Статья в РГ полностью

bzdmn — 02.04.2010 Дмитрий Курляндский, Сергей Невский, Борис Филановский, Петр Поспелов

Чем выгодна обществу новая музыка
И как государству эту выгоду извлечь



Всякий раз, когда в России звучит новая музыка, она звучит вопреки существующей ситуации, благодаря исключительным усилиям музыкантов, организаторов, случайно найденной поддержке спонсоров, иногда Министерства культуры, чаще всего – зарубежных партнеров.

Исполнители с именем, любимые публикой, могут позволить себе играть современную музыку для полного зала в две тысячи человек (случай Юрия Башмета, Валерия Гергиева, Теодора Курентзиса). Есть исполнители и ансамбли, которые специализируются только на новой музыке, и они выступают в более узкой аудитории. В России всего три таких специализированных коллектива — Студия Новой Музыки, единственный в России работающий на регулярной основе, eNsemble Фонда Про Арте в Петербурге, развивающий русскую музыку на деньги Фонда Форда, и Московский Ансамбль Современной Музыки — самый гастролирующий из трех, как в Европе, так и в российских регионах, однако после 20 лет существования все еще остающийся проектным.

В любом случае музыка появляется в результате сотрудничества между композитором и исполнителем. Но именно это сотрудничество у нас затруднено по экономическим причинам. У наших исполнителей нет бюджетов, чтобы заказывать композиторам новые сочинения. А за нашими композиторами не стоят институции, способные поддержать их творческие идеи, стимулировать создание новой музыки и способствовать ее реализации.

Ситуация с русской музыкой на Западе выглядит заметно лучше. Десяток-другой наших композиторов постоянно исполняется на фестивалях, они получают заказы от разных институций, их музыка звучит по радио. Нередко наши композиторы выигрывают международные конкурсы и стипендии. Часть из них живет в Европе (в 1990-е годы из России уехали очень многие), часть в России. Их пример показывает, сколь многого могут добиться талантливые одиночки, если существует система поддержки отрасли в целом. На ведущих международных фестивалях современной русской музыке отводятся целые программы, но все это делается на европейские деньги. По сути, новую русскую музыку сейчас в большой мере содержат зарубежные фонды, финансирующие в том числе и заказы признанным мэтрам старшего поколения – разумеется, по заявкам зарубежных исполнителей.

В России системы функционирования современной музыки сегодня не существует – ни внутри страны, ни на уровне международных культурных связей. В то же время Запад выказывает мощный интерес к новой русской музыке. Можно сказать, интерес к ней дополнительно стимулирует интерес к России; однако этот интерес разбивается об отсутствие поддержки русских композиторов в самой России. Вместо этого часто слышатся разговоры, зачем она вообще нужна, эта ужасная современная музыка. Мол, в жизни и без нее ужасов хватает.

Современное искусство – в том числе и новая музыка – нужно затем же, зачем нужна здоровая демография. И надо сказать, что в последние годы даже среди академических российских музыкантов, ранее не замеченных в симпатиях к новой музыке, зреет понимание, что жизнь классического музыкального наследия без его связи с острой современностью рискует деградировать до рутинного воспроизводства, социальная база которого неуклонно сужается.

Нам кажется, что стереотип потребления прекрасного следует дополнить и укрепить стереотипом потребления нового. Новая музыка приведет нового слушателя в старый концертный зал, омолодит аудиторию. Новый слушатель дешевле и перспективнее, чем новый зал. Кроме того, мало построить новый зал – надо знать, кем и как его заполнять, поскольку современная музыка функционирует по несколько иным законам, чем классическая; Третьяковская галерея, Лувр или Русский музей работают иначе, чем музеи современного искусства. Речь не об узкоспециальном «гетто», как вы яхту назовете, так она и поплывет: этим словом можно обозвать любую активную социокультурную группу. Расслоение публики всегда было, есть и будет. Каждый композитор отчасти создает свою публику, но ведь точно так же создают ее дирижеры, оркестры, ансамбли и отдельные солисты. Это не хорошо и не плохо – это данность.

Надо создавать полноценные институции, занимающиеся современной музыкой. И надо, чтобы они не сливались с уже существующими филармоническими, не подчинялись им, а взаимодействовали с ними. Например, программа Contemporary artists in the Louvre ? результат взаимодействия классической музейной среды с современной. В области визуальных искусств Россия обладает подобным опытом; например, в Третьяковской галерее есть Отдел новейших течений, Эрмитаж успешно продвигает программу «20/21» со своими выставочными площадями.

На российской музыкальной сцене ничего подобного не происходит. А ведь очень неплохо было бы перенять опыт, скажем, Берлинской филармонии, собирающей полные залы на премьеры новейших сочинений, или Concertgebouw Amsterdam, планомерно наводящей репертуарные мосты от классиков к современникам: и там и там выходу современников в большие залы предшествует естественный отбор в камерных, который происходит именно вследствие работы независимых музыкальных институций.

Создать этот питательный слой и есть наша сегодняшняя задача. Новая музыка, как правило, не требует крупных бюджетов – это даже не миллионы долларов в год, а сотни тысяч. Зато она требует особого системного подхода. Наглядным примером здесь служит опыт стран, не имевших богатых классико-романтических музыкальных традиций, таких как Голландия, Финляндия, Норвегия или Аргентина. Общий подъем музыкальной культуры в них, превращение их в ведущие музыкальные страны произошли именно в связи с системной государственной поддержкой новой музыки в 1970-80-е годы. С другой стороны, страны великих традиций, например, Германия, Австрия или Франция, отнюдь не ограничиваются поддержанием этих традиций, а системно развивают новую музыку.

Одним из направлений подобного системного подхода в России (наряду с региональной сетью центров новой музыки) мы считаем создание Фонда новой музыки. Его цель – стимулировать ее производство через поощрение исполнителей. Они здесь центральное звено, ведь музыка живет, когда ее играют.

В разных странах подобные фонды работают по-разному. В США, к примеру, особенно развито частное меценатство, эндаументы. В Европе сильнее роль государства. В России, где роль государства особенно сильна, следует создать государственный фонд, в который, однако, могли бы привлекаться и частные пожертвования.

Фонд не должен отменить уже существующих направлений поддержки новой музыки, как то закупка произведений Минкультом (социальная поддержка композиторов) или мероприятий разных композиторских Союзов. Он не должен претендовать на монополию, поскольку призван стать лишь первым начинанием, активизировать процессы сближения между композиторами, исполнителями и аудиторией.

Схема работы фонда проста. Исполнители (солист, коллектив или даже театр) заявляют о своем желании заказать тому или иному композитору новое сочинение и подают заявку вместе с ним. Конкурируют не эстетики, а проекты. Экспертная комиссия, состоящая из композиторов, исполнителей и музыковедов, выдает заказы не по эстетическим соображениям, а исходя из профессиональных качеств композитора, актуальности проекта, его новизны для местной сцены, перспектив его реализации.

Существует жанровая сетка: от сольных сочинений через малые составы, камерные ансамбли и оркестры до симфонической музыки и опер. В каждом жанре своя ценовая вилка и определенное среднее количество возможных заявок. Имеется квота на молодых композиторов (до 40 лет), молодые коллективы и региональные заявки. Квотируются также международные заявки – например, иностранный коллектив подает совместно с российским автором, или наоборот, российский коллектив делает заказ иностранному. Нам кажется это очень важным моментом: ведь новую русскую музыку сейчас в большой мере содержат зарубежные фонды, финансирующие в том числе и заказы признанным мэтрам старшего поколения – разумеется, по заявкам зарубежных исполнителей.

Выше мы кратко изложили схему французского музыкального госзаказа. Мы предлагаем совместить этот подход с немецкой схемой, когда грант дается композитору (70%) и исполнителям (30%). Например, филармонический коллектив, вместо того чтобы бесплатно играть Моцарта, получит дополнительные деньги (а значит, и время) на то, чтобы сыграть новый опус своего современника. Так можно поощрить обе группы отечественных производителей и поддержать не только новую музыку, но и концертную жизнь вообще, и интерес публики – ведь, как мы уже говорили, новый контекст придает новые оттенки и классике.

Итак, выгоды очевидны:
– стимуляция разнопланового творчества;
– поддержка и мотивация исполнителей, развитие исполнительского искусства;
– разнообразие концертного жизни, привлечение в залы новой публики;
– создание активной и прозрачной конкурентной среды внутри страны;
– продвижение новой русской музыки в мировую музыкальную жизнь.

Нам кажется, что государству не пристало быть богатым родственником, от которого артисты ждут подачек. Оно может и должно работать на опережение, быть прямым заказчиком и двигателем нового искусства.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив