Символизм

watermelon83 — 14.05.2024 - и Мировая война.


Очень клик-а-бельно



Итак, карта - в столице рубль, в провинции еще двадцать пять копеек сверху. (Возмутительно.)

Легенда начинается с России, которая и необъятная, и могучая, и уже обеспеченная блестящей будущностью. Россия выступает на помощь польской девице, в силу ряда обстоятельств оказавшейся помещенной под хвостом у осатаневшего германского буйвола. Расставленный между Бессарабией и Мурманском государь Николай Александрович с некоторой вальяжностью поражает неприятеля мечом, при ближайшем рассмотрении оказывающимся рапирой. Будущий "святой" знает толк в убиении животных - десятилетиями добрый государь с упорством маньяка стрелял ворон, собак, котов и другую живность, а однажды переехал свинью. Хавронья лежала на дороге в луже, а Николай Александрович сидел в автомобиле и ехал в ставку.

На другом конце карты царские союзники - просвещенные английские мореплаватели, на всем пару несущиеся к побережью, и прекрасная молодая женщина, оседлавшая красного петуха. Это - Франция. Легенда утверждает, что она колет буйвола мечом, но мы скорее видим указку или изломанный зонтик. Так или иначе, но зловредная тевтонская скотина без видимых повреждений продолжает скакать на Париж. В чертах его морды можно узнать физиономию кайзера Вильгельма.
Между петухом и буйволом - "разрушенная" Бельгия и недоуменная Голландия. У нее круглые щеки и много мельниц.

На юге помещены Испания, Италия и Сербия. Альфонс-автомобилист с любопытством следит за "Европейской войной", итальянец играет на мандолине и ведет себя соответствующе, а сербский юнак с бороденкой скачает на австрияка. Непонятно, впрочем, зачем, ведь в Двуединой монархии только кладбище и поверженная корона. Рядом с Сербией географией и художником помещена черногорская сука, изображенная в довольно жалостном виде. Она, однако, смело лает на "тевтонских страшилищ".
Читая это, можно вообразить, что рисунок и текст к нему сочинялись в разных местах.

Остаются пустяки - ждущий "подходящего момента" (вы понимаете) грек, побитый на Босфоре турок (победная весна, помните?) и предатель-болгар. Все понятно, нет ничего выходившего бы за рамки. Швеция, Норвегия - барышни, а датчанин - старый. Ну, а каким еще ему быть, если он Гамлета помнит? Вот разве что Исландия - нарисовать-то ее нарисовали, но текста не дали. А без легенды там ничего не понять - то ли два господина удирают от гигантского кишечника, то ли... впрочем, других вариантов у меня нет.

Что же, вот такая у нас сегодня карта.
Остается лишь добавить несколько слов о "безконечных рядах войск, предводительствуемых Государем", аккурат из 1915 года. И поможет нам в этом Михаил Константинович Лемке, как раз находившийся в царской ставке и отвечавший за патриотическое освещение боевых действий. С удовольствием привожу выдержки из его дневника.



С 1 мая по 1 сентября 1915 г. у нас сдалось в плен 2500 офицеров и 488 000 нижних чинов. 31 августа начальник генерального штаба генерал Михаил Алексеевич Беляев писал начальнику штаба:

«По имеющимся сведениям, в австрийском официальном сообщении от 19 текущего августа приведены цифры наших потерь пленными, достигающие якобы в последние дни в районе Владимира-Волынского 15 000 нижних чинов при 36 офицерах. В том же сообщении приводится, по-видимому, вымышленный подсчет взятых у нас в плен с начала мая текущего года 2100 офицеров и 650 000 нижних чинов и упоминается о захваченных в боях за тот же период 394 орудиях и 1275 пулеметах. Передавший означенные сведения министерству иностранных дел императорский российский посланник в Софии сообщает, что распространяемые в Болгарии преувеличенные данные о числе пленных производят весьма неблагоприятное впечатление, и находит желательным их опровергнуть. Кроме того, наш военный агент в Греции передает, что германский император сообщил по телеграфу своей сестре, греческой королеве, о том, что после овладения Новогеоргиевском германскими войсками взято в плен 90 000 пленных и 1500 орудий. Эти данные известны в придворных кругах и производят сильное впечатление. Вследствие этого полковник Гудим-Левкович полагает желательным принять возможные меры к ослаблению неблагоприятного впечатления, производимого означенными сведениями на общественное мнение Греции».

Начальник штаба ответил Беляеву 13 сентября:

«Значительность этих цифр, на мой взгляд, едва ли позволит успешно бороться с тем неблагоприятным впечатлением, которое производит в Болгарии распространение нашими врагами указанных вами данных о числе пленных, тем более что Болгария, видимо, уже определенно решила вступить на враждебный нам путь. Что же касается наших потерь пленными, взятыми в Новогеоргиевске, то, к сожалению, распространяемые немцами данные, вероятно, очень близки к действительности. Точных данных об этих потерях в моих руках не имеется, и я сужу о них, принимая в расчет общий состав гарнизона крепости и ее вооружение».

...

Из приказа по IV армии от 21 ноября 1914 года:

«Мной усматривается из полученных донесений слишком большое количество без вести пропавших нижних чинов, из числа которых большая часть, несомненно, попавших в плен. Приказываю произвести и впредь производить в полках строжайшие расследования об обстоятельствах, при которых могли иметь место подобные недопустимые случаи, и по данным расследований составлять списки всех нижних чинов, сдавшихся, не использовав всех средств к сопротивлению, до штыков включительно, для предания их по окончании войны суду по законам военного времени. Копии списков препровождать в штаб армии для надлежащего направления в случае, если по возвращении из плена эти нижние чины не попадут в свои части, а также сообщать на родину о позорном поведении не исполнивших свой долг перед царем и родиной».

Из приказа по II армии от 19 декабря 1914 года:

«Стойкость, мужество и геройская храбрость русского воина была всем известна с самых древних времен, и имя русского чтилось и уважалось даже нашими врагами. За полтораста лет до этой войны мы также дрались с немцами, но тогда о сдаче не было речи. Напротив, немецкий король говорил тогда; «Русского солдата мало убить, надо еще повалить». Такова была русская стойкость. К великому стыду, теперь замечается, что в эту войну русские сдаются в плен.

Неужто мы, сыновья и внуки героев, дошли до того, что, забыв присягу, забыв позор, который пленные приносят своему полку, армии, родной матери, святой Руси, измалодушествовались до страха перед врагом? Не может этого быть! И этого нет: главная масса армии — честные солдаты, и они свято несут свой долг перед родиной. Попадаются же только отдельные трусы, забывающие, что они носят честное русское имя и позорящие его. Не будет же им ни пощады, ни милости!

Предписываю начальствующим лицам разъяснить всем чинам армии смысл статьи 248 кн. XXII Св. воен. постан. Предписываю подтвердить им, что все сдавшиеся в плен, какого бы они ни были чина и звания, будут по окончании войны преданы суду, и с ними будет поступлено так, как велит закон. Требую сверх того, чтобы о всяком сдавшемся в плен было объявлено в приказе по части с изложением обстоятельств этого тяжкого преступления — это упростит впоследствии разбор их дела на суде. О сдавшихся в плен немедленно сообщать на родину, чтобы знали родные о позорном их поступке и чтобы выдача пособия семействам сдавшихся была бы немедленно прекращена. Приказываю также: всякому начальнику, усмотревшему сдачу наших войск, не ожидая никаких указаний, немедленно открывать по сдающимся огонь орудийный, пулеметный и ружейный».

Секретный приказ II армии от 4 июня 1915 года:

«Величайший позор, несмываемое пятно, гнуснейшее предательство, перед которым блекнут самые низкие, чудовищные преступления, — это измена отчизне. Солдат — защитник Престола и Родины. Солдат — мощь и гордость отчизны. Кто из нас, от первого генерала и до последнего рядового, смеет даже мыслить о бегстве перед врагом, уступая ему наши цветущие поля и города с родным, близким нам населением?

Какой честный воин может дойти до низкого, гнусного малодушия и добровольно сдаться в плен, имея еще силы сражаться? Ни одной минуты мы не можем, не должны забывать, что наше малодушие есть гибель для святой, для единственной по глубине и силе материнского чувства матушки России. В настоящей войне с вековым врагом славянства — с немцами — мы защищаем самое великое, что только когда-либо могли защищать, — честь и целость Великой России.

А тех позорных сынов России, наших недостойных братьев, кто, постыдно малодушествуя, положит перед подлым врагом оружие и сделает попытку слаться в плен или бежать, я с болью в сердце за этих неразумных безбожных изменников приказываю немедленно расстреливать, не давая осуществиться их гнусному замыслу. Пусть твердо помнят, что испугаешься вражеской пули, получишь свою, а когда раненный пулей своих не успеешь добежать до неприятеля или когда после войны по обмене пленных вновь попадешь к нам, то будешь расстрелян, потому что подлых трусов, низких тунеядцев, дошедших до предательства родины, во славу же родины надлежит уничтожать.

Объявить, что мира без обмена пленных не будет, как не будет его без окончательной победы над врагом, а потому пусть знают все, что безнаказанно изменить долгу присяги никому не удастся.

Предписываю вести строгий учет всем сдавшимся в плен и безотлагательно отдавать в приказе о предании их военно-полевому суду, дабы судить их немедленно по вступлении на родную землю, которую они предали и на которой поэтому они жить не должны.

Приказ сей прочесть во всех ротах, батареях, сотнях и отдельных командах с подробным разъяснением и приложить специальное старание, дабы смыслом его особенно прониклись ратники ополчения, поступившие в ряды армии».

Приказ по IV армии от 4 июня 1915 года:

«Одна из женщин-врачей, вернувшаяся из германского плена, привела в своих показаниях случай массовой сдачи в плен нижних чинов одного из полков, главным образом ратников, которые в разговоре с ней объяснили причину сдачи тем, что им «надоело сидеть в окопах и они измучились». Главнокомандующий, сообщая мне об этом позорном факте, приказал поставить о нем в известность всех войсковых начальников, с тем чтобы они использовали этот случай для своих приказов и соответствующих бесед с нижними чинами.

Пора нам, наконец, откровенно признаться, что рядом с примерами высокого мужества, высоко развитого чувства долга и самоотверженности замечаются примеры малодушия, отсутствия преданности долгу и любви к Родине, что и сказывается на числе без вести пропавших. Необходимо добиться во что бы то ни стало развития у нижних чинов сознания, что сдача до использования всех средств борьбы с противником представляет с их стороны измену, а наряду с этим необходимо также пресечь возможность сдачи в плен людей с недостаточно развитым чувством долга, укоренив у всех нижних чинов убеждение, что сдающиеся добровольно будут уничтожены огнем собственных пулеметов, ибо к трусам и изменникам другого отношения быть не может. Приведенный выше эпизод имел место не во вверенной мне армии, но и среди частей IV армии случаи преждевременной сдачи также, к сожалению, бывали.

Так, во время майских боев в окрестностях Опатова в одном из полков произошло следующее. Наступавший на неприятельскую укрепленную позицию батальон залег перед проволочными заграждениями в ожидании приближения соседей. Когда выяснилось, что соседи не подойдут, батальону приказано было отходить назад. Но так как отход приходилось совершать под огнем противника, то часть отошла, а часть предпочла вместо этого остаться лежать на местах и сдалась в плен неприятелю. Все это произошло на глазах нижних чинов 300-го пех. Заславского полка, находившихся под начальством штабс-капитанов Ильичевского и Кочкина, которые, будучи возмущены столь очевидным нарушением сдававшимися своего долга, приказали открыть по ним огонь. Штабс-капитанам Ильичевскому и Кочкину, проявившим вполне правильный взгляд на дело и необходимую для данного случая решительность, объявляю от лица службы благодарность. Такими же правильными взглядами, а равно твердостью и решительностью приказываю проникнуться и прочим войсковым начальникам и, отбросив в сторону всякие гуманные соображения, совершенно недопустимые при условиях настоящей войны, безмилосердно расстреливать забывших присягу.

...


21 января 1915 г. главнокомандующий С.-З. фронтом Рузский писал нач. штаба:

«К прискорбию, случаи добровольной сдачи в плен среди нижних чинов были и бывают, причем не только партиями, как сообщаете вы, но даже целыми ротами. На это явление уже давно обращено внимание, и предписано было объявить всем, что такие воинские чины по окончании войны будут преданы военному суду; кроме того, о сдавшихся добровольно в плен сообщается, если это оказывается возможным, на их родину. Указания Верх. главн. будут вновь подтверждены. Хотя после принятых мер число случаев добровольной сдачи в плен значительно уменьшилось, и были даже примеры, когда пытавшиеся сдаться расстреливались своими же в спину, но тем не менее случаи эти будут повторяться и в будущем, пока не устранится главная причина их — отсутствие офицерского надзора, являющегося следствием крайнего недостатка офицеров. Необходимо принять самые энергичные меры к возвращению вылечившихся офицеров, находящихся ныне во внутренних губерниях России. Об этом я просил уже несколько раз, но офицеров до настоящего времени возвращают очень туго. Войсковые части, случайно узнававшие о своих офицерах, которые, будучи здоровы, медлят с возвращением в строй, от себя принимают посильные меры, побуждая к возвращению путем угрозы представлять их в будущем к увольнению без пенсии и мундира».

Начальник штаба III армии писал 21 октября начальнику штаба Западного фронта, что при опросе в плену наших нижних чинов они очень охотно рассказывают немцам все, что знают, «о недостатке снарядов; о месте, где обучались, и т. д.». «У многих нет сознания позорности плена и по пути в места постоянного содержания редко у кого возникает желание бежать. Наиболее пассивным элементом являются ратники старших возрастов, которые открыто говорят: «Слава Богу, что попались в плен, теперь останемся живы». На предложение бежать из сотни находится один, и то после долгих уговоров и доказательств о том, что безразлично — умирать ли от голода или от неприятельской пули. Пользуясь отсутствием патриотизма и сознанием долга у наших солдат, германцы и австрийцы широко комплектуют пленными свои тыловые учреждения. Многие из бежавших из плена показали, что видели обозы от 200 до 300 повозок, где исключительно были наши пленные; для присмотра за ними назначалось по одному германцу на 10–15 человек... Все этапы, хлебопекарни, кухни — как полевые, так и местные — обслуживаются нашими пленными. Доходит до того, что немцы переодевают наших пленных, ездящих при полевых походных кухнях и обозах, в германскую форму, на что те безропотно соглашаются».

Истинные причины этого позорного и ужасного явления, по моему мнению, не совсем те, на которые указано в приведенных документах.

Все базируется на страшном общем народном недовольстве своей жизнью, на сознании, что все равно никакими жертвами во время войны не купить новой жизни, нового ее строя. В России человек потерял себя и сделался крайним индивидуалистом, не видя ничего от общества и ближних. Совершенно атрофировал он в себе сознание связи общего блага с огромным целым; он сознает, что в этом целом им никто не дорожит, что он стоит только в счету вагонов пушечного мяса... Ведь любовь к родине отходит в нашем внутреннем сознании все дальше и у многих миллионов совершенно атрофировалась, заменившись самым свинским эгоизмом. Если бы не это ужасное отмирание высокого чувства, у нас не было бы повального воровства, повального игнорирования общих интересов, повального устройства своих собственных личных благ, чего бы они ни стоили родине.

...

Сообщения требуют особого навыка и... ловкости, чтоб не сказать больше. Наставления Носкова я могу сформулировать в ряде таких положений:

а) начатая нами и не закончившаяся операция по возможности должна обходиться молчанием, чтобы не обнаружить нашего плана;

б) разгаданная нами операция врага не должна быть выяснена ему, чтобы обмануть противника своим неведением о замысле;

в) всякий наш успех должен быть сообщен вполне;

г) всякий наш неуспех в отражении удара — только в общих, неясных выражениях;

д) наши потери и неудавшиеся операции и маневры обходить полным молчанием;

е) когда мы бьем немцев — писать «германцев», а если австрийцев — «противника»;

ж) фамилий нашего командного состава и названий частей не упоминать;

з) взятых нами пленных подсчитывать почаще, на разные даты, чтобы создавать иллюзию более значительного успеха;

и) результаты действия неприятельских аэропланов обходить молчанием.

Из этого наставления, записанного мной дословно, видно, насколько наши сообщения соответствуют правде...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив