«Тело» и дух Екатерины Бакуниной

fem_books — 31.10.2023 В мрачные дни Хэллоуина принято подбирать для обсуждения книги, способные взволновать, устрашить, навести дрожь. Но, поскольку с этими задачами отлично справляются ежедневные выпуски новостей, сегодняшний пост будет позитивный. Сам факт, что такие романы, как «Тело» Екатерины Васильевны Бакуниной, сейчас печатаются и обретают значительный читательский интерес, внушает определённую долю оптимизма.



Екатерина Бакунина родилась в 1889 году в Царском Селе, окончила Екатерининскую гимназию в Санкт-Петербурге. Закончив же гимназию...

...пробыла два года на Агрономических курсах, бросила их и уехала в Америку, где работала чернорабочей.
Вернувшись в Россию, поступила на Юридический факультет, работала в журналах и в сельско-хозяйственной кооперации, а по окончании Харьковского Университета записалась в сословие присяжных поверенных. Юридическая работа в качестве помощника прис[яжного]. повер[енного]. была прервана революцией.
Пореволюционные годы и эмиграция, годы борьбы за хлеб и кров, а бывало и за жизнь. Самое тяжелое в них – отсутствие свободы в распоряжении временем и почти полная невозможность писать.

Это из автобиографии Бакуниной, написанной для «Калифорнийского альманаха». Впечатления о работе в Нью-Йорке отражены, например, в рассказе «Кони-Айланд», который можно прочесть по ссылке в старинной, правда, орфографии: http://az.lib.ru/b/bakunina_e_w/text_1912_koni_island_oldorfo.shtml. Героиня по имени Таня и её неразлучные друзья Кац и Тарас, который всё время читает, идут в свободное время поразвлечься на аттракционы, на Кони-Айланд, и по возвращении понимают, что только сильнее утомились. Естественно, желание получить профессию возобладало. Харьковский университет Бакунина заканчивала экстерном. Искренне увлеченная юриспруденчией, она могла бы сделать недурную карьеру, но... грянула революция, затем началась гражданская война. В 1923 году Екатерина Бакунина эмигрировала во Францию. В Париже в 1931 году Владислав Ходасевич так отрецензировал её дебютный сборник «Стихи»:

Бакунина много увереннее и ярче [Ирины Кнорринг], хотя уверенность её часто куплена ценою незнания, а яркость — ценою стилистической небрежности, даже неряшливости. Рядом с Кнорринг она безвкусна. Кнорринг женственна, между тем как Бакуниной, видимо, близок душевный строй малявинских баб, о которых она сама упоминает сочувственно. От её откровенных, даже слишком откровенных, признаний и наблюдений часто коробит. Темы вполне определенные, так сказать, даже не эротические, а сексуальные, весьма её занимают. По ее стихам можно составить целую специальную биографию того женского "я", от имени которого книга написана. Г-жа Бакунина говорит с большой смелостью и с чрезвычайными подробностями, иногда оставляя за собой даже слишком "разверстые" признания советской поэтессы Марии Шкапской, к которой однажды слушатели гинекологического института явились депутацией — благодарить и ободрить. Между прочим, одна из тем г-жи Бакуниной — та же, что и у Шкапской: о детях, которые могли бы родиться, но не родятся. Как человеческий документ стихи г-жи Бакуниной любопытны и даже трогательны. Её горестное восклицание: "Я — женщина-евнух!" — способно вызвать искреннее сочувствие. К сожалению, литературного сочувствия всё это как раз и не вызывает, скорее отталкивает его. Заметим, однако, что темы вышенамеченные удаются г-же Бакуниной более других. Темы "Родина", "Земля", "Люди" и т.д. рядом с "Материнством" и "Женским" у неё бедны содержанием и почти всегда трактованы вовсе банально.

А Георгий Адамович, напротив, хвалил, хоть и так хвалил, что лучше бы ругал: поэзия Бакуниной — явление любопытное, по своему, даже значительное, оставляющее след в сознании. Это — не литература, конечно. <�…> Это – «человеческий документ», редкий по искренности своей. Самые же добрые слова сказал, что неожиданно, не склонный к комплиментам Николай Оцуп:

Опытный стихотворец выбрал бы из всей этой груды не больше половины стихов. Наверно и уцелевшие вещи он бы подверг более тщательной обработке, сократив множество длинных стихотворений и кое-где и кое-что подправив.
Но опыт не трудно приобрести, а то, что у Бакуниной уже есть, встречается реже, чем механическое умение.

По самим названиям стихотворений можно понять, что традиционных образов женского счастья в любви и заботе о семье здесь не видать-не слыхать: «Бесплодие», «Мертворожденный», «Одинокой носила сына…». Одно стихотворение называется «Счастье», но, как в насмешку, посвящено тяжёлым родам, описанным со всеми физиологическими подробностями. Вообще материнские чувства в поэзии Бакуниной (и этим она удивительно современна) блаженством не исчерпываются. Есть место и тревоге, и настоящему отвращению, и переживанию неволи:

Материнства бремя до могилы.
Крайня – материнская любовь.
Жадная, все соки и все жилы
Вытянет неведомая новь.
Наступила в жизни неподвижность.
Жалостью закрыты все пути.
Лона обещанья пусть облыжны,
Матери на волю не уйти.

Борис Поплавский считал Бакунину яркой представительницей «парижской ноты» в поэзии и прозе, писал о её первом романе «Тело» (1933): Ту же жизнь, воющую от разлуки с самой собой, слышу я в героине «Тела» Бакуниной, которой все чуждо, что отрезано от жизни и от ее проявлений. Русская парижанка, главное действующее лицо романа, — образ собирательный. Писательница до конца жизни с негодованием отвергала отождествление героини с её создательницей. Роман обвиняли едва ли не в порнографичности, но порнография, как и красота, в глазах смотрящего:

Ужасней всего мужское лицо, искаженное страстью. Но, может быть, такое преображение, при котором оно всегда остается прекрасным, возможно, только у калеки или урода, не знавшего женщины и принимающего ее как чудесный, невероятный подарок судьбы, или у старика, вновь нашедшего то, что казалось уже навсегда утерянным. Или, быть может, женщина, становящаяся наряду с равноправностью все более требовательной, заставит не забывать о себе, и тогда исчезнет страшный звериный оскал. За социальными революциями идет лично сексуальная. Андрогинизм или совершенное слияние разнополых на смену отвращающему звероподобию.

А вот рецензия Зинаиды Гиппиус на второй роман Бакуниной «Любовь к шестерым»:

Рассказ ведет пожилая дама. У нее муж, трое взрослых детей, любовник, старый еврей, и какой-то ещё горбун неизвестного назначения. Это и есть "любовь к шестерым". О любви, впрочем, не приходится говорить; физиологические ощущения, которые описывает дама, вряд ли можно отнести к этому понятию. Если у автора было намерение вскрыть "тайну женского" (Вл. Соловьев, Вейнингер), то способ надо признать безнадежным. "Женское" остается женским, пока молчит. Начиная же само говорить о себе, превращается в "бабье". И делается в высшей степени неинтересным. Рассуждения бакунинской дамы — общие места; люди, которых она пытается описывать, — муж, сын, дочери, старый еврей-любовник и в особенности горбун, — отнюдь не тени, а скорее соломой набитые куклы; да, впрочем, о них дама и не заботится, настаивая, главным образом, на разнообразии собственных физиологических ощущений к шестерым, и входя тут в самые интимные подробности известного свойства. К литературе все это отношения, конечно, не имеет, но боюсь, что даже на охотников до таких подробностей они не произведут впечатления: слишком не соблазнительно преподносятся дамой-героиней. Сколько бы она ни старалась углубляться в свои возбуждения, ни шестидесятилетний любовник, ни другие ее партнеры, ни она сама не могут вызвать не только интереса, но даже нездорового любопытства.
Меня сожалительно удивляет: зачем Бакунина, писательница несомненно способная, избрала такой неблагодарный путь? Откуда эти упрямые попытки втиснуть в литературу то, что в нее не входит и никогда не войдет? Быть может, это влияние Лауренса? Странное влияние: у Лауренса была своя идея, пусть ошибочная; в романе же Бакуниной ничего нет, все незначительно. И ничем не оправдано. Да у Лауренса "женское" и не говорит само о себе, а он говорит о нем (когда говорит) — человеческими словами. Бесполезно, поэтому, проводить параллели между этими книгами. Впрочем, пристрастие Бакуниной к "жено-бабству" уже замечалось в первом романе ее (гораздо все-таки лучшем). Быть может, это наивное убеждение, что о "женском" легко узнать, если раздеть женские телеса и аккуратно проследить их половые функции? Да, и это возможно. Но невозможно не пожелать Бакуниной поскорее отделаться от наивности и заняться действительно литературой. Для этого — повторяю — у нее много данных.

Вот всегда замечаю за собой, что такие отзывы провоцируют чёткую реакцию:



Добавлю в скобках, что Зинаида Николаевна в роли «мымры» была бы неподражаема. А Бакуниной молчание казалось невыносимым. «И каждая женщина – потенциально – кликуша!» – провозглашала она. Но кликуша выкликает не персонально от себя, в ней говорит персонифицированная болезнь. Бакунина же в тех условиях, когда в болезнь, в икоту многие и уходят, говорила от себя. От собственного лица. В 1994 году небольшое издательство «Гелеос-АРВ» напечатало «Тело» и «Любовь к шестерым» под одной обложкой, но раритет теперь не у всякого букиниста разыщешь. Поэтому небольшое московское издательство SOYAPRESS решило «Тело» переиздать и открыло краудфандинг: https://planeta.ru/campaigns/bakunina. За два дня уже почти двадцать процентов насобирали! Кому интересно, рекомендую присоединиться. Эмиграция, феминизм, парижская нота! Надо брать.

Не могу, не желаю стирать, так же как не желала рожать, крича природе исступленное «не хочу», от которого улыбались повивальная бабка и врач. Теперь кухня как будто скалит зубы своими кастрюлями. Уже давно нет сил и в сердце ровная боль (когда-нибудь она утихнет разом и наступит отдых), но продолжаю – между мыслями – возмущением – воспоминаниями – действительностью - неизбежностью.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив