Школа как школа

tatiana_gubina — 04.09.2011        - Вот, пришли к вам в школу записываться, - сказала я.
 
       - Ну и хорошо, - ответила мне одна из женщин, находившихся в школьной приемной.
 
Она встала и пошла нам навстречу, предлагая присесть. Была она небольшого роста, открытая,  и как-то не по-школьному уютная. Здесь, в школе, было хорошо и спокойно, и я подумала, что мы с дочкой сделали неплохой выбор.
 
В помещении сидели еще две сотрудницы. Одна работала на компьютере, другая перебирала стопки документов. Обе при нашем появлении подняли головы, покивали и поздоровались. Одна сказала моей дочке что-то ласковое. Школа нравилась мне все больше и  больше.
 
Я кратко изложила суть дела. Упомянула, что звонила в начале лета, что  мы долго думали, прикидывали и перебирали варианты,  и в результате пришли сюда.
 
       - Это правильно, - одобрительно сказала моя собеседница,  - всегда нужно сначала подумать, а потом уже сделать.
 
Она спросила, как дочка учится. «Хорошо учусь!» - радостно ответил мой ребенок, а я протянула предусмотрительно захваченную зачетку за второй класс.
 
       - Да ты не просто хорошо учишься, ты очень хорошо учишься, - сказала сотрудница школы дочке, и та расцвела.  Потом повернулась ко мне: - У нас есть гимназический класс, есть простой класс. У вас хорошие оценки, вы можете выбирать, куда записать дочку.
 
Я  помнила наш телефонный разговор, и ее слова (почему-то мне казалось, что тогда, в начале лета, я разговаривала именно с ней) о том, что в начальной школе все зависит от учителя. Поэтому я ни минуты не сомневалась в том, куда я хочу записать своего ребенка.
 
       - Нам бы учителя хорошего, - сказал я, – а уж какой там класс, мне совсем не важно.
 
       - А, ну если хорошего учителя, то это вам к Вороновой,  - сказала она, тоже ни минуты не сомневаясь.
 
       - Третий Б, - не поднимая головы, проговорила сотрудница, сидевшая за компьютером, - Воронова третий Б возьмет.
 
Похоже, в этой школе точно знали, что такое «хороший учитель». Мне дали справку о зачислении в школу, и мы с дочкой отправились за документами.
 
До начала занятий оставалось всего два дня. Теперь, когда выбор был сделан и формальности улажены, на меня нахлынули тревожные мысли о том, что мой ребенок через два дня окажется в новом окружении, среди чужих людей. Я хорошо помнила, как трудно пришлось моей девочке два года назад, когда она оказалась «новенькой» в уже сложившемся коллективе.
 
Мы садились с дочкой рядышком, и я рассказывала ей о том, по каким «законам» живут так называемые «малые группы», небольшие человеческие сообщества, к которым, безусловно, относится школьный класс. Что в классе, как и в любой группе, есть лидеры и аутсайдеры, есть «звезды» и те, кто предпочитает быть в сторонке. Что любая сложившаяся, устоявшаяся группа поначалу с недоверием встречает «чужака». Те, кто чувствует себя  «старожилами», приглядываются и «принюхиваются» к новичку, прежде чем принять его в «свои». Я говорила ей, что это архаичные, древние механизмы, управляющие человеческими сообществами, эти механизмы когда-то помогали нашим предкам выжить и сохранить свое «лицо».
 
Дочка слушала с интересом, и иногда восклицала: «Мама, теперь я поняла! Поняла, почему в том классе мне сначала было так трудно!» Мы обсуждали с ней, как лучше вести себя, когда приходишь к незнакомым людям. «Ты их не знаешь, и они тебя не знают. Дай им время, пусть они тебя хорошенько рассмотрят, да просто привыкнут к тому, что ты есть. Не торопись, не лезь «в друзья», будь сдержанна и проявляй вежливый интерес к другим, если представится случай. Тебе ведь тоже нужно время, чтобы приглядеться к одноклассникам. А там все пойдет само собой - ты и не заметишь, как начнешь с кем-нибудь дружить».
 
