь с неполноценными белыми армиями Гражданской войны, сразу же потерпел сокрушительное поражение. Тезис, на первый взгляд кажущийся верным, при подробном и внимательном разборе оказывается мало соответствующим действительности. Во-первых, вряд ли стоит принижать русские белые армии — чтобы разгромить ВСЮР, большевикам пришлось вести напряженные бои почти год с постоянным полутора и двухкратным (а на начальном этапе бывало и трех-четырехкратным) численным превосходством. Кампания против поляков (ее активный период) заняла меньше времени и соотношение сил в среднем было куда как более благоприятным для поляков. И хотя сами поляки также были весьма самоуверены и оценивали ту же деникинскую армию весьма низко, говоря что сами они при необходимости легко займут Москву («В начале беседы он (Пилсудский) пессимистически выражался об организации вооруженных сил генерала Деникина… и решительно утверждал, что польская армия могла самостоятельно войти в Москву следующей весной») — и казалось бы они действительно легко заняли — не Москву, но Киев, однако на фронте, где им противостояли качественно слабые и численно сильно уступающие красные войска, по сути заслон. Но вскоре после того, как польский фронт стал приоритетным для советской Республики — поляки были разгромлены очень быстро, причем сейчас совершенно забывается глубина разгрома и скорость их отступления. Ген. Фори, один из участников французской военной миссии, отмечал, «что в начале операции на Висле для всех военных специалистов судьба Польши казалась окончательно обреченной, причем не только стратегическое положение было безнадежным, но и в моральном отношении польские войска имели грозные симптомы, которые, казалось, должны были окончательно привести страну к гибели».

И здесь можно перейти ко второму пункту обвинения — авантюризм Тухачевского.

”Тухачевский, по мнению И. С. Конева, человек даровитый, сильный, волевой, теоретически хорошо подкованный. Это его достоинства. К его недостаткам принадлежал известный налет авантюризма, который проявился еще в польской кампании, в сражении под Варшавой. И. С. Конев говорил, что он подробнейшим образом изучал эту кампанию, и, каковы бы ни были ошибки Егорова, Сталина на Юго-Западном фронте, целиком сваливать на них вину за неудачу под Варшавой Тухачевского не было оснований. Само его движение с оголенными флангами, с растянувшимися коммуникациями и все его поведение в этот период не производят солидного, положительного впечатления.”

Итак казалось бы действительно — смелый поручик идет вперед, не задумываясь ни о флангах, ни о тыле, ни об истощении войск — не так ли? Между тем ситуация, в которой принималось решение о продолжении наступления, действительно была крайне непростой. С одной стороны — разгром и деморализация польской армии велики, давать ей время остановиться и привести себя в порядок неразумно («куй железо пока горячо»), свои войска наоборот воодушевлены яркими победами, и останавливать их порыв значит совсем загасить его — с другой стороны коммуникации действительно растянуты, войска утомлены — выдержат ли они? Высшее руководство Красной армии и Западного фронта в частности (представленного сплошь кадровым офицерством старой армии с академическим образованием — посмотрите список командующих армиями Запфронта и начальников штабов, как и высшего штабного руководства фронта) вполне отдавало себе отчет в этом — более того, фронт приоритетный, именно здесь идут самые масштабные на этот момент боевые действия, это первый масштабный конфликт международного масштаба. И решение принимается на самом верху – вот как описывает колебания при принятии решения тогдашний Главком Каменев:

«Рассматриваемый период борьбы во всем ходе событий оказался краеугольным. По достижении вышеуказанных успехов перед Красной Армией сама собою, очевидно, стала последняя задача овладеть Варшавой, а одновременно с этой задачей самой обстановкой был поставлен и срок ее выполнения "немедленно". Срок этот обусловливался двумя важнейшими соображениями: сведения по части политической суммарно сводились к тому, что нельзя затягивать испытания революционного порыва польского пролетариата, иначе он будет задушен; судя по трофеям, пленным и их показаниям, армия противника, несомненно, понесла большой разгром, следовательно, медлить нельзя: недорубленный лес скоро вырастает. Скоро вырасти этот лес мог и потому, что мы знали о той помощи, которую спешила оказать Франция своему побитому детищу. Имели мы и недвусмысленные предостережения со стороны Англии, что если перейдем такую-то линию, то Польше будет оказана реальная помощь. Линию эту мы перешли, следовательно, надо было кончать, пока эта "реальная помощь" не будет оказана. Перечисленные мотивы достаточно вески, чтобы определить, насколько бывший в нашем распоряжении срок был невелик. Перед нашим командованием, естественно, стал во всю свою величину вопрос: посильно ли немедленное решение предстоящей задачи для Красной Армии в том её составе и состоянии, в котором она подошла к Бугу, и справится ли тыл. И теперь как и тогда на это приходится ответить: и да, и нет. Если мы были правы в учете политического момента, если не переоценивали глубины разгрома белопольской армии и если утомление Красной Армии было не чрезмерным, то к задаче надо было приступить немедленно В противном случае от операции, весьма возможно, нужно было бы отказаться совсем, так как было бы уже поздно подать руку помощи пролетариату Польши и окончательно обезвредить ту силу, которая совершила на нас предательское нападение Неоднократно проверив все перечисленные сведения, было принято решение безостановочно продолжать операцию».

Итак, решение пойти на риск было принято вполне осознанно, военные риски (растянутых коммуникаций, истощения войск) вполне осознавались, решение было принято на самом верху, причем не только с учетом военных доводов, но и доводов политических – возлагать вину на одного Тухачевского ИМХО совершенно неверно (хотя безусловно не обошлось и без него).

«Без большого риска большие победы на войне невозможны» (с) Мольтке.

Принимая во внимание глубину разгрома польской армии – решили рискнуть, и этот риск вполне мог оправдаться. Решили рискнуть и надеясь на политическую «сознательность» польского пролетариата – и здесь ошиблись, ошиблись глубоко – патриотические настроения, особенно мелкой буржуазии и интеллигенции, заметно перевесили «классовую солидарность»

Не до конца учли также качество командования и появление французских «военспецов», которым принадлежит немалая заслуга в разгроме советских войск под Варшавой (Какурин, разбирая планы польского командования, и корректировки, внесенные туда Вейганом, отмечал, что Пилсудский был слишком ослеплен лишь непосредственной опасностью на ближайших путях к Варшаве, боясь потерять ее, он слишком цеплялся за город и не видел перспективы и ситуации в целом, как французы – и именно правки, внесенные в планирование глубже мыслящими и дальше смотрящими французами, позволили окончательно оформить тот план действий, который привел к разгрому красных войск под Варшавой)

Не до конца учли шероховатостей в управлении – а решающее промедление с поворотом войск Юго-Западного фронта в большей степени было вызвано не столько нежеланием Егорова и Буденного, сколько именно техническими проволочками в работе штабов (этот вопрос подробно, буквально по дням и по часам разбирает Какурин).

Итого – были ли шансы на победу? Представляется были – глубина разгрома и морального надлома польских войск, паника в настроении их высших штабов была велика. Вот что писал о состоянии Польши перед началом августовского, решающего наступления упоминавшийся уже выше генерал Фори:

«И действительно, в этот период общественная психология Польши переживала настоящую депрессию; рабочий класс, распропагандированный коммунистами, мог легко выступить на помощь красным; крестьянство и то, что на востоке называется «интеллигенция», чувствовали себя усталыми. Все привыкли к легким успехам, и война, шедшая где-то на отдаленных границах, больше никого не интересовала. Армия подвергалась поражению и не имела никакой поддержки с тыла. Она чувствовала себя духовно покинутой, и еще перед решительным наступлением большевиков имелись некоторые симптомы упадка, которые серьезно беспокоили польское командование. Удар противника, нанесенный в подобных условиях, являлся настоящей катастрофой».

С другой стороны - расчет на политический раздрай в польском тылу (хотя как видно из предыдущей цитаты – основания рассчитывать на него были), безусловно оказался ошибочным («теперь наступил тот момент, когда рабочий класс Польши уже действительно мог оказать Красной армии ту помощь… но протянутой руки пролетариата не оказалось. Вероятно, более мощные руки польской буржуазии эту руку куда-то запрятали» (с) С.С. Каменев). В целом, ситуация была сложная, стороны буквально балансировали на острие ножа, и итог стал зависеть от малейших и самых незначительных факторов – увы, полякам повезло больше: это и чуть лучшее и главное, психологически более устойчивое, морально не надломленное и не поддающееся панике качество командования (из-за наличия французов), чем то, с которым уже привыкли иметь дело советские военачальники, это и опоздание буквально на пару дней с поворотом ЮЗФ, это и ряд ошибок красных «генералов» (как то у командарма-4 Шуваева) – у красных их в принципе оказалось чуть больше.

Итог, полякам удалось вырвать победу – а поскольку истощение войск и напряжение кампании было крайне велико, тем больнее оказалось поражение для советских частей. Тем не менее, Тухачевский — достиг многого, хотя тем более болезненным был удар (во многом для его самолюбия). Тем не менее оценку свою он скорее подтвердил – тогдашнее военное и политическое руководство все-таки более трезво оценивало ситуацию, и видело и свои ошибки – и по итогам Тухачевский, несмотря на поражение под Варщавой – становится одним из главных советских военачальников. И с окончанием Гражданской войны на решение возникающих острых проблем кидают именно Тухачевского – это и Кронштадт, и особенно Антоновщина. Последней темы я коснусь чуть подробнее.

Именно подавление Тамбовского восстания является второй – после поражения под Варшавой - из двух главных претензий к Тухачевскому, при этом претензией совершенно другого порядка. Если за Варшаву Тухачевского обвиняют в отсутствии полководческих талантов – в первую очередь сторонники Сталина, то за Тамбов он получил звание «кровавого маршала» от либерально настроенных критиков и любителей Белого движения (это и газы против крестьян, и заложники, и концлагеря и т.д. и т.п.). Между тем звание это представляется скорее пропагандистским ходом, сама ситуация все ж таки сложнее. Оценивать с этических позиций подавление Антоновщины сложно – во-первых повстанцы были и сами далеко не сахар, во вторых, сюсюкание и политика умиротворения вели наоборот к укреплению мнения о слабости власти и росту антисоветских настроений и мятежных действий. Позволить же разрастаться и дальше такому масштабному восстанию, способствовать расширению анархии, в условиях, когда страна была обессилена многолетней Гражданской войной, разрухой – советская власть не могла. Тухачевский же умело сочетал жесткую и твердую политику с обеспечением порядка и привлечением на свою сторону основной массы крестьянства, при этом сумел не перейти границу, за которой последовал бы безудержный террор, лишь озлобляющий население (нередкое явление в годы Гражданской войны). Но разберем вопрос чуть конкретнее.

Во-первых – цифры. В Тамбовской губернии потери в боевых действиях распределялись следующим образом (пишу по памяти) – около 10-11 тыс. повстанцев против 4-4,5 тыс. красноармейцев. Эти цифры объяснимы лучшей в целом организацией и оснащенностью регулярных частей. Что касается потерь от красного и повстанческого террора – цифры меньше. 1,5 тыс. человек (повстанцев, пособников, дезертиров, заложников), погибли в результате репрессий советской власти, и 2,5 тыс. красноармейцев, советских работников, членов их семей и просто крестьян, уничтоженных повстанцами. При этом отмечу – что значительная часть вторых была уничтожена за первое полугодие 21 года, и уничтожена крайне жестоким образом (это увы не только расстрелы), т.е. красный террор во многом был ответной мерой.

Безусловно с точки зрения нынешнего политкорректного времени действия и той и другой стороны представляются жестокими, и часто более чем подпадают под определение военного преступления. Тем не менее для того времени политика Тухачевского отнюдь не может служить образцом кровавости – выложу данные, которые уже выкладывал на некоторых форумах:

«В 1919 году ген. Розанов подавлял восстания в Красноярской губернии с в 5 раз меньшим населением, чем в Тамбовской (цифры численности населения Красноярской губернии взяты из работы Эйхе опрокинутый тыл, Тамбовской – ЕМНИП из сборника документов по антоновскому восстанию). За это время по его приказам (Звягин, «Правоохранительная политика Колчака») было расстреляно около 10 тысяч человек (при Тухачевском и его предшественниках вместе - 1,5 тыс. расстрелянных). Это именно расстрелянные по приказам, а не погибшие в боевых действиях – при этом имели место и расстрелы без приказов, закамуфлированные под боевые действия. Например, согласно белых же документов - потери партизан в одном селе 1000 убитых, потери правительственных войск - 2 легко раненых. По сути речь именно о завуалированных жертвах карательной акции по отношению к мирному (допускаю что нелояльному, но ан масс мирному) населению. При этом тысяча человек по отношению к населению одного села – это значительная часть населения.

Не менее показательна выше и цифра в 12 000 сожженных и разоренных хозяйствиз той же работы Звягина – если просуммировать аналогичные цифры по антоновскому восстанию из отчетов Тухачевского, то там есть цифры сожженных и разобранных изб – ЕМНИП цифры колеблются от 250 до 500. Отмечу еще раз – Красноярская губерния на тот момент по населению впятеро меньше Тамбовской, и относительные цифры потерь и ущерба можно считать впятеро большими. Т.е. 10 тыс. расстрелянных (не убитых в боях) для Красноярска то же самое, что было бы 50 тысяч для Тамбова (где было расстреляно, напомню, 1500), 12 000 сожженных и разоренных хозяйств превращаются в 60 тысяч против пускай 500 в реальности в Тамбовской губернии»

Тем не менее тогда время было другое – мягкость и неспособность защитить своих сторонников (а именно так и было до прихода Тухачевского в мае 1921 года) создавала у населения впечатление бессилия власти и всесильности повстанцев. При этом жесткость у Тухачевского сочеталась с разумными мерами по привлечению основной массы крестьянства на свою сторону и посему помогла очень быстро затушить мятеж, а общее число жертв оказалось относительно невелико.


Во-вторых – использование химического оружия «против мирного населения»:

А) документально фактов подтвержденного применения мало – буквально два или три, масштабы применения, особенно в лесистой местности, свидетельствуют о том, что главной задачей было моральное воздействие. При этом фактов стрельбы именно по мирному населению не имеется.
Поскольку на практике несколько десятков снарядов, выпущенных по обширной территории, лесистой местности, в отсутствии информации о точном местонахождения противника и вообще в отсутствие концентрации каких-либо войсковых масс – никакого иного воздействия, кроме психологического – принести не могли (сравните с крупнейшими эпизодами применения химоружия в ПМВ, когда снаряды выпускались десятками тысяч (или десятками тонн из газобаллонного оружия) по местам заранее известного скопления войск – и речь действительно шла о тысячах отравленных.

Б) химическое оружие – хотя и было запрещено до ПМВ согласно Гаагской конвенции, в ходе Первой мировой стало считаться жестоким, но обычным, достаточно эффективным оружием – и какого-то ужаса перед его применением у командного состава любой из сторон не было. Достаточно сказать, что подтвержденные факты применения химического оружия в Гражданскую войну имеют место за два года до Тухачевского – в апреле 1919 года в Сибири при подавлении партизан в районе Тайшета (карательный отряд Красильникова при поддержке чешской батареи), в мае 1919 года в Крыму в районе Аджимушкая («знатное химическое местечко» (с) numer140466) англичанами по просьбе русских офицеров при стрельбе непосредственно по населенному пункту, осенью того же года в боях под Кромами частями Добровольческой армии, в том же году – но точно не скажу сейчас дату – на севере России при штурме одного из монастырей, занятых красными (впрочем, ЕМНИП, там все же речь шла о запросе белыми у англичан, но не о факте применения), о применении англичанами же на Севере, причем иприта, есть информация из архивов в работе Хайрулина про авиацию Гражданской войны. Есть эпизод в воспоминаниях Хадлстона Уильямсона о предложении Врангелю использовать химические снаряды в боях под Царицыным, с восторгом принятом последним. При том, что последние случаи все же применение в боях против регулярных частей, то первые два полный аналог использованию хим. оружия Тухачевским – в боях против партизан и более того – против населенного пункта с мирным населением.

В общем-то – ничего экстраординарного в применении химического оружия против комбатантов (а повстанцы были именно комбатантами, фактов применения против мирного населения и вовсе не имеется) в той ситуации нет, масштабы крайне незначительны и скорее основная цель применения – моральное воздействие (а вообще очень надеюсь, что ВИЖ опубликует таки очень информативную и интересную статью ув. Александра Бобкова про сабжу, которая закроет многие вопросы).

И в третьих - собственно выводы – Тухачевский подошел к вопросу как профессионал – как быстро и с минимальными потерями решить задачу, при этом задачу сложную – ведение противопартизанской борьбы всегда было одним из наиболее непростых видов военных действий. Он решил ее быстро и эффективно, снизив тем самым потери и среди мирного населения, и быстро замирив край. Как профессионал он понимал, что одним террором вопрос не решить, но и что демонстрация уступчивости и непоследовательная политика приведет лишь к расширению волнений и повстанческого движения. Главное в его политике - последовательность, жесткость («не делайте невыполнимых обещаний и угроз, но если сделали, доводите угрозы до конца») – но при этом четкое расслоение на своих и чужих. Если население идет навстречу советской власти – то попадает под ее защиту, если сопротивляется, то попадает под жесткие, но не чрезмерные, репрессии, которые прекращаются сразу же после выявления антисоветских элементов. Ну и кроме этого военные действия – быстрота реагирования, последовательный разгром наиболее крупных вооруженных формирований, энергичное и безостановочное преследование противника, использование технического превосходства (авиация, бронемашины, автоматическое оружие). Демонстрация силы и сочетание политики кнута и пряника, в сочетании с ошибками повстанцев (существенным моментом было например то, что в самом начале восстания последние разграбили множество продовольственных складов и раздали зерно населению, завоевав его симпатии, но позже – столкнувшись с проблемами в продовольственном обеспечении, вынуждены были проводить свою «продразверстку», при чем часто куда более жестоко, чем советская власть) – в общем все это имело своим следствием отход симпатий населения, уставшего от войны, от повстанцев и завоевание их советской властью, обеспечившей наконец порядок.

Ну и в заключение коснусь немного вопроса окружения Тухачевского в годы Гражданской войны (в первую очередь речь о штабных работниках, информация о которых более доступна). С одной стороны у Тухачевского не наблюдается таких явных и постоянных соратников как у Фрунзе, с другой - наблюдаются некоторые любопытные закономерности, да и конкретные привязанности также имеют место быть. ...

ВЕРНУТЬСЯ К ОСНОВНОМУ ТЕКСТУ
ПЕРЕЙТИ НА СЛЕДУЮЩУЮ СТРАНИЦУ

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив