Трудно быть человеком. Мысли о последней кинокартине Алексея Юрьевича Германа

"Папа, тебе нравится эта музыка?" - спросила девочка, слушая, как играет на каком-то арканарском духовом инструменте Румата. Играет что-то джазовое, одновременно лёгкое и грустное - душевное.

"Не знаю," - подумав, ответил ей папа.

"У меня от неё живот болит," - сказала, в свою очередь, девочка.

Очевидно, что в этом диалоге автор хотел выразить - и выразил весь спектр зрительских реакций на свою кинокартину. По-моему, выразил с красноречивой точностью.

Давать оценку этой кинокартине может только дурак или пошляк. Чтобы рассказать о ней - пришлось бы заново её создать. Но и в этом случае навряд пересказ вышел бы и полным, и точным. Ни один критерий, ни один эпитет не приклеивается к этой вещи. Кажется, что в языке нашем человеческом нет такого слова, каким можно было бы выразить впечатление от просмотра. К картине Германа неприменимо  даже единственно честное: "нравится-не нравится". Сказать, что "Трудно быть богом" ему понравился, может, кажется, только садист. Но в то же время, любой, кто знает, как делается кино, не может не восхититься и проделанной работой - великой, и её результатом - подвижническим. Всё в этом фильме чувствуешь: и цвета, и вкусы, и запахи, даже липкость дождей, даже вязкость грязи под сапогами, даже клейкость той дряни, что Румана размазывает по своему лицу. Какое тут тридэ картонное - тут жизнь настоящая создана! Понимаю, что и дурак я, и пошляк, что ничтожество арканарское неразумное - но не написать об этом не могу. А об чём "об этом"? Это и крестить-то чумазым истасканным словцом "кино" рука не поднимется, не повернётся язык.

Несчастен тот, для кого кинокартина Алексея Германа окончилась через три часа после начала, с финальными титрами. Вдвойне несчастен недотерпевший, недосмотревший, ушедший из-под самого разгара. Напрасно они трудились, зря терпели, зря потеряли время. "Трудно быть богом" длится долгие часы, может быть, дни, может быть, недели, месяцы. Длится во время просмотра и после него - в памяти, в мыслях. Эта вещь воспринимается не органами чувств и не рассудком, а тем органом, который отвечает за мировоззрение. И чем дальше отживаешь от момента просмотра - тем шире раскрывается картина, при этом глубже, как будто отходишь от неё на - шажок - шажок - шажок...

По выходе из кинозала испытываешь странные чувства. Понимая, что стал свидетелем чего-то титанического, с удивлением ловишь себя на мысли: а ведь не хватает чего-то, чего-то недостаёт. Каждый кадр - картина, каждая сцена - глоток драгоценного вина. Три часа ты не смотришь кино, а живёшь в созданном другими людьми мире. Так чего же тебе ещё нужно?!

Смысла. Хочется побольше смысла.

Поначалу, когда вплотную стоишь к кинокартине, когда ты только сошёл с неё, кажется, что весь смысл заключён в интересных, но афористичных репликах типа "Всегда за серыми приходят чёрные" или "Господи! Если ты есть, останови меня". Этих моралей было б достаточно, будь "Трудно быть богом" обычным фильмом современным, но здесь - нечто большее, чем фильм, и от него невольно ждёшь ли, требуешь ли даже - большего.

А большее приходит потом, большее оказывается не там, где ты его искал, а во всей ткани фильма, бессмысленной на первый взгляд, агрессивной, натуралистичной. Раз за разом прокручиваешь в голове запомнившиеся образы, эпизоды - и они, раскручиваясь, разворачиваются, разворачиваются, разворачиваются, тянут за собой, как густые сопли, другие мысли, другие образы, киселём застывшие в твоей голове. Как будто ты машину специальную проглотил, протез тебе вживили как будто.

И ты понимаешь, что фильм одновременно и о нас нынешних, о тех серых, что нынче правят бал, и о том, какое средневековье нас ждёт лет через сто-двести, если мы будем продолжать неистово истреблять в себе способность самостоятельно фантазировать и думать. Ох, чего только не понимаешь! Чего только не пере- и не осознаешь! И чем дальше, тем легче становится и светлей! Да, легче и светлей каким-то глубинным светом, именно так.

Главное - понимаешь очевидность: трудно быть человеком. Трудно не быть серым или чёрным, оставаться собой и при этом не спиться и не превратиться в то тоскующее чудовище, каким стал Румата. Трудно Богу, но и Человеку не легче.

Искусство идёт по пути наибольшего сопротивления. Искусство создаётся там, где всё остальное сгорает. Если мы будем пытаться, если мы будем делать такие вещи, как "Трудно быть богом", если будет у нас хотя бы несколько таких вещей, мы научимся их понимать и жить с ними. У нас появится шанс на Возрождение, которого не случилось на Арканаре. Жаль только, что по этому пути решаются идти одни только германы.