Скажи Изюм

auvasilev — 09.12.2023

Среди стран, которые более всего возмущаются положением мирного гражданского населения сектора Газы, если не главной, то точно одним из лидеров является Россия. Естественно, она имеет на это полное моральное право как образец нравственности и гуманизма. С чем я никаким образом не собираюсь спорить. А также очень прошу не подозревать меня в желании что-то с чем-то сравнивать, проводить какие-то аналогии или, тем более, кого-то в чем-то обвинять или на кого-то клеветать. То есть, как любят говорить особо осторожные сценаристы. «любые совпадения здесь случайны».

Мы в Израиле живем почти на самом севере. Но недавно в силу личных обстоятельств пришлось несколько недель провести почти в самом центре, в одном из самых роскошных курортных городов страны – Нетании. И там мы довольно случайно через общих приятелей познакомились с одной женщиной, тоже, конечно, не настолько, как мы, но недавней репатрианткой.

Зовут Ирина, на родине она была юристом, лет ей под пятьдесят. Никакой более точной личной информации сообщать не стану. Во-первых, она меня не уполномочивала, интервью мне не давала и вообще меньше всего была склонна к какой-либо публичности. А во-вторых, я давно уже убедился, что любые в подобных случаях уточнения ничего не добавляют для правдоподобия и убедительности. Всё равно, кто не захочет поверить, останется убежден, что всё это я придумал для каких-то своих нехороших и корыстных целей. Потому пишу исключительно для тех, кого эта история заинтересует не как моя фантазия, а как просто реальная жизненная зарисовка.

Да, и последнее уточнение для особо интересующихся такими подробностями. По виду Ирина классическая хохлушка. Возможно, какие-то еврейские крови у неё и есть, но я особо не уточнял процент, здесь это не очень принято. Во всяком случае, Израиль принял её по какой-то отдельной программе как украинскую беженку в экстремальной ситуации.

Когда я узнал, что Ирина приехала из Изюма, то стал аккуратно задавать по этому поводу какие-то вопросы, правда, женщина сначала в основном отмалчивалась и переводила разговор на другие темы. Но постепенно начала что-то пояснять и вспоминать. В результате сложилась такая история, которую я сейчас попытаюсь очень коротко пересказать от её имени. Только сразу предупреждаю, что это были беседы «не под запись» и не всегда мне было удобно уточнять какие-то нюансы и подробности, к тому же я сам не очень хорошо знаю географию и реалии тех мест, так что заранее прошу прощения за какие-то возможные мелкие неточности и нестыковки.

Да, и для тех, кто вообще изначально не очень в курсе или подзабыл. Изюм – это небольшой городок тысяч на пятьдесят жителей под Харьковом в сотне с лишним километров от областного центра. В самом конце февраля двадцать второго, буквально через несколько дней после начала войны, Изюм оказался практически в осадном положении. В марте начались массированные обстрелы города. Он остался без всей инфраструктуры, почти без лекарств и продуктов, а люди попрятались в подвалах. К апрелю российская армия уже оккупировала весь город. И освобожден силами ВСУ Изюм был только к середине сентября. В каком виде украинцы его обнаружили и что там в нем и окрестностях нашли, я сейчас подробно рассказывать не буду. Желающие сами могут посмотреть в интернете, материалов предостаточно, и самостоятельно решить, что там правда, а что обычная лживая бандеровская пропаганда и бездоказательные измышления русофобов. Я же на этом предисловие заканчиваю и предоставляю слово самой Ирине.

«Нас начали бомбить двадцать четвертого февраля ровно в пять утра. И одновременно позвонил сын, который жил в Харькове, сказал, что их тоже бомбят. Я со сна сначала не очень что поняла, сказала только, чтобы бежал в ближайший подвал. И на следующий день он последней электричкой приехал к нам в Изюм, где была я с мамой и мужем. Еле вырвался из Харькова, там кроме бомбежки на окраинах уже начинались и уличные бои. Курсанты танкового училища, восемнадцатилетние мальчишки, подбили несколько российских танков.

На третий день в двенадцать ночи у нас сбросили авиабомбу на центр города. Это самая центральная площадь, там школа, где учился мой ребенок, и поликлиника. Это всё было разрушено, и почти весь город мгновенно остался без стекол. Мы с мужем от взрыва проснулись, спустились на какое-то время в подвал нашей пятиэтажки, а потом перебрались в одноэтажный к маме, у неё там глубокий погреб и мы решили, что так будет надежнее.

Шестого марта я поняла, что становится всё хуже и добром это не кончится, стала просить всех уехать, но было уже поздно. Обстрелы усиливались, со стороны Харькова подошли российские войска, выехать можно было только в направлении Славянска, но там тоже очень сильно бомбили. И пытавшиеся выбраться машины просто расстреливали. Я лично знаю много семей, которые погибли. Конкретно моя близка подруга с мужем и двумя детьми.

Город у нас очень красивый. Прекрасные леса, река Северский Донец, которая проходит по центру города. Сперва они разбомбили газовые подстанции, потом начались перебои со светом и водой, а шестого марта в полвосьмого вечера и началась ковровая бомбёжка центра города. Наши взорвали мосты, чтобы русские не могли перейти на южную часть города, которая ведет к Донбассу. Поэтому они начали просто планомерно уничтожать квартал за кварталом. Тупо дома целыми рядами. И когда ракета «Града» прилетело в наш, мы не успели выскочить в укрытие. Мама, муж и сын погибли сразу. Ещё с нами собака было, тоже член семьи. Я не помню момента взрыва. Вспышки, грохот, когда это прошло, я начала откапываться. Мы находились вместе, но я осталась жива, выбралась и пыталась реанимировать всех, однако они были уже мертвы. Самое страшное, что ни у кого очки не разбились ни у мамы, ни у меня, ни у сына, ни у мужа.

Я понимала, что у меня что-то не то с ногами, но ничего не чувствовала. Пыталась как-то разгрести обломки, каким образом эти балки переворачивала, вообще не понимаю, откуда силы брались. Когда окончательно дошло, что для родных больше ничего сделать не могу, а обстрел продолжается и взрывы всё ближе, я нашла какую-то одежду, курточку сына, шапочку, одеяла, какие нашла, собрала воду, которая была, и в полубессознательном уже состоянии интуитивно заползла в угол еще оставшихся двух стен. Вот только с ногами ничего сделать не могла. Просто сняла носки, которые оказались все в крови, и пыталась перевязать, но без особого успеха.

И так я пролежала в развалинах дома девять дней. Был ещё один прилет, но уже не прямо по мне, а рядом, в пристройку. Температура минусовая. Воды по несколько глотков в день. И немного еды из «тревожного чемоданчика» сына, Там в основном вроде каких-то козинаков. Бомбежки практически не прекращались. На какое-то время теряю сознание, прихожу в себя, а напротив моя семья лежит на пороге.

И вот через девять дней наступило какое-то затишье. Я с утра услышала чьи-то голоса. Это были соседи, пришли посмотреть, может, кто живой остался. Начала звать на помощь. Меня вытащили, перенесли к себе в подвал, накормили, помыли, бомбежки не прекращались, но им удалось найти фельдшера, тот посмотрел, сказал, что нужно срочно в больницу. Нашли какую-то машину и под обстрелом отвезли в подвал ещё восьмого марта разбомбленной больницы. Там я пролежала двадцать пять дней.

На мое счастье единственным оставшимся врачом оказался хирург-травматолог, который спас мне ноги без всяких рентгенов и каких-либо специальных аппаратов. Просто попался уникальный врач. Главное, что предотвратил гангрену, всё, что мог, почистил, и ещё мне повезло, что оказались остатки каких-то лекарств. Для тех, кого привозили после меня, их уже практически не было. Утро доктора начиналось с того, чтобы найти солярку для генератора и продукты, чтобы накормить больных. И всю ночь оперировал. Ещё была пара медсестер. А раненых с каждым днем всё больше, в основном осколочные ранения, потому, что бомбежки не прекращались.

Сначала появились кадровые российские войска. Они были довольно спокойные и как бы достаточно нейтральные что ли, особо ни на что постороннее вообще внимания не обращали и больше занимались своими делами. Но потом появились дэнээровские и кадыровцы. Много выпивших, под наркотой, ну, и тому подобное. Начались грабежи, угрозы, прочие безобразия.

Но тут каким-то чудом наши с мамой друзья, до того уверенные, что вся наша семья погибла, узнали, что я осталась жива. Там оставался через Донец единственный разбомбленный пешеходный мост, на него настелили какие-то доски и перенесли меня на другую сторону. Однако военные блокпосты всё равно никого из города не выпускали. Никаких гуманитарных коридоров, это всё сказки. Люди пытались организовать какие-то автобусы, я потом по дороге видела их расстрелянные остатки. И тут снова повезло.

Соседский сын, большой специалист по изготовлению самогона, сумел наладить контакты с солдатами и за десятилитровую бутыль первача договорился, чтобы закрыли глаза. На своих древних раздолбаных Жигулях под бомбежкой по горящему лесу вывез меня в село в километрах десяти от города. Там у меня была знакомая бабуля, лет восемьдесят, но бывший медик. Чем могла, начала помогать, правда, никаких средств уже совсем не было, даже бинты приходилось по много раз стирать. И мы стали понимать, что мои ноги надо спасать, бабушка начала искать связи и вышла на волонтеров из местных, которые там знали в округе все проселки и звериные тропы. Они в основном занимались снабжением окрестного населения хоть чем-то необходимым, но прониклись серьезностью ситуации и умудрились переволочь меня в Днепр. Это уже серьезный и не оккупированный город, почти миллионник и не так уж сильно затронутый войной. Там даже больница солидная, почти как в мирное время.

Вот меня такую темно-серую от пыли, грязи и всего прочего с ног до головы, включая лицо, ребята на руках вносят в зал, типа приемного покоя, там толпа народу, шум, гам, толчея и они пытаются подойти поближе к двери кабинета. Какой-то мужик в униформе становится у них на пути, мол, чего такие борзые. Один их мальчиков тихо так отвечает, она из Изюма. И тут наступает оглушающая тишина. И мужик недоверчиво переспрашивает, типа, да ладно свистеть, из Изюма же никто ещё не выбирался. А у меня с собой на счастье паспорт с пропиской. И я его протягиваю. Мужик машет толпе рукой, та расступается и меня вносят в кабинет».

Дальнейшее я очень коротко перескажу уже своими словами. Не потому, что считаю много менее интересным, там тоже отдельную приключенческую повесть можно написать, но просто, мне кажется, это относится к несколько иному сюжету.

Ирине удалось связаться по телефону со своей дальней родственницей, живущей в Канаде. И та через свои связи в тамошней украинской общине вышла на международную благотворительную организацию, занимающуюся помощью раненым гражданским в Харьковской области. Те в свою очередь связались с одним местным крупным бизнесменом, который за свои деньги купил десяток самых современных машин «Скорой помощи» и предоставлял их для подобных случаев. И на одной из таких машин Ирину вывезли аж в Прагу. А там другая организация, специализирующаяся по распределению беженцев, нуждающихся в срочной медицинской помощи, переправила её на самолете в Израиль. Где женщину начали лечить. И не без успеха.

Где точно и как похоронена её семья, она достоверно не знает до сих пор. Пыталась как-то передать просьбу, чтобы хотя бы в одной общей могиле, чтобы она потом могла приехать найти и разобраться, сделать всё, как следует. Но связь не очень хорошая, да и связываться особо не с кем, не очень понятно, кто из знакомых где сейчас оказался и у кого какие свои проблемы. И сил пока не очень много. Впрочем, Ирина очень надеется их набраться.

Она овладела начальным уровнем иврита и даже начала уже потихоньку подрабатывать. Правда, естественно, не по специальности, но пока её более чем устраивает. Однако мелкие осколки из ног время от времени продолжают выходить до сих пор.

И совсем последнее. Я в разговорах с Ириной старался быть предельно спокойным и не навязчивым, особо в психологию не лез и в лишних подробностях не копался. Но моя жена однажды спросила, о чем она в основном думала те девять дней, когда лежала рядом со своей погибшей семьей. Я даже слегка вздрогнул в предчувствии её реакции. Но женщина без малейшей запинки и очень четко ответила: «Я думала, что обязана выжить. И стать свидетелем, когда гадов будут судить».

Оставить комментарий

Популярные посты:

gellius

Особенности и преимущества силовых тренировок для женщин

afirsov

"Авиация и Космонавтика" №4/2025

grazdano4ka

«Покупать одежду ребенку – ваша обязанность! Верните деньги!» – скандалит

jjnatt

Виновник апрельских похолоданий найден!

olga_sol

Сюр или из жизни луны

legart

Один пост про песню в день! Добавьте мой журнал в

• Ранее
• Архив