Страсти по коллайдеру. Часть 2 (2).

gans_spb — 30.12.2011
* * *
Ранним утром в номер постучались. В окнах ещё стояла темнота, а в проёме уже стоял посетитель.
"Чёртовы европейцы, кто же так рано встаёт, да ещё с бодуна" — выругался про себя Салоников.
— Вставай, инженер, труба зовёт! — излишне бодро воззвал посетитель. Опять таки на хорошем русском.
— Какая к чёрту труба? — Кирилл начал отрывать голову от подушки.
— Адронная! Коллайдера. Я ваш научный руководитель тут. Фредерик Шуберт.
Кирилл через силу улыбнулся:
— Это композитор который?
— Это обувщик который. — незамедлительно ответил учёный, которому надоел этот вопрос. — Одевайтесь, мой друг, нас ждут великие дела. И приборчик не забудьте.

На улице было мрачно и промозгло, будто вчерашний душеспасительный разговор накинул на ни в чём не повинную деревеньку дух Петербурга. У входа стояла спортивная машина Фредерика.
— А как к вам устроиться на работу? — живо поинтересовался Кирилл, проваливаясь в глубокий ковш кресла спорткара.
— Никак. — отрезал Шуберт и дал по газам. — Все места на сто лет расписаны.

Вокруг был дикий сумрак. Салоников ещё раз отметил сходство окружающего пространства с подмосковными Электроуглями или ещё похуже.
— Не рановато-ли мы едем? — поинтересовался Кирилл, пытаясь разглядеть в ночной темени коллайдер или что-то его напоминающее.
— Раньше сядешь-раньше выйдешь, как у вас говорят. — улыбнулся учёный. — Как раз успеешь с Жаком за бочкой пива вечером пообщаться.

Действительно, на закрытой территории обслуживающих ускоритель корпусов никого не было. Череда КПП тщательно проверяла документы русского посланца и содержимое его сумки. Затем им выдали по белому халату, как в больнице, Кириллу сделали бейджик с пропуском и они пошли к трубе ускорителя, не забыв прибор.

Сначала они шли длинными коридорами, лестницами, всё глубже и глубже вниз, пока не спустились казалось в самую глухую и чёрную преисподнюю. Было достаточно тесно, Фредерик пропускал гостя вперёд, рукой указывая, куда идти. Под конец они вышли в тесный и гулкий тоннель, где шаги многократно отражались от стен и смешивались в бьющую по голове какофонию. Кирилл остановился перед стальной герметичной дверью с двумя ручками, которые показывают в фильмах про военные бункеры.
— Здесь… здесь дверь какая-то! — крикнул он назад.
— Теперь туда. Открывайте дверь и входите. — невозмутимо ответил учёный.
— А что там?
— Труба.
— Та самая?
— Других не держим. На потёмкинских деревнях не специализируемся.

Кирилл повернул две ручки и с силой открыл дверь. Он скрипнула эхом и встала как вкопанная на половине пути. Внутри было темно и объёмно. Он кожей ощутил этот объём гигантской бездны, разверзшейся перед ним. Фредерик нащупал на стене слева за входом рубильник и врубил дежурное освещение. Зажглась гирлянда фонарей, уходящая вдаль, и за линией света, в бесконечность, побежал звук от рубильника. Осветился маленький кусочек бочины трубы. Было видно, насколько циклопично сооружение ускорителя.
— Чёрная дыра. — Кирилл стоял не в силах сделать первый шаг в бездну.
— Полно-те Вам. — улыбнулся Шуберт, указывая рукой направление путешествия. — Страшилки оставьте жёлтой прессе.
— А то как сработает и всё поглотит? — Кирилл сделал первый шаг.
— Материальное? Вы идеалист, Кирилл. Вас чёрта с два проглотишь, расплодились тут.
— А нематериальное? — Салоников задал вопрос и подивился его неопределённости.
— Нематериальное запросто. Для этого и сделано. – ответил учёный.

Некоторое время они шли молча, только шаги отчеканивались от стен и навсегда терялись в тёмных концах гигантского коридора. Салоников думал над ответом, но придумать явно ничего не мог.
— Нематериальное – это как?
— Обычно, как в учебнике. Всё по науке.
— Отнимите у нас электромагнитное поле? — улыбнулся Кирилл.
— И его захватим. Всё не отнимем, но нужную часть заберём. Вам-то оно оказалось не нужно, разве что певичек и клоунов транслировать на весь мир да забивать эфир болтовнёй.
— И куда Вы его отправите? На Марс что ли?
— А хоть бы и туда.

Разговор опять прервался. Салоников обиделся, что его разыгрывают и общаются как с человеком второго сорта. Сначала просят сделать часть работ, потом вызывают, тащат ночью в подземелье и ещё издеваются.
— Далеко ещё идти?
— Не близко, пол часа. Смена только началась, внутренний транспорт ещё не ходит. Они пока там по креслам рассаживаются, кофе пьют. Как раз у нас есть пол часа дойти до точки и смонтировать ваш прибор. Датчики мы на той неделе установили и распаяли на разъёмы в соответствии с твоей схемой.
— Успеть до чего?
— До пуска ускорителя. Он в промышленный режим давно запущен, каждый день эксперименты ставим. Для этого и создавали.
— А как мы?
Учёный на ходу похлопал по толстой металлической обшивке ускорителя.
— Не боись, солдат, всё продумано и рассчитано нашими инженерами.

Они прошли молча минут десять.
— Не обижайтесь, Салоников. Тут в двадцати метрах от Вас творится вселенная. Как у вас там в России любят, кристаллизуется очищенная химически чистая истина. А вы хоте всё одним русским нахрапом за раз понять. Кстати, всегда интересовался – зачем?
— Я не обижаюсь. — оправдывался Кирилл. — А истина нужна что бы знать истину.
— Обижаетесь. На лице написано. Там всё написано, и про истину эту вашу тоже.
— Что же на моём лице написано?
— Вообще всё. Вся ваша прошлая жизнь, настоящая и даже будущая. И что истина вам нужна так, что бы только у Вас одного она была и потом Вы сидели бы на высокой горе, а другие к Вам на поклон приходили. Как всегда происходило в истории, люди, как сталагмиты, в состоянии выстроить лишь вертикаль. Печально. Особенно если понять, что сталагмит растёт вниз, в бездну грехов, то есть является сталактитом по сути.
— Вы, товарищ учёный, в мистику ударились.
— Никакой мистики, только наука. Всё определяет мозг, мозг в черепе, на череп надевается лицо, как кощеева смерть в яйце, яйцо в ларце и так далее. Руки ноги ливер – всего лишь поддерживающая система питания. Большинство прямоходячих обезъян много времени уделают этой периферии, что прямо сказывается на их внешнем виде и мыслительных способностях. Всё взаимосвязано. Таким образом, разумно утверждать, что форма и размер черепа прямо говорит об эволюции мысли, интеллекта, интеллектуальной надстройки над физическим телом. Сюда на паровозе влетает дедушка Адольф с поддержкой расовой теории, а выхлопом выходит африканский дикарь в блестящих бусах, коротающий дни у окна в каком-нибудь особняке в Провансе. Сюда же относим мимику лица в процессе мышления, которая показывает Ваше недовольство нашими тайнами и, конечно же глаза, которые напрямую смотрят в мозг. Они маленькие, всего в один евро диаметром, но говорят о человеке всё. Вот такой кавардак.
— Это всё теории. — отнекивался Кирилл.
— Всё в жизни теории. Но можете лично проверить. Вы же в состоянии отличить по внешнему виду депутата от рабочего?
— Ещё бы. — Кирилл усмехнулся
— Вот, можете. А вот по названию никогда, потому что депутат изначально представитель этих самых рабочих. Получается, что слова врут, а глаза нет. И так всё в этом мире.
— Не самый удачный пример.
— Подскажите удачный. Истина она на то и истина, что лежит на поверхности, её не надо искать. Вместо этого люди, а русские в особенности, бродят днём с фонарями якобы в её поисках, затмевая истину нагромождением пустых слов. Запутались словами до того, что вор стал героем, а честный стал изгоем. Но если взглянуть, что называется в морду: ну ведь чистые воры, бандиты и убийцы. Что, спрашивается, с такого человечества взять?
— Всегда убивали и вели войны за ресурсы.
— Но обычно учитель и рабочий не были изгоями. Всегда передавались и копились знания, уважался труд, которые в итоге и дали эволюцию.
— Сейчас столько всего наделали, что на сто веков хватит. Мы пока отдохнём и воспользуемся плодами цивилизации, с вашего позволения. Надо же когда-то отдыхать.
— Хорошо, а дальше когда пойдёте? Когда вы из ленивой обезьяны станете опять человеком? В чём понт слезать с ветки с халявными бананами? В тёплых странах до сих пор слезать не хотят, с самого зарождения жизни.
— Ну… вдруг захочется чего эдакого.
— Вдруг, Салоников, категория не научная. Не захочется.
— Ну и чёрт с ним! — признался вдруг Кирилл. — Сдам квартиру, уеду в Таиланд и буду лежать в гамаке. Крутитесь сами со своим ускорителем, бозоном и прочей бесполезной чертовщиной.
— Вот это истина. — удовлетворённо подытожил учёный.

Почти в конце путешествия путь перегородила поперёк дренажная канава полная воды.
— Тут вода!
— Снимайте ботинки и идите. Тут по колено, не больше. Самая низкая точка трубы, здесь всегда на утро вода скапливается. Будет Вам очищение, вы же за истиной пришли.

Салоников сидел на другом берегу и морщась натягивал носки на ноги.
— Справа, под трубой, видите ниша такая… комната? Туда датчики выведены. Там всё и будет. Идите туда, я датчики проверю.

"Странный тип" — думал Салоников, раскладывая свои причиндалы на столе в комнатке, в котором, кроме всего прочего, не было двери и светила одна тусклая лампочка. — "Свободный русский, откуда? Настоящий русский, как у нас. Тоже всё про истину затирает. Черепа какие-то вплёл. Трепло почище нашего Шуфрича, только выглядит поприличнее, интеллигентнее. Выдернул ночью с койки, повёз за тридевять земель, на своей тачке крутой, протащил по мрачной трубе, дверь какая-то от бомбоубежища, река подземная. Всё как-то не так, как должно быть на самом деле. Наиграно что ли. Неправильная цепь событий. Как будто снаружи кто-то смотрит на меня сверху, в свой гигантский компьютер, и двигает мной, как пешкой в своей чёртовой стратегии. Главное что бы эта стратегия не стала трагедией."

В проёме показался Фредерик.
— На месте всё. Мы с друзьями всё втихую собрали, в чертежи изменения внесли, отдали, нам подрядчики сделали дополнительные шахты для зондов, в этом огромном проекте никто и не заметил. Уж больно нам стало интересно посмотреть, что с пучком происходит не там, где все ищут, а с боку.
— И вы так запросто всё провернули? Чисто из любопытства?
— Ну вы же тоже, Салоников, вдруг испытали некоторый подъём сил при работе над этим проектом, хотя этот функционал в ТЗ был заявлен опциональным? — и Фредерик внимательно посмотрел на Кирилла.

Учёный взял прибор, встал на стол и начал примерять его вверху, где через герметичный ввод были заведены толстые чёрные кабели датчиков с блестящими разъёмами на концах:
— Кирилл Львович, Вы никогда не задумывались, почему в строгую и определённую математику ввели нестрогую теорию вероятности и математическую статистику? Почему шесть миллиардов обезьян никак не могут написать "Войну и мир"? Почему Будда вдруг бросил всё и пошёл проповедовать?
— Прикручивайте здесь, на два болта, за уши.— Учёный уступил место на верхатуре Кириллу, спустился и вытер руки. — Вот например, как делаются важные открытия, пишутся великие книги, рисуются прекрасные картины? Как всё это двигается?

Кирилл кряхтел сверху в попытках подобраться с гаечным ключом к прибору:
— Не знаю. Но знаю, что здесь чертовски неудобно!
— Вот. Почему люди, невзирая на будущую нищету и смерть, возможно в полном забвении, занимаются всякими науками и искусствами?
— Не знаю, ещё раз говорю. Знаю, что получу премию и свалю в Таиланд на пол года. Ей Богу, как все надоели с нравоучениями и философствованиями.
— Так вот, мой юный друг, не терпящий секундных неудобств в своей тридцатилетней жизни, полной комфорта. Случайно. Всё происходит случайно. Раз – и приходит мысль, два – и человек начинает что-то там самоотверженно писать, рисовать, изобретать. Три – и у одного из тысячи выходит шедевр, который кладётся в общую кладку истории. Безусловно, сначала идёт тяга, внутреннее стремление в противовес к существующей праздной жизни. Но важен факт, что опорные точки прогресса с точки зрения одиночного наблюдателя есть процесс случайный, а случайные желания неестественного списываются на предназначение. Вы следите за мыслью?
Салоников грузно слез сверху и вытер пот со лба:
— Первый зонд – левый, восьмой – правый. Все подключил. Превышение порога по любому из них выведено на этот красный светодиод.

Шуберт посмотрел на часы.
— Окей. У нас ещё есть немного времени для поиска истины. Садитесь на стол. Вот такая теория. Подчеркну для неверующих – только теория.

