Тельняшка. Полоска №33.

michman_acdc — 05.11.2015 За завтраком нас опять осчастливил своим присутствием лейтенант Рыбульский.
- Привет, Казимир, рад тебя видеть! - поприветствовал я его. - Как твои подопечные? Всё измеряют грузоподъемность шлюпки, не считаясь с человеческими потерями?
- Ох, и не говори! - вздохнул он. - Кстати, ребёнок в два пуда весом - это какой возраст?
- Не знаю, лет восемь, наверное… Или десять… - задумался я. - А что?
- Да вот, очередной вариант загрузки шлюпки, на этот раз ребёнок, женщина и мужчина. - Рыбульский достал из своей желтой папки листок и заглянул в него. - Ну да, мальчик два пуда, женщина три, мужчина пять.
- Никого не щадят твои орлы! Железные люди! - поразился я. - Это что же, раз в правилах пользования написано, к примеру, 13 взрослых мужчин, то они проверяют, не пойдёт ли ко дну шлюпка, если в неё посадить женщин и детей?
- Судя про всему. - мрачно отозвался он, но тут же просветлел. - Лучше посмотрите, что у меня есть!
Лейтенант порылся в карманах и высыпал на стол горсть оловянных солдатиков.
- Ух ты! Арабские воины, да? - с восторгом произнёс я, разглядывая маленькие фигурки. - А зачем тебе? У тебя же дочки?
- Ну и что? - слегка покраснел Рыбульский. - Мы со старшей играли в освобождение похищенной принцессы часто. Да и сейчас ей вроде ещё не надоело.
- Сколько ей уже? Пять? - уточнил я.
- Да, вот на днях исполнится. - подтвердил он. - Поэтому нам рыцари и были нужны в большом количестве - принцессу же похищал дракон. Только вот последнее время сценарий сказки несколько изменился. Нет, рыцарь долго и упорно преодолевает препятствия, всё как положено, но когда он достигает замка, где живёт похищенная принцесса, выясняется, что у неё с драконом уже народились маленькие дракончики.
- Как это? - не понял я.
- А вот так! - развёл руками лейтенант. - Так принцесса и говорит, мол, извини, рыцарь, но ты опоздал, мы с драконом уже кис-кис!
- Что они уже? - переспросил я.
- Они уже кис-кис. - невозмутимо повторил Рыбульский.
- Да, нелегко воспитывать нынешних девиц! - посочувствовал я ему, представив, что ждёт его впереди на нелёгком родительском поприще.
- А ты думал! - включился в беседу Громобоев, до того лишь с интересом прислушивавшийся к разговору. - Это дело такое, тонкое!
Ну да, с его опытом воспитания четырёх дочерей он явно знал, о чём говорил!

После завтрака я поспешил съехать в город - у меня были очень обширные планы на сегодня. Во-первых интервью у Стеллы. С одной стороны, мне, как истинному джентльмену, всегда было что сказать по любому вопросу, да и с такой роскошной дамой лестно пообщаться, а с другой стороны, это же будет читать публика… Мало ли как я выгляжу в глазах посторонних! А во-вторых, вечером я был приглашён на выступление одного из модных поэтов-декадентов. Я не особенный поклонник декаданса, но это был неплохой повод встретиться с Макиавельевым и братьями Звероглазовыми. В конце концов, сколько можно! Кабак не единственное подходящее место для встреч с друзьями.

Интервью пролетело быстро и приятно - всё-таки такая женщина! Эххх… Но всё же для успокоения нервов я решил прокатиться на острова, благо времени у меня было ещё довольно. Однако моей мечте об уединении на лоне природы не суждено было сбыться - на Елагином, не смотря на будний день, оказалось на удивление много народу. Мне то и дело навстречу попадались парочки, гувернантки с детьми и даже целый класс барышень, судя по одинаковым пелеринам и муфтам учениц частной гимназии, под присмотром трёх классных дам. Мой извозчик придержал коня, давая возможность девицам спокойно пройти мимо. Господи всемогущий! Зачем я прислушался к их милому щебету? Слова, в которых они обсуждали друг с другом мои стати, скорее подходили барышникам, выбирающим жеребца-производителя, нежели юным девам. Тяжёлый оценивающий взгляд, брошенный на меня каждой из наставниц, добил меня окончательно. Я почувствовал, что уши у меня начинают предательски гореть. Скроив по примеру моего друга Захарыча лицо внезапно овдовевшего верблюда, я велел извозчику ехать отсюда на… Подальше, в общем. На сегодня мне было довольно милых девичьих секретов, я решил до вечера отсидеться в своей городской квартире на Васильевском.

С Виктором Макиавельевым и Антоном Звероглазовым, старшим из двух братьев, мы встретились у Казачьего собора. То, что выступление поэта будет проходить на Лиговке, в одном из самых одиозных рабочих районов города, наводило на определённые мысли.
- Афоня ждёт нас уже на месте, пошли! - скомандовал Антон и мы двинулись за ним. Во дворе вполне приличного с виду доходного дома нас ждал Афанасий Звероглазов, в отличие от брата действующий лейтенант флота, поэтому в форме сегодня я был не один.
- Хозяин с остальными гостями ещё не появлялся? - спросил Антон брата.
- Никак нет, никого не было. - четко отрапортовал тот.
В этот момент во двор вошла пара - интеллигентного вида юноша с бородой, судя по всему студент, и хрупкая барышня. Поплутав немного по двору, они неуверенно подошли к нам.
- Прошу меня простить, господа, вероятно я задам вам чудовищный по своей неуместности вопрос, - начал юноша, покосившись на поблескивающие в свете фонаря наши с Афанасием погоны. - Но не могло ли так случиться, что вы тоже пришли на концерт небезызвестного…
- Может, может! - весело отозвались мы.
- Видите ли, мы шли сюда с группой за хозяином, но отвлеклись буквально на минуту, а их уже нет… - юноша укоризненно посмотрел на барышню, которая смущённо опустила глаза.
- А они мимо тебя не проходили? - обратился Антон к брату.
- Нет, уж толпу леммингов я бы не пропустил! - с обычной своей саркастической усмешкой ответил Афанасий.
- Тогда чего мы тут стоим? Может поднимемся в квартиру? - спросил Звероглазов-старший. - Кто-нибудь с прошлого раза помнит номер?
- Я помню! - отозвался Макиавельев, устремляясь к парадной двери. - Тридцать вторая!
- А ты уверен? - засомневался Антон. - Как ты так запомнил?
- Тридцать два зуба, тебя устроит аналогия? - огрызнулся Виктор.
- У тебя в данный момент или вообще? - ехидно уточнил Афанасий. - Может пересчитаем, пока ни в чём не повинных людей не побеспокоили?
- Не хотите - оставайтесь здесь! - возмутился Макиавельев.
Но тут появился хозяин с остальными гостями, и мы всей толпой поднялись в бельэтаж.
Заплатив хозяину за вход хрустящей купюрой и дежурно отшутившись на его замечание по поводу новой банкноты тем, что я всю ночь её рисовал, я одним из первых прошёл в так называемый зал. Место себе я выбрал в первом ряду не столько чтобы лучше видеть происходящее на импровизированной сцене, сколько для того, чтобы не упираться кому-либо в спину коленями. Устроившись на грубой скамье, покрытой куском серой ткани , я огляделся вокруг. Зал представлял из себя обычную комнату, что-то вроде небольшой гостиной. Стена напротив меня была задрапирована чёрной тканью, по-видимому, это был задник. Справа, ближе к окну, находился концертный рояль, на котором лежала лютня, несколько небольших африканских барабанов и коробочка с надписью “На реставрацию рояля”. Остальная часть пространства была уставлена разновысокими скамьями - ближе к сцене пониже, чем дальше - тем выше. Стены были увешаны афишками артистов, выступавших здесь ранее. Между тем публика рассаживалась по местам, желающим были предложены пледы, чтобы не мёрзнуть из-за открытого окна. Барышни с удовольствием этим воспользовались и теперь томно кутались в тёплую ткань. Макиавельев устроился подле меня, Звероглазовы - позади. Какой-то тучный господин во фраке некоторое время безнадёжно пытался примоститься сначала на скамье, потом на коврике на полу, затем обречённо махнул рукой и вышел в прихожую, очевидно намереваясь слушать маэстро оттуда.
- Добрый вечер, господа! Прошу меня извинить, я только на пару минут! - в помещение заглянул какой-то длинноволосый субьект ничем не примечательной наружности, сжимающий в руке пачку папирос.
- Это и есть автор. - авторитетно пояснил мне Виктор. - Курить пошёл во двор, здесь нельзя. Это ещё ничего! В прошлый раз другой его собрат пронёсся мимо поднимающийся по лестнице толпы вниз, повторяя только “Здравствуйте, здравствуйте!” и бегом исчез за входной дверью. Ну, хорошо хоть не “До свиданья, до свиданья!”, а то было бы забавно!
Наконец артист вернулся и представление началось. У него оказался довольно приятный сильный баритон, которым он и исполнял свои опусы, аккомпанируя себе на гитаре. Песнями я это назвать бы не осмелился, поскольку как только он начинал петь новое произведение, я машинально пытался угадать, где я эти аккорды уже слышал. Кто-то из его собратьев назвал этот жанр “стихами, положенными на некую ритмическую основу”, вот это оно и было. По сюжету это был действительно декаданс - смерть, обречённость, безнадёжность и прочие радости жизни, всё честно.
На полу передо мной расположились три человека. Один из них, сидевший прямо напротив артиста неопрятный юноша с длинными, до пояса, волосами и неуместным в помещении кепи на голове, внимал кумиру, молитвенно сложив руки и беззвучно повторяя слова. Глаза его горели обожанием и восторгом.
- Деточка, принеси-ка мне мой каподастр. - томно обратился к нему поэт.
Юноша подскочил и вихрем унёсся в прихожую. Через пару минут он появился, благоговейно неся в руках пальто своего кумира. По всей видимости он отчаялся отыскать в карманах требуемое. Артист сам начал копаться в карманах. На свет были извлечены мундштук, связка ключей, пригоршня монет, со звоном рассыпавшаяся по полу…
- О! Это уже кое-что! - ехидным голосом произнёс за моей спиной явно успевший заскучать Афанасий.
- Да где же он? Ну не мог же я его потерять… - бормотал поэт, продолжая обшаривать карманы пальто. - А! Вот он!
И нежно чмокнул извлечённую из недр одеяния изогнутую железяку, которую затем приладил к грифу гитары. Пальто унесли, представление продолжилось. В какой-то момент поэт отложил гитару и продолжил вещать про страдания, лишения и неминуемую гибель уже без аккомпанемента. Публика благоговейно внимала. Через несколько минут и до меня дошло, что это не просто вирши, а венок сонетов. С торжествующей улыбкой произнеся магистрал, пиит перевёл дыхание, ожидая оваций. На секунду в зале повисла тишина. И прежде чем слушатели разразись аплодисментами, в помещении раздался громкий храп, причём судя по звуку, храпели несколько человек в разных концах зала.
- Зайчик! Проснись! - весело расхохотался Антон Звероглазов, тряся младшего брата, прикорнувшего у него на плече. - Ну как же так! Зайчик!
Остальные присутствующие с воодушевлением хлопали, улыбаясь до ушей.
Надо отдать должное артисту - нужные выводы он сделал мгновенно.
- Игнатушка! - томно воззвал он к хозяину. - Игнатушка! А нет ли у нас чего-нибудь выпить?
В дверях появился хозяин с рюмкой янтарной жидкости в руке. С затейливым реверансом он передал эту рюмку поэту. Тот лихо хлопнул её, картинно сморщившись и шумно выдохнув.
- Холодный чай с лимоном. - со знанием дела шепнул мне Макиавельев. - Заранее отрепетировано.
Я понимающе кивнул. Но тут до нас донёсся знакомый спиртовой запах.
- Фу, какая гадость! - обиженно произнёс Виктор, с неудовольствием поглядев на артиста.
Декадент вновь взял гитару и на смутно знакомый мотив бодро исполнил фривольную песенку про пастушку и васильки. Публика, включая утомлённого службой и высоким искусством Афанасия, приободрилась.
- Я тут одну потрясающую шутку придумал, которую никто не понимает. - залихватски подмигнул публике поэт, стремясь закрепить успех. - Потому что те, кто понимает в текущей политической ситуации, не ходят в эротические салоны, а те, кто ходит в эротические салоны, ничего не понимают в текущей политической ситуации.
- Нет, ну даже обидно! - громко возмутился я, вспомнив всё, о чём мне рассказывал Регистратов.
- А шутка звучит так: скандал в эротическом салоне - верхи не могут, а низы не хотят! - не обращая внимание на выкрики из зала, торжествующе закончил декадент.
- Последние восемь раз, когда я слышал эту шутку, речь шла о кризисе в браке. - мрачно сообщил я Макиавельеву.

Весь оставшийся вечер поэт исполнял песни и частушки разной степени скабрезности, периодически подкрепляясь виски, безотказно предоставляемым ему добрым хозяином квартиры. В антракте гостям предложили на кухне чай с печеньем, а Макиавельев, единственный из нас, кто согласился оторвать зад от скамьи и прогуляться по квартире, получил огромное удовольствие от маленького представления, устроенного хозяином и его котом. Большой серый кот ходил на задних лапах, прыгал через колено хозяина и выделывал разные подобные забавные штуки.
- И он делает это совершенно добровольно, вовсе не за награду! - с восторгом рассказывал нам Виктор. - Раньше он откликался на имя Филя. Потом только на Филимона. А теперь ему исключительно Филимона Мефодьича подавай!

Ровно в половину одиннадцатого концерт закончился.
- Так надо. - многозначительно заявил хозяин. - Дольше никак невозможно.
Мы галантно пропустили вперёд дам, а потом и сами вышли в прихожую одеваться.
- Похоже, это помещение используется не только для концертов, но и для сходок подпольных революционеров. - Оглядевшись по сторонам, сообщил я Антону Звероглазову, натягивающему пальто.
- Почему? - удивился он.
- А вот посмотри, - кивнул я на чугунные утюги, в большом количестве громоздящиеся на сундуке у стены. Их было несколько десятков - тяжёлые, для верхней одежды, и маленькие, для кружевных оборок, те, в которые засыпают уголь, и те, которые просто ставят на плиту. Я обернулся и увидел у противоположной стены подзеркальный столик, тоже весь заставленный утюгами. - Видишь, сколько утюгов? Их все выставляют на окно, чтобы дать знать, что явка провалена!
- А, понятно! - понимающе протянул Антон.
Между тем я заметил на этажерке стопку листовок. Я взял одну и сунул в карман. Оглянувшись, я увидел, что хозяин пристально смотрит на меня. Заметив мой взгляд, он заговорщицки мне подмигнул.

К себе я добрался без приключений и решил безотлагательно лечь спать. Но прежде чем отойти ко сну, я на всякий случай плотно задёрнул шторы и только потом достал из кармана листовку, прихваченную мной в доме на Лиговском. Я внимательно вгляделся в мелкие строчки - это оказалась программа концертов на ближайшие два месяца. Ну что ж, может это и к лучшему, если вдуматься. Только тайных обществ мне и не хватало!

Сохранено