Дочка слушала, задавала вопросы, приводила примеры, и я видела, что ее тревога утихает. Похоже, предстоящее знакомство с новым классом потихоньку превращалось для нее из неприятной неизбежности в интересное приключение. Еще я рассказывала ей, что реакция людей «на новичка», да и вообще на все новое  не исчерпывается осторожностью и выжиданием. «Люди любопытны, - говорила я дочке, - человек, с одной стороны, опасается и осторожничает, а, с другой стороны, стремиться узнать как можно больше, рассмотреть и расспросить. Помнишь, в «Сказке о царе Салтане» – «…чем вы, гости, торг ведете, и куда теперь плывете?» «Мимо острова Буяна…» - подхватывает ребенок, и тут же переключается «на дело»: «Мам, а мне-то можно их расспрашивать? Ты же знаешь, мне все всегда интересно…» «Только не набрасывайся на людей со своими расспросами… И вообще, ты помнишь, что во время урока нельзя разговаривать?» «Да помню, помню…»
 
Первого сентября мы явились на «общую линейку». Нашли свой класс и познакомились с учительницей. «Мы новенькие, - на всякий случай предупредила я, - мы побаиваемся». «Я тоже новенькая в этом классе, - сказала учительница и неожиданно широко улыбнулась, - я тоже, честно говоря, побаиваюсь». Мне стало легко и радостно. Мне стало еще радостнее, когда учительница обернулась и взяла за руку мою дочку. «Не бойся, - сказала она ей, - справимся».
 
Класс оказался на удивление маленьким, всего двенадцать человек, из них – три девочки. Придя за дочкой в конце учебного дня, я заглянула в класс. Урок уже закончился, кто-то из учеников собирал свои вещи, кто-то зависал у стола учительницы. Я увидела свою дочку, с упоением беседующую с другой девочкой, и поняла, что у моего ребенка все в порядке. В той части класса, где не было парт, с криками носились по кругу трое мальчишек, периодически пихая друг друга. «Как хорошо», - подумала я, вспоминая нашу бывшую школу, где мальчикам предписывалось вести себя «спокойно, как девочкам».
 
Мы поговорили с учительницей. Выяснилось, что, на самом деле, в этой школе она была отнюдь не новичком, и проработала здесь уже шестнадцать лет. Недавно она вышла из отпуска по уходу за ребенком, и предпочла взять начальный класс, чтобы у нее оставалось больше времени на своих детей. Класс был для нее новым, а школа – давним и привычным местом. Я еще больше оценила ее слова «я тоже новенькая» - ведь она удивительно тактично нашла способ «присоединиться», поддержать ребенка!

В самом классе оказалось много новичков, кто-то ушел, кто-то пришел, состав класса сильно поменялся. Поэтому у дочки не возникло тех проблем, к которым мы так тщательно готовились. Она сразу подружилась с девочкой, с которой сидела за одной партой, а через пару дней уже привычно рассказывала, о чем они беседовали с Русланом и какой хороший мальчик Данила.
 
       - А как зовут твою новую подружку? – спросила я дочку.
 
       - Мариша.
 
      - А полностью это как – Марина? – Никакой специальной цели в моих расспросах не было, только любопытство.
 
       - Мам, я не знаю. Спрошу завтра.
 
Оказалось, что подружку зовут Маризуль. В классе было много детей с необычными именами. Впрочем, «необычными» они были только для меня, привыкшей к  «однородной культурной среде» и преобладанию в классах, где учились мои дети, Вась, Маш и Анечек. Дочка же воспринимала разнообразие имен как нечто само собой разумеющееся, и мне это нравилось.  «Мама, представляешь, у нас так много учеников из других стран! - с восторгом говорила  дочка, - Гайрам мне рассказывал, что у него на родине все совсем по-другому!»
 
Да, наша школа оказалась тем самым местом, где учатся «дети разных народов». «Школа с русским этно-культурным компонентом» - это словосочетание меня поначалу удивляло. Ну, понятно, когда, например, «с немецким», «татарским»  или «азербайджанским» компонентом. Тут все ясно – культурное наследие, язык, обычаи,  история страны и народа. Актуально для семей, живущих в «иной» культурной среде и не желающих, чтобы чадо забывало корни и отрывалось от наследия предков.
 
А  вот «с русским-то»  – это о чем?  На русском языке мы и так говорим, мы живем в этой культурной среде, и зачем же специально вычленять какой-то особый «компонент»? Да и возможно ли? И что должно считаться «специфически русским»? Лапти, матрешки, кокошники – сувенирный набор «рашен-деревяшен»? Мне представился класс, где поутру девочки в длинных сарафанах, чинно помахивая платочками, водят хоровод, а мальчики в рубашечках, подпоясанных алыми кушаками, отвешивают поясные поклоны вплывающей в класс учительнице… «Он в мурмолке червленой, каменьем корзно шито…»  Впрочем, мурмолка – это не так уж плохо…Кто сейчас про нее помнит, про мурмолку-то?
 
На всякий случай я решила поговорить с учительницей. «Просто у нас тут есть школа русского языка, - объяснила она, - преподаем русский язык как иностранный». Все встало на свои места. Родители, которые по каким-то причинам переехали жить в другую страну, хотят, чтобы их дети спокойно и основательно выучили язык этой страны, адаптировались к иному укладу жизни, знали культуру. И не хотят, чтобы ребенок «огребал» «прелести культурной адаптации» там, где не только другие ученики, но и учителя будут считать его «чужаком».
 
Как ни странно, я размышляла обо всем этом скорее с точки зрения приезжих семей. С точки зрения человека, часто обращающегося мыслями к возможности собственной эмиграции. Порой я задумываюсь о том, что «страна  у нас богата, порядку только нет», и иногда «отсутствие порядка» начинает подходить к черте, за которой я не хотела бы оказаться… Подобные мысли тревожат и заставляют прикидывать «альтернативы».   Не раз я прокручивала в голове,  как бы  сама  адаптировалась в чужой культуре, в чужой «ткани жизни», которая издалека кажется столь удобной и  манящей… И обескураживает, а иногда и разочаровывает,  при «полном погружении»…
 
Не у каждого родителя, сменившего страну обитания, есть выбор. Иногда не остается ничего другого, чем бросить свое чадо в «национальный котел» школы за углом, с трепетом наблюдая, как оно там барахтается, пытаясь ассимилироваться на свой лад… Ни для кого не секрет, что отношения «новоприбывшего меньшинства» с «титульным большинством» порой складываются драматично…
Словом, «теоретически» я целиком и полностью принимала  и одобряла идею «межнациональной школы», в которой оказалась моя дочка. К тому же наша школа оказалась на свой лад «известна и гламурна», и по утрам в узком переулке, где родители, доставившие чадо в школу, временно парковали машины, приходилось разъезжаться с лимузинами с посольскими номерами. «Дети разных народов» всерьез учили русский язык. Что ж, это подтверждало «марку» школы…
 
Все же, первое время меня глодали сомнения. Меня тревожило, не окажется ли моя дочка в этой школе «белой вороной», представителем  малочисленного «местного населения»? «В каком-то смысле, - думалось мне, - мы оказываемся тем самым «русским этнокультурным компонентом»!» Не получится ли так, что требования этой школы «заточены» под тех, кто только-только осваивает русский язык, и пробует на нем говорить, коверкая слова и строя фразы на свой, иноземный лад?
 
       - Зайка, - спрашивала я ее осторожненько, - а как тебе с твоими новыми одноклассниками общаться – легко?
 
Дочка не понимала вопроса, и, помня наши беседы о «новеньких», с упоением рассказывала, как ей интересно с одноклассниками, и как много нового она узнает. «И учительница такая хорошая, такая… Мама, как же мне повезло со школой!»
 
       - А по-русски они хорошо говорят, твои новые друзья? – в лоб спрашивала я, решив, что лучше уж сразу выяснить, как обстоят дела на самом деле, чем терзаться бесплодными сомнениями…
 
       - Хорошооо…, - тянула дочка, до конца, видимо, не понимая, что же хочет от нее мама, - ну, нормально так, как все…
 
Потихоньку мои сомнения улеглись. Выяснилось, что собственно «школа русского языка» - это отдельные классы, для тех, кто совсем на языке не говорит, для кого русский язык – чужой и пока что непонятный. Такие дети учились по своей программе, а освоив язык, переходили в «обычную» школу. «Классы русского языка» были и для малышей, и для тех, кто старше. А вся остальная школа училась по обычной образовательной программе. С обычными, адекватными требованиями к уровню знаний.  Многие родители, живущие в окрестностях, выбрали эту школу для своих детей просто потому, что она располагалась рядом с домом.
 
То, что в школе царила «идеология уважительного принятия другой культуры», создавало интересные «педагогические эффекты». С приятным удивлением я обнаружила, что в этой школе не принято ругать детей за то, что они чего-то не знают, не понимают или не умеют. «Если ребенок чего-то не знает, его надо этому научить», - эта фраза прозвучала из уст директора на общей первосентябрьской линейке. Тогда я подумала, что это, наверное, красивые слова…  А потом я эту фразу услышала снова, и снова... От разных учителей, в разных ситуациях. И поняла, что учителя этой школы так и работают. Учат детей тому, чему их надо научить… Не «гнобят» ребенка за то, что он - «другой»…
 
Я понимала, что «атмосфера толерантности», не касаясь моего ребенка напрямую,  очень важна для ее общечеловеческого развития. Меня радовало, что она оказалась в этой многонациональной среде. Что для нее с детства будет естественно и привычно, что люди бывают разные, и выглядят по-разному, и за спиной у них может быть опыт, не похожий на ее …  
 
Старшие братья, прибегающие на перемене посмотреть, «достойно ли ведет себя сестра»...  Девочка, чьи родители считают, что образование для женщины не обязательно, и отправляют ее в школу раз или два раза в месяц... Дети-беженцы из «горячих точек»… Или смуглолицая дочка высокопоставленного посольского папы, которая привыкла, что «все слушают только ее»…
 
Было бы заблуждением считать, что в нашей школе нету «национального вопроса».
 
       - Неплохая школа, только «черных» очень много, - сказала мне русская мама яркого брюнета Равшана, и я не поняла, что она имеет в виду.
 
       - Почему они не говорят по-русски? – возмущается время от времени сотрудница школы, которая присматривает за порядком в вестибюле, с неодобрением глядя на смуглолицых старшеклассников, - Раз уж тут учатся, пусть и говорят, как надо!
 
У старшеклассников громкие, гортанные голоса,  с непривычки, действительно режущие слух. Я вспоминаю эпизод из своей жизни, когда мне пришлось работать в одной организации, где было много сотрудников из Египта. Поначалу, слыша их разговоры, я думала, что они ругаются – уж очень резко и громко они говорили. Потом я попривыкла, прислушалась и поняла, что они не ругаются – они просто так разговаривают… 
 
Звучание языка – вообще вещь интересная. Учась на курсах при Британском совете, я, помню, была поражена тем, что однажды сказал нам учитель. Русский говор звучит «плоско» для английского уха, а «плоская», неинтонированная речь воспринимается как «невежливая». Чужая речь, «чужие» черты лица, необычные, непохожие нравы и обычаи. Это может пугать,  может вызывать интерес. А может восприниматься как нечто само собой разумеющееся. Просто мир так устроен… Мир очень разный...
 
Мне нравится, что моя дочка ходит именно в эту школу. Мне нравится корпоративный дух, царящий здесь – дух принятия и  многообразия. Мне нравятся учителя этой школы – по-хорошему интеллигентные, профессиональные, открытые люди. «Почему здесь нет ни одной «тупой училки?» - спросила я как-то мужа. «Тупая училка не сможет работать с детьми, которые не вписываются в ее стереотипы, - ответил мне муж, - наверное,  такие просто здесь не приживаются». Наверное, он прав.
 
Мне нравится эта школа – наш маленький «плавильный котел» на краю асфальта…
 
 

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив