СУДЬБА ЧЕЛОВЕКОВ


Здесь, - и от всей души рад. Просто по-людски, что семья одного из беженцев не будет горе мыкать, и политически, как живому, безусловному подтверждению для многих уже не несомненной истины "русские своих не бросают". И на том бы тпрру, но...
Но вспомнился вдруг старый, незаслуженно забытый роман Степана Злобина "Салават Юлаев", одно из первых первосортных советских исторических полотен. Очень хорошая книга, в юности одна из любимых, - и сперва я даже не понял, с какой стати, а потом, найдя в Сети, сообразил:
...Салтан-Гирей, отбиваясь, вонзил в грудь одного кайсака свой кинжал, а кайсак ударил его ножом в плечо и ранил. Я тоже был ранен. Мы ожидали, что нас выдадут русским и те нас казнят, но Кара-Сакала выкрали ночью его кунаки, а нас, оставшихся, кайсаки продали в рабство хивинским купцам, которые пришли с караваном.
Я год жил в плену у хивинского купца. Я был рабом. Рабство тяжело башкирину, но нельзя рассказать все муки сразу, Я не стану говорить об этом сегодня. Через год я с караваном шёлков пришёл в Ногайскую орду, бежал от своего хозяина и стал пробираться на Урал.
Я шёл через джюнгарскую землю. В это время джюнгары воевали с кайсаками, и меня поймали кайсаки, говоря, что я соглядатай. Я сказал, что не джюнгарец, но башкирин и бежал из Хивы, однако они не поверили и потащили меня на пытки.
Меня вели на верёвке, привязанного за шею к седлу, когда встретился богато одетый всадник.
Кайсак, который вёл меня, сказал:
— Вот брат джюнгарского хана. Скоро он прогонит его в
будет царствовать, а та собака, теперешний хан джюнгарцев, которому
ты служишь, будет казнён, как и ты.
Я взглянул на будущего хана джюнгар и узнал его: у него не
было носа и одного уха, и у него была большая чёрная борода. Я
крикнул ему:
— Кара-Сакал! Брат! Я — Юлай! Вели отпустить
меня!
Он вздрогнул и оглянулся, сдержал своего коня и сказал,
обратясь не ко мне, а к воинам, которые тащили меня:
— Я не знаю этого человека. Рыжий кобель его брат!
Дайте рабу плетей за такую дерзость!
А когда кайсак ударил меня плетью и рассёк мою спину до
крови, хан усмехнулся:
— Хочешь братом быть знатному человеку, ты,
придорожная грязь!
— Салтан-Гирей, ты не узнал меня? Я — Юлай! —
простонал я с мольбою.
— Моё имя Чогбас — хан Пресветлый, поганый
раб, — ответил он мне. — Бейте раба плетьми за то, что он
не знает моего имени, — сказал он воинам.
И они били меня плетьми и заставляли бежать за конём, пока
я не упал, потеряв слух и зрение. Ночью меня подобрал нищий старик,
затащил в свой камышовый шалаш и привёл в чувство. Он вывел меня в
степь и указал мне тропу через степи к родному
Уралу…
...Казалось бы, где имение, а где вода, и какое отношение имеют
крымские пансионаты к давно отгремевшим башкирским мятежам?
Никакого. И тем не менее, хорошая литература имеет свойство
отражать гораздо больше, чем сказано в тексте. Думается, кто, не
пожалев времени (а жалеть не надо, потому что книга хороша) на
прочтение "ПРОЛОГА", узнает
предысторию описанной в отрывке встречи, поймет меня и не
осудит...
|
</> |