—Всё везде, как логично предположить, связано, завязано, перевязано друг с другом. Планеты, космос, разные невидимые поля и излучения, приливы и отливы. Человек, как тоже логично предположить, свалился с неба. Оцените – это гораздо логичнее, чем появление оного из обезьяны. Предположим откровенную дурь – летел корабль с инопланетянами, например марсианами, и грохнулся, или мирно приземлился на землю. Из летающих тарелок вышли инопланетяне и начали заселять землю. Над территорией Европы выпали учёные и деятели искусства, управленцы и инженеры, в Африку грохнулся зверинец, а Азию – отсек с роботами.
— А на территорию России?
— Очевидно, клетка с заключёнными.
Салоников рассмеялся:
— Классно! Я тут двое суток ехал, что бы слушать эти басни!
— Дальше, не распыляйтесь. Уровень абстракции восьмидесятого уровня. Предположим, что всё есть информация, информация хранится в виде поля, да хотя бы и электромагнитного. Так большей частью и есть: все ваши компьютеры и мозг есть суть электрические машины. Значит то, что мы относим к разуму, если хотите к душе, всё это хранится и развивается в виде поля. И всё было бы хорошо, но поле, как Вы хорошо знаете из курса электродинамики, не существует само по себе, ему нужен носитель, нечто, что его хранит в себе. Тот же злосчастный мозг с миллиардами клеток, который надо беспрерывно питать, для чего придуманы ноги-руки и кишки с желудком. Значит, поместив нужное информационное поле в подходящий носитель, мы получаем единство души и тела, что и даёт нам современного человека.
— Очень познавательно. — саркастически заметил Кирилл.
— Вы заметьте, коллега, что информацию помещают в мозг, а не мозг делает информацию. Это значит, что всё это кем-то выдумано заранее. Вам, конечно, позарез важно знать кем? Ну так я и предположил – марсианами.
— Послушайте, Фредерик, замечательная теория, изложите её в детской книжке среди других таких же теорий. Она будет очень популярна.

В этот момент в зале что-то гулко щёлкнуло и зашумело.
— Это вентиляция включилась. Скоро произойдёт. Мгновение внимания, мой друг. Дальше. Предположим, что разум, в виде информационного поля естественно, очутился на этой планете, волею случая или… неважно как и произвёл тут всё многообразие разумной жизни, которое вы тут наблюдаете. Начиная с древних времён он сидит в нас, внутри, в каждом, и решает свои задачи, так же как человек сидит на планете земля и решает свои. Параллельные миры они не в кинозале с попкорном а здесь, внутри нас, в голове!
Учёный активно жестикулировал и указывал на голову. В это время включилась громкая серена, означающая начало активной фазы ускорения, стало совсем плохо слышно.
— Вся цивилизация, всё то, что обезьяна сделала помимо своей единственной воли – лежать на ветке и есть бананы – сделано по воле разума. Но разум это не есть обезьяна, а обезьяна не есть разум. Только разум плюс обезьяна даёт человека.

Салоников подошёл ближе к Шуберту, сложил руки рупором и прокричал:
— Ну а цель, цель-то какая? Или опять её нет?
Вся труба над головами начала вибрировать.
— В общем цели конечно нет, как нет конца вселенной. Иначе цель была бы достигнута и всё, конец развитию. Цель есть только у обезьян. Но локальная цель у разума есть, в этом Вы правы. Мало того, Вы внутри этой цели!
Фредерик обвёл взглядом всю комнату и сосредоточил взгляд на обшивке ускорителя, образующей потолок комнаты.
— Так значит всё таки чёрная дыра?
Фредерик кивнул.
— Да. Но нематериальная, это было бы слишком просто и пошло. Вы заметили, что людей, нормальных людей стало всё меньше и меньше? Вы видите, что гении уходят, а бездари остаются? Вы видите, да вы не можете не видеть, что даже в управление всем пролезли тупицы? Что всё катится к чёрту? А лица, вы видели эти пустые глаза? В кино играть некому, все нормальные померли, остался шлак!
В это время включилось ещё что-то, загудело ещё сильнее и задрожал пол.
— Ну запустите вы этот чёртов коллайдер, дальше что? – прокричал Кирилл?
— Мы вас покидаем.
— Что? – переспросил через шум Кирилл и повернулся ухом к учёному, закрыв второе.
— Для того, что бы нам вернуться нам не надо летающих тарелок, хотя и такая технология тоже есть. Мы существуем в виде поля, как я объяснил, поля разума. Что бы нам перемещаться, нам надо было построить что-то типа пушки, но с огромной энергией, что бы забросить поле подальше от земли, почти как из пушки. Вот всё это, весь прогресс от первого наконечника стрелы из металла до стеклоткани и суперЭВМ, всё ради этой пушки. Мы своей цели добились, этой пушки и энергии хватает, что бы докинуть нас до Марса. Вы делали полезное усовершенствование для увеличения эффективности всей этой штуки. Если лампочка после эксперимента загорится, то мы сможем уходить не по одному, а большими пачками. Вот мы потихоньку и исчезаем. Именно поэтому теперь на каждого умершего гения не рождается нового – мы просто уходим домой.
Салоников пока не осознал всего объёма и значения информации но слушал очень сосредоточенно.
— Как домой? А что с нами будет?
— Ничего не будет, вернётесь на ветку. Уж извините что попользовались, но мы вам дали очень много. Буквально недавно подарили мобильник неплохой. Сам гений уже отчалил, как вы заметили. Нового, увы, не будет. Потихоньку всё захиреет, вы сползётесь к экватору и будете спокойно отдыхать на ветке, как мечтали. И это ещё оптимистический прогноз.
— А какой пессимистический?
— Более вероятный, мой несчастный друг. К сожалению, вы тут так всё загадили, что старушка земля не в шутку хочет вас сбросить. Вы для неё опасная плесень, глисты. Собственно, вот это и есть причина, что мы вас покидаем.
В это время из динамиков громко пикнуло, диктор гавкнул умную фразу и по английски начался обратный отсчёт с цифры "десять". Кирилл от ужаса раскрыл глаза и уставился на Фредерика?
— Это всё, конец?
— Вы всегда это знали, истина была на поверхности, но вы её сознательно старательно игнорировали. Вот инструкция – десять пунктов. — спокойно сказал учёный и протянул книжицу. — Спасибо тебе, Кирилл, ты помог нам.

Дальше раздался дикий грохот, голову пронизало миллиардом невидимых спиц, из глаз посыпались искры, будто череп стал раздуваться размером со всю вселенную, словно в желании проглотить её всю без остатка. Кирилла неимоверно скрючило и он от боли закатился под стол, где сознание и покинуло его, оставив в памяти лишь отпечаток лица Фредерика Шуберта, в голубых глазах которого читалась сдержанная благодарность.

* * *

— Пьяный что ли, откуда он тут?
Двое рабочих в комбинезоне вытаскивали Кирилла из под стола. Голова была как после череды удачных праздничных корпоративов, но мысли в ней не было. Он инстинктивно посмотрел вверх на прибор – красный светодиод горел.
Один из рабочих взял книжку из рук Салоникова: это была старая церковная книга в золотом окладе, вероятно библия, непонятно как сохранившаяся с тех незапамятных времён. Рабочий повертел в руках книгу, распознал кириллицу и удовлетворённо заметил:
— Конечно русский.

Салоникова загрузили на минитранспортёр и отвезли в центральный офис.

Там началась полная неразбериха.
Во первых выяснилось, что учёный с именем Фредерик Шуберт действительно работал в CERN, действительно курировал русский проект, действительно ждал гонца с прибором, но он был короткий, пухлый, с бородой, как у Маркса и, самое главное, не разговаривал по-русски. Никак. И никогда не разговаривал и не собирался. Его увлечением было собирать подставки от пива и городить дебаты на местном кабельном телевидении.
Дальше выяснили, что секьюрити с какого-то перепугу дали доступ на двери от трубы для пропуска Кирилла, хотя такой доступ мало у кого был, и уж точно такой не дают новичкам, тем более не являющихся сотрудниками CERN. Расследование инцидента с допуском ни к чему не привело, кроме стандартного заключения о череде случайных событий, которые могли случиться из-за странного стечения обстоятельств. Самое идиотское и страшное для Кирилла было то, что на всех видеозаписях со всех камер наблюдения он был один! Никакого спутника с ним не было! Напротив, будучи выпимши он активно сам с сбой общался всю дорогу, что хорошо видно на камере, и даже залез в лужу, которую трезвый человек обязательно обошёл бы.

Нетрезвое поведение Кирилла и наличие у него старинного фолианта рукописной библии сгустило тучи над всей историей. Рассказывали, что русский психопат на почве христианской религии сделал с друзьями ядерную бомбу, перекрестился, получил благословение своего тирана и приехал в CERN что бы взорвать коллайдер, якобы потому что иначе будет чёрная дыра и конец света.

За Салониковым приехал лично посол России, загрузил в свою машину, по дороге не проронив ни слова, лично затолкал его без билетов в самолёт в обход паспортного контроля, строго настрого запретил стюардессам давать ему алкоголь и, не попрощавшись, исчез.

* * *

В Москве наконец-то выпал снег. Салоников вернулся в родное НИИ в самый разгар корпоративов. В пыльных коридорах стоял дух оливье и дешёвого спирта. То тут то там вываливались пьяные бесформенные тётки и, дико гогоча, как перекормленные гусыни, по синусойде отправлялись в путешествие к сортиру.
В сортире Салоников встретил Шуфрича, всё такого же распущенного, в свитере и лохматого.
— Место встречи изменить нельзя. — сказал Кирилл, потянул руку здороваться, но потом передумал и отдёрнул.
— А, спаситель человечества? Слышали, как ты в коллайдер пьяный бомбу протащил и с Кораном на коврике молился! — Шуфрич был уже под шофе и был рад свежему собеседнику.
— Шуфрич, помнишь, ты говорил, что все люди – дерьмо?
Шуфрич аж встал, как вкопанный, вытер руки об свитер, и громогласно продолжил:
— Ещё какое отвратительное дерьмо!
— Так вот, откуда ты это знал?
— Блин, ты как с марса свалился! Это же видно, посмотри эти рожи, посмотри вокруг…
— Ладно ладно, остынь. И что это, плохо?
— Конечно плохо, всё гигкнется и не будет ничего. Смоет нас всех, сжарит к чёрту, взорвёт и сожжёт.
— Это тоже наверное видно?
— Салоников ты что, трезвый? Конечно видно, высунь голову в окно хотя бы раз.
— Так. А что бы это предотвратить надо…?
— Да по людски надо жить, всего делов-то!
— И ты всегда это знал?
— Господи, это все знают! Только никто не живёт. Дерьмо потому что, а не люди. Нелюди!
— Что же делать?
— Ничего. — сказал Шуфрич и вцепился в куртку Кириллу. — сымай вот это всё, кидай свой рюкзак и пошли в актовый зал, все уже там давно. Новый год скоро! Кстати последний по календарю майя, так что нечего терять!
И Шуфрич мерзко засмеялся на весь студёный сортир.


* * *
В зале, несмотря на его внушительный размер, стоял смрад, перегар, был натуральный Содом и Гоморра. Объекты в людском обличии выдавливали из себя человека как и чем могли. В заглавии огромного стола сидел купец Иванов, на его коленях звонко чирикала Раппопорт. Директора не было видно. Салоников пробрался к родным лицам.
— А, богом отмеченный Салонников явился? — с ходу съязвил Николай.
— Коля я здесь, камон. Каким ещё богом?
Коля держался за высокую бутылку и был уже изрядно пьян. Наверняка начали ещё с утра.
— Нашим, Христосом, Мухаммедом, какой там текущий бог на дворе, я запамятовал.
— С утра бухаете?
— Ага — икнул Николай.
— Где все?
— Кто где. Раппопорт вон, пошла на повышение. — и сально улыбнулся.
— Видел. Где Машин?
Николай сделал удивлённое лицо?
— Ты не знал? Помер твой покровитель. Ты в командировке был.
Кирилл от неожиданности сел. Мысли роились но не собирались в правильный ход вещей.
— Водку будешь? — сосед сразу стал наливать непонятную водку в чей-то грязный стакан.
После первой стало полегче. Поближе к народу. Подальше от Бога. Салоников лёг головой на стол и начал рассматривать всё вокруг насквозь через бутылку. Коллеги, хотя и так были невзрачными, через бутылку выглядели ещё более мерзкими жирными уродцами. Слева кто-то истошно что-то доказывал из области смешной русской политики, справа уже начинался "ой мороз мороз", спереди лежало бескрайнее, как снега Сибири, поле оливье.
— Коля, ты знаешь, что все мы скоро сдохнем? — обратился он к соседу.
— А то ж! — ответил сосед, наливая.
— Я, хоть, на последок в Таиланд мотнусь, слонам хвосты крутить.
Коля налил коллеге до краёв и поднял пластиковый стаканчик:
— За что бы у нас всё было, и ничего нам за это не было!
— За персональную банановую пальму каждой обезьяне!
Друзья чокнулись и жизнь пошла дальше своим чередом.


28.12.2011. SPb.

Оставить комментарий

Популярные посты: