Спи!

Коммуналка с "картонными" стенами, из-за которых слышен каждый скрип соседского деревянного шкапа с двумя дверцами, одна со вставленным зеркалом. Коричнево-розового дерева- розовое, постыдное пролезает сквозь благодную коричневу по краям, в углах, просвечивает в узких длинных трещинах, как бы процарапанных тонкой иглой для вышивания. Стыдное- потому что старость, бедность стыдна. Зеркало- серебро с другой стороны стекла, если это было действительно настоящее серебро, послезало в гранёных углах, проглядывало чернотой.
Она постелила себе на топчане с дермантином, мне на узкой железной кровати с сеткой с металлическими шариками у другой стены. Сетка провалилась подо мной, как только я коснулся матраса, провисла, чуть ли не до пола. Я лежал, не дыша, боясь пошевелиться. За стеной многодетная семья готовилась ко сну- стучали по полу голые детские пятки, подбегающие к родителям, уже лежащим в кровати, с нытьём, жалобами друг на друга. Отец вставал, разнимая драки, намертво, насмерть сцепившиеся хлипкие детские ручки. Наконец, всё стихло.
Она спала голая. Перед сном, не стесняясь меня, растирала ладонью розовый жидкий крем из стеклянной бутылочки по телу. Наклонялась, чтобы пройтись по щиколоткам, тонким, как у породистой кобылы. Я мог разглядеть припухлый небольшой холмик живота и две маленькие грудки, какие-то детские, неразвитые. Потом щёлкнула выключателем, и комната погрузилась в темноту.
Мы долго лежали, прислушиваясь к дыханию друг друга. Вдруг в зеркале метнулась какая-то тень, и я по-животному ощутил рядом с собой в темноте припухлый небольшой холмик живота и две мордочки детских грудок наклонившегося надо мной силуэта.
- Да, не волнуйся ты так! Спи!
|
</> |