Сравнительная русско-немецкая этажность

dimagubin — 10.04.2019 Я почти не пишу сюда; простите. Причины просты: утром просыпаюсь, сажусь за немецкий; после обеда сажусь на велосипед и еду на на курсы немецкого. Затем километров 30 катаюсь по лесам и полям, вдоль рек и озер, - а в ночи сажусь за немецкие слова или смотрю немецкое ТВ. В общем - ничего интересного. Хотя - масса всего. Расцвел миндаль под окнами (впервые в жизни увидел), часть леса огородил местный ферайн природолюбов, и после Пасхи туда завезут лошадей Пржевальского. Цветут магнолии и форзитции, а вот крокусы давно отошли, их место заняла хохлатка. Что еще? Чуть было не сбил, катаясь на велике, коршуна (низко летел), не задавил зайца и мышь. Сплю с открытыми окнами, но в 5 утра приходится закрывать: птицы поют нестерпимо. В лесу полно лесных голубей, а на озера прилетели черные белоклювые уточки, по-немецки Reiherente. А лебеди, прилагающиеся к каждой местной луже, никуда и не улетали. И аисты кружат в небе абсолютными птеродактилями.



Я Чарушин, Бианки и Пришвин, и отстаньте вы от меня, - чего вам надо от счастливого человека?! Вот текст, опубликованный только что в "Деловом Петербурге". Он о городской среде, но из него, думаю, понятно, почему я фантомными болями не страдаю, - хотя со стороны может показаться, что наоборот.

НАШ ПЕТЕРБУРГ ОБЯЗАН БЫТЬ РАЗРУШЕН

Я сейчас обитаю в городе со страшным дефицитом жилья. Это областной центр Аугсбург, Бавария. На одну сдающуюся квартиру – по двадцать претендентов.

Одна из причин дефицита – запрет многоэтажного строительства. Все новые дома – в три-пять этажей. В общем, не выше крыши Зимнего дворца, когда бы здесь знали это питерское дореволюционное правило. Что любопытно, в городе ни комитета по архитектуре, ни главного архитектора. Однако все строительство утверждают на комиссии, в которую могут войти и социологи, и психологи. В 1970-х город наэкспериментировался с высотным строительством и обжегся. Местная пародия на Новый Арбат, три 20-этажных параллелепипеда на общем стилобате, вызывают тоску. Слава у места дурная. Велосипед советуют не оставлять.

Социологи и выяснили, что в домах выше 5 этажей у жильцов появляется чувство отчуждения: дом перестает быть своим. Отсюда – криминал, депрессия, разобщенность. Современный же урбанизм подразумевает общение. Поэтому поощряется все, что способствует коммуникации. Игровые площадки, скверы, пляжи, биргартены с общими скамьями… У моей знакомой квартира в средневековом доме: там после ремонта сделали огромные лобби на этажах, чтобы соседи могли устраивать совместные трапезы. Под моими окнами есть забавное местечко, пивной садик с гамаками между каштанов, - однако мясо можно принести свое и пожарить на общей жаровне. Жизнь – как на даче. Соседи с последнего этажа ужинают на балконе, соседка с первого этажа высаживает рассаду. Ах да: к многим квартирам на первом этаже прилагается и земля. У кого клочок, а у кого и сотня метров: хватает на сад-огород  и площадку для барбекью.

При таком жизнеустройстве чувствуешь город своим. Вот отцвели твои нарциссы, а вот время Пасхи: на деревьях висят яйца. И теперь каждый раз, когда я смотрю на русские новостройки, то прихожу в ужас. Это даже не советские микрорайоны, где во дворах были какие-то столы и какая-то жизнь. Но какая жизнь может быть вне дома в Мурино или на Парнасе?! То, что построено там, - даже не олицетворение девелоперской наживы, а какое-то бесконечное отчуждение ото всего. Запарковать машину, перегрызть глотку чужаку, если занял твое место – и бегом в дом за железную дверь.В таких квартирах можно только спать да заниматься любовью, поскольку любовникам не нужен никто, кроме них. Но это не Петербург. Это вообще не город. Это место препровождения жизни в ожидании ее конца.

И не надо только: «Не сравнивайте с Аугсбургом, Петербург пятимиллионный город»! Точно такие же многоэтажные зоны отчуждения растут по всей России: например, в городе Иваново, в котором я родился. Это троюродный братец Аугсбурга: тоже бывшая текстильная столица, и тоже 300 тысяч человек. Но в Иваново возводят многоэтажные гетто, - вместо того, чтобы, как в Аугсбурге, отдавать городскую землю на пустырях под садоводства. Да и в Петербурге можно было оставить малоэтажным хотя бы один район! Но нет. В зону отчуждения превращено даже нерестилище самых богатых горожан: Крестовский остров. Я помню, как там появился первый кондоминиум, «Зеленый остров»: таун-хаусы в три этажа. Был вечер, садилось солнце, я шел мимо, чьи-то детишки катались на велосипедах. Над ними отрылось окно, зажегся абажур, мать позвала ужинать – с тихим жужжанием поднялись ворота гаража, дети заехали внутрь. Я ахнул, столь буржуазной показалась мне эта картина. И долго островитянам завидовал. А сегодня там жизнь убита – вокруг этаж на этаже. Их обитатели могут надувать щеки, но жить так же комфортно, как живет в Аугсбурге и бедняк, не может из них ни один.
И я вот о чем думаю. Ну, предположим, случится чудо, и Россия страшно разбогатеет. Что делать тогда со всеми этими Мурино, Парнасами, Конными Лахтами, Уткиными заводями, улицей с инквизиторским именем Дыбенко?!

Я полагаю – сносить. Взрывать понастроенное, сравнивать с землей, на которой уже выращивать город-сад. А жильцам - за счет городского бюджета – оплачивать переселение в рай. Это дико дорого, но это лучше, чем иметь город, который не город. Нынешний новый Петербург – он как Карфаген: обязан быть разрушен. Привет главному архитектору.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив