Тельняшка. Полоска №30.

michman_acdc — 04.10.2015 За завтраком я молчал и мысленно собирался перед рапортом Берингу о моём руководстве стрельбами в его отсутствие. Стыдиться, по моему разумению, мне было нечего, но мало ли! Громобоев, как мог, старался меня подбодрить.
- Кажется, всё, что мог, я из предписанного выполнил… - задумчиво помешивая свою овсянку, произнёс я. - И Штурбубенин вроде после угрозы физического насилия мороженой скумбрией начал выполнять свои служебные обязанности. Ну, как мог, конечно, но всё-таки…
- Знаешь, мой первый командир в таких случаях любил повторять, что вазелин ещё надо заслужить! - подмигнул мне Громобоев. - Так Аркадию и передай!
- Хорошая мысль! - мрачно отозвался я.
- Кстати, как твоё здоровье? - явно решил сменить тему старлей.
- Спасибо, уже значительно лучше. - машинально ответил я.
- А, это хорошо. А то я тут, знаешь, подустал. Решил обратиться к знакомому эскулапу, который кроме всего прочего ещё и новомодным восточным методом втыкания иголок лечит. От переутомления и тому подобного. - сообщил мне он. - Так и так, говорю ему, доктор, что-то я вялым каким-то стал, да и память уже не та… Не вопрос, отвечает, сейчас поправим! Иголки под ногти - и ты вспомнишь всё, даже то, чего никогда не знал!
Громобоев расхохотался и с довольным видом отхлебнул кофе из своей любимой крошечной чашечки. Я вздохнул, залпом допил жидкий чай, про который уж точно можно было сказать, что “Кронштадт видно”, и рванул рапортовать Берингу.

Прибыв на место, я без всякого удивления обнаружил Штурбубенина, скромно сидящего в уголке. Скорее я бы удивился, если бы его здесь не застал. Понятное дело, Аркадий подозревал, что я не стану скрывать недовольство его деятельностью и хотел упредить возможные последствия этого, хотя и совершенно напрасно. Вот делать мне больше было нечего, как на него жаловаться! Во-первых, претензии к подчинённым не украсили бы меня как командира, а во-вторых, Беринг и сам в курсе, что за фрукт наш общий сослуживец.

После того, как я отчитался о своих свершениях, я узнал от Беринга много интересного. Оказывается, ежедневный рапорт контр-адмиралу Мелкохоеву должен был отправлять не я, а тот штабной офицер, который мною руководил. Я же должен был только предоставить отчёт о выполненных задачах за день, ибо политесу не обучен и правильно подать сведения высшему командованию не смогу. Теперь я понял, почему так свирепствовал старик! Получить вместо причёсанного и отрихтованного рапорта сведения о реальном состоянии дел - тут у отвыкшего от этого контр-адмирала здоровье и вовсе могло сдать. А штабной тоже хорош - из-за лени заставил страдать пожилого человека! Ну и меня заодно.
То, что я требовал от офицеров с “Ушлого”, оказалось невыполнимым нашими силами, и я зря поднял волну. Беринг, как выяснилось, ещё до своего отпуска договорился о передаче этих задач “Двуличному” на следующий этап манёвров. А то, что “Невнятный” со своим шифрованием попытается опять обратиться к нам, для Якоба Йоханновича вообще оказалось сюрпризом - он был уверен, что эта штука в принципе работать не может.
Инженер Цвайгель, с которым я вёл очень неформальную, почти приятельскую переписку по поводу установки одного из оптических приборов и которого полагал своим ровесником и кем-то из младших технических специалистов, оказался главным конструктором и членом правления фирмы-изготовителя. Надо же, а такой вменяемый и приятный человек, судя по письмам!
В общем, ничего страшного не произошло и я с облегчением вернул Берингу бразды правления.

Только мы успели разобраться с текущим положением дел, как явился мичман Ушаков с линкора “Невнятный” с просьбой лично от капитана второго ранга Робинзоньева повторить испытание шифровальной машины. На этот раз, по его мнению, всё должно было уж точно заработать.
- Ну что ж, - милостиво согласился Беринг. - Давайте попробуем!
Все заняли свои места - я с матросами у “Слонобоя”, неподалёку от нас Беринг и Ушаков со своей адской машинкой и на безопасном расстоянии Штурбубенин с банником в руках и с выражением суровой озабоченности на лице. На “Невнятном”, в свою очередь, тоже приготовились к испытаниям.
- Давайте для начала попробуем что-нибудь из всеми любимых романсов. - предложил я. - Например: “Снился мне сад в подвенечном уборе”. Очень трогательные слова.
- Как скажете. - отозвался рыжий Ушаков.
Из прибора полезла лента: “Снился мне сад…”
- Ну вот! - обрадовался он. - Видите! Всё работает!
“Все в сад…” - прочли мы дальше.
- Замечательно! - ухмыльнулся Беринг.
- Подождите… Сейчас наладим… - Ушаков начал нервно передвигать какие-то рычажки на устройстве. Выражения, в которых Робинзоньев давал указания своим подчинённым на линкоре, услышали даже мы, хотя пришвартован “Невнятный” был в полумиле от нас.
Судя по всему, слова, которые употребил Робинзоньев, оказались магическими, поскольку всё и впрямь заработало.
Ушаков получал шифровки, Беринг отдавал приказания, я руководил матросами, двигавшимися чётко и слаженно, как в балете. И даже выкрики Штурбубенина вроде “Затвор пошёл!” и “Всё в норме!” звучали уместно и по деловому. Со стороны для непосвященного человека это всё выглядело как нормальные слаженные действия моряков в боевой обстановке.
- А что, мне понравилось! - вытирая лысину носовым платком, удовлетворённо заявил Беринг, когда испытания успешно закончились.
Я смог только кивнуть и тоже вытер струящийся по вискам пот. В конце концов, мы это сделали!

Обедать мы с Гормобоевым отправились в ресторан, где нас уже ждал лейтенант Казимир Рыбульский, последнее время старавшийся по возможности присоединиться к нам за трапезой. Нас это радовало - Рыбульский всегда старался развлечь собеседников какой-нибудь занимательной историей или шарадой.
- Тут господа офицеры обсуждают, что подарить вашему командиру на день рождения. - сообщил нам Рыбульский.
- Считайте нас присоединившимися! - воскликнули мы с Гормобоевым.
- Само собой. - кивнул лейтенант. - Говорят, что последнее время он увлёкся садоводством в своём имении. Так вот Хлебоборзов, как знаток сельскохозяйственной темы, предложил подарить ему телегу навоза. Предложение в целом всем понравилось.
- Ну что сказать, - задумчиво произнёс Громобоев. - Хорошие удобрения - залог богатого урожая, Хлебоборзов прав.
- А где у командира поместье находится? - поинтересовался я.
- Где-то в Псковской губернии. - отозвался Рыбульский.
- Далековато. Да и вроде не время прямо сейчас вносить удобрения. - с сомнением произнёс Громобоев. - Где он хранить-то наш подарок будет?
- Ну как где, в своей городской квартире, где же ещё? - ответил Казимир.
- Вы уверены, что это хорошая идея? - уточнил я. - Хранить двести или сколько там пудов навоза в апартаментах?
- Хлебоборзов говорит, что он бы от такого презента не отказался.
- Отлично, тогда вопрос с подарком можно считать решённым! - с облегчением произнёс я.
Тут как раз принесли наш заказ, и мы с воодушевлением принялись за еду.

Вечером я наконец-то отправился на урок немецкого языка - за время моего замещения Беринга я был вынужден пропустить занятия, ибо каждая минута была на счету. И это меня расстраивало. Штурбубенин же обрадовался официальному поводу прогулять немецкий, поскольку занимался этим языком только из карьерных соображений - чтобы было что предъявить командиру на ежегодном отчёте об успехах. За сегодняшний день он уже успел по восемь раз спросить у всех, что было задано на дом, и за десять минут до начала занятия уселся за выполнение заданных упражнений. Ждать его я, естественно, не стал и отправился один.
- О, Алексей, наконец-то! - обрадовался Нойеслебен, когда я поприветствовал его традиционным “Гутен абенд”. - А Штурбубенин придёт?
- Обязательно! - заверил я его. - Он в данную минуту уже делает домашнее задание.
- Как своевременно! - восхитился Ольгерд Карлович.
Занятие прошло своим чередом, Аркадий хоть и опоздал, но его надеждам избежать прюфунга не суждено было сбыться - проверочное задание мы получили ближе к концу урока. А минут за 10 до окончания занятия Штурбубенин встал, извинился перед Нойеслебеном и попросил отпустить его пораньше по личной надобности. Ну, надо так надо, и Аркадий почти бегом нас покинул.
Мы уже записывали задание к следующему уроку, как вдруг дверь отворилась и в класс зашёл никто иной как наш командир, капитан первого ранга Карасёнок.
- Добрый вечер, господа. - поздоровался он, внимательно оглядывая присутствующих. - А где же Штурбубенин? Его опять нет?
Дело в том, что в прошлый раз каперанг нагрянул с проверкой в начале занятия, когда Аркадий по привычке опаздывал.
- Да что же это такое! - возмутился командир. - Мы ему обеспечиваем такое замечательное обучение, а он постоянно манкирует!
Присутствующие весело заржали, почему-то невезучесть сослуживца их только позабавила. Я попытался было сказать, что Аркадий отпросился, но за общим оживлением, боюсь, командир меня не расслышал.

Вернувшись на эсминец, я с удивлением обнаружил в кают-компании Штурбубенина, деловито просматривающего какие-то бумаги.
- Ты ещё здесь? - спросил я.
- Да вот надо взять с собой кое-какие документы. - пояснил он. - Жалобу хочу подать на ненадлежащий ремонт механического павлина, что в моей городской квартире.
- Понятно. А на урок командир заходил. Увидел, что тебя нет и разгневался.
- Господи, - побледнел мой сослуживец. - Это же нужно бежать писать объяснительную! Ты хоть сказал, что я пораньше отпросился?
- Сказал, но… - начал было я.
- Это катастрофа! - не слушая меня, продолжал причитать Аркадий. - Что же теперь будет!
- Да ничего не будет! - в сердцах вскричал я. - Можно подумать, у командира больше проблем нет кроме твоего немецкого. Собрался куда-то ехать - езжай!
- Ты уверен? Ну ладно. - немного успокоившись, сказал он. И обиженно добавил. - Ну они мне за всё ответят, за каждый винтик в дорогостоящей птице!
И на полном ходу покинул помещение.

Удивительно, подумал я, проблемы с посещаемостью у Штурбубенина, а пострадают совершенно невинные механики в неведомой мастерской. Хотя, они бы в любом случае пострадали, раз злая судьба связала их со злополучным мичманом. Видимо, такова их судьба! И успокоенный этой философской мыслью я отправился на боковую - день выдался хлопотный.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив