Так было, так будет...
danuvius — 12.09.2024
Воспоминания Вересаева о
русско-японской войне.
+
Из-за чего эта война? Никто не знал. Полгода тянулись чуждые
всем переговоры об очищении русскими Маньчжурии, тучи скоплялись
все гуще, пахло грозою. Наши правители с дразнящею медлительностью
колебали на весах чаши войны и мира...
Война была вызвана, конечно, не Японией, война всем была
непонятна своею ненужностью, — что до того?..
Кругом, в интеллигенции, было враждебное раздражение отнюдь не
против японцев. Вопрос об исходе войны не волновал, вражды к
японцам не было и следа, наши неуспехи не угнетали; напротив, рядом
с болью за безумно-ненужные жертвы было почти злорадство. Многие
прямо заявляли, что для России полезнее всего было бы поражение.
При взгляде со стороны, при взгляде непонимающими глазами,
происходило что-то невероятное: страна борется, а внутри страны ее
умственный цвет следит за борьбой с враждебно-вызывающим
вниманием...
Что тут, действительно, могло поражать, что теперь с
особенною яркостью бросалось в глаза, — это та невиданно-глубокая,
всеобщая вражда, которая была к начавшим войну правителям страны:
они вели на борьбу с врагом, а сами были для всех самыми чуждыми,
самыми ненавистными врагами...
Тем временем патриотические газеты и журналы писали о
глубоконародном и глубоко-христианском характере войны, о
начинающейся великой борьбе Георгия Победоносца с
драконом…
А успехи японцев шли за успехами...
В апреле я уехал из Москвы в Тулу, оттуда в деревню. Везде
жадно хватались за газеты, жадно читали и расспрашивали. Мужики
печально говорили:
— Теперь еще больше пойдут податей брать!
В конце апреля по нашей губернии была объявлена
мобилизация. О ней глухо говорили, ее ждали уже недели три, но все
хранилось в глубочайшем секрете. И вдруг, как ураган, она ударила
по губернии, В деревнях людей брали прямо с поля, от сохи. В городе
полиция глухою ночью звонилась в квартиры, вручала призываемым
билеты и приказывала немедленно явиться в участок. У одного
знакомого инженера взяли одновременно всю его прислугу: лакея,
кучера и повара. Сам он в это время был в отлучке, — полиция
взломала его стол, достала паспорты призванных и всех их увела...По
всему городу стояли плач и стоны. Здесь и там вспыхивали короткие,
быстрые драмы. У одного призванного заводского рабочего была жена с
пороком сердца и пятеро ребят; когда пришла повестка о призыве, с
женою от волнения и горя сделался паралич сердца, и она тут же
умерла; муж поглядел на труп, на ребят, пошел в сарай и
повесился...
Город все время жил в страхе и трепете.
Буйные толпы призванных
солдат шатались по городу, грабили прохожих и разносили казенные
винные лавки. Они говорили: «Пускай под суд отдают, — все равно
помирать!»
Вечером за лагерями солдаты напали на пятьдесят
возвращавшихся с кирпичного завода баб и изнасиловали их. На
базаре шли глухие слухи, что готовится большой бунт запасных...
Пишут лживые бумаги, начальство читает и притворяется, что
верит, потому что над каждым начальством есть высшее начальство, и
оно, все надеются, уже взаправду поверит...
Ближайшая вероятность заключения мира смутит в некоторой
степени наших воинов, кои ожидали боев грядущих, дабы победою снять
тяжесть бывших боевых неудач. Всем этим достойным воинам Русской
Земли да будет ведомо, что в силу настойчивого их стремления к
победе для России создалась возможность, как и до днесь, оставаться
Великой державой на Дальнем Востоке...
Рассказывают, когда в Харбине была получена телеграмма о мире,
шел дождь. В одном ресторане офицер обратился к присутствовавшим,
указывая на густо сыпавшиеся с неба капли:
— Господа, посмотрите! Вы думаете, это идет дождь? Нет, это не
дождь идет, это льются слезы интендантов, генералов и
штабных!..
Многие мундиры, полушубки и валенки были уж так заношены, что
совершенно не годились в дело. Написали требование на новые вещи. И
тут открылось поразительное обстоятельство: запаса теплой одежды в
армии больше не было!
На инспекторском смотру начальник дивизии говорил
солдатам:
— Имейте, братцы, в виду: когда мы домой поедем, еще
неизвестно. Зима здесь шибко лютая, а запасов теплой одежды нет.
Берегите всякую теплую тряпку, ничего не бросайте, — сами потом
пожалеете!+
И закончилось всё это первой революцией... История повторяется?