Серванты
ilfasidoroff — 26.11.2022В попытке немного отвлечься от нелегких злободневных тем, продолжаю свои давно заброшенные мемуары.
Кто-нибудь из рожденных в СССР еще помнит серванты? Которые где-то в 60-х пришли на смену этажеркам и слоникам на комодах, но стали менее актуальными с появлением “стенок” — писка моды конца семидесятых годов? В отличие от своих старших (и куда более долговечных) собратьев — буфетов, серванты могли хранить в себе не только продукты, тарелки, стаканы и ложки, но также посуду особую: хрусталь и сервизы “для гостей”, вазочки и фарфоровые фигурки, расставленные красиво, напоказ за стеклянными створками, а за непрозрачными могло в них храниться все, что угодно, в непроизвольном порядке (или вообще без него):
документы, фотоальбомы, пачки открыток, выкройки, подшивки журнала “Крестьянка” (взамен более дефицитной “Работницы”), отрезы на платья, баночка с вазелином, молоток, лоскутки, плоскогубцы, пластинки фирмы “Мелодия”, тупые ножницы, жестяная коробочка из-под монпансье, набитая разношерстными пуговицами; катушки ниток, целлофановые мешки с шерстью (кроличьей), полусвязанные варежки и носки, игральные карты, носовые платки, бабушкины головные и очки ее старые — несколько пар с разбитыми линзами или отломанными дужками; флакончик из-под духов “Сигнатюр” — пустой, но все еще пахнущий; коробка из-под зефира (реже — коробка с конфетами “Птичье молоко”), бутылка муската молдавского, припрятанная “для гостей”; “Богатыри” — папиросы высшего сорта, пачка с такой красочной этикеткой — ХЗ для кого припасены; цитрамон в таблетках, просроченные порошки аскорбинки, постиранные трико, колготки, банные полотенца и вафельные, бусы, капроновые подследники, кружевные воротнички, резинка от трусов, диаскоп — шар пластмассовый с цветным слайдом, сделанным первого сентября…
В конструкции двух идентичных сервантов из светлого дерева, неполированных, один из которых стоял в квартире моей тети Клавы, а второй в доме бабушки Ксеньи, имелся отсек, дверца которого откидывалась горизонтально, образуя как бы временный столик. Минибар был бы, пожалуй, наиболее правильным для него применением, да у какой из наших семей в те времена могли быть “минибары”... Тети-клавин Серега уроки учил за тем “столиком”, а в доме на Краснофлотской рядом с сервантом стоял стол, крепко сколоченный из грубых досок, покрашенный белой маслянной краской. Каждое лето служил он столом садовым и вместе с сиреневой лавочкой живописно смотрелся на фоне кустов красной смородины, меж раскидистых яблонь. С сентября по конец мая я уроки учила за тем же столом, накрытым клеенкой и большим куском оргстекла, “минибар” мне не требовался. Все мои карандаши, акварельные краски, альбомы для рисования, чернила, клей, цветная бумага для уроков труда, пластелин, учебники, тетради в клетку, в линеечку и для нот, детские книжки, номера журнала “Барвинок” (взамен “Мурзилки”) — хранились в фанерной тумбочке, на которой стоял телевизор “Рекорд-6”.
А вот что было общего между сервантами нашим и тети-Клавиным, как и сервантами многих прочих семей, — это то, что между стеклянными створками, раздвигающимися, как двери купе, непременно вставлялись: поздравительные открытки с Новым Годом, Восьмым Марта, Первым Мая, Седьмым Ноября; последние чьи-либо фото, сделанные в “Доме Быта”; письмо в конверте от дальней родственницы из Ташкента, путевка в дом отдыха или в пионерлагерь — в общем, все, что могло непременно привлечь внимание гостей. И уж конечно, сам бог велел выставлять в сервант за стекло всякого рода почетные грамоты.
Не помню, в какой из своих двух сервантов мама выставила похвальный лист, которым меня наградили за отличную учебу и примерное поведение по окончании начальной школы. То есть, второй сервант, из темного дерева, полированный, появился у Али, как только она поселилась в новой квартире на Йывана Кырля, а неполированный светлый, немодный сервант продолжал стоять в доме на Краснофлотской, где я сама жила вместе с бабушкой. Аля была бы не против заполучить от меня сразу два похвальных листа, но и один чудом казался каким-то. Впрочем, не только ей, но и мне: всю весну, в промежутках между занятиями в двух школах, то гоняла я на красном велике, то летала на “звездолете” — и убейте, не помню, присаживалась ли когда-то вообще за тот стол садово-учебный, чтобы выучить хоть один заданный урок. Получив от меня, обалдевшей, дневник с оценками за год, мать заранее схватилась за сердце: боялась увидеть там трояки. Помню, как менялись и выражение лица, и ее движения после, когда она наряжала меня на собрание выпускников начальной школы и родителей — определенно, тот вечер стал в ее жизни одним из наиболее радостных.
Не знаю сама, как такое произошло, что мне пятерки вывели по всем предметам. “И по русскому? — мама все еще не верила своим глазам. — И по физкультуре?” Эти два предмета в начальных классах давались мне хуже всего (с физкультурой, правда, мне и потом не везло, даже в ВУЗе). То ли в последней четверти я вылезла на каком-то везении (или на природных способностях, которых, нескромно, у меня не отнять, как и лень мою, которая, по словам мамы, “вперед меня родилась”). То ли Римма Нурхаметовна, которая любила меня больше всех прочих своих учеников и сожалела о том, что Аля намеревалась перевести меня в другую школу, решила преподнести напоследок подарок такой нам обеим, слегка завысив реальные показатели.
Через три месяца мне предстояло пойти в первый раз в четвертый класс в другой школе. Ближе к сентябрю я окончательно переехала в мамину большую квартиру на улице Йывана Кырля.
P.S. Чисто так, развлечения/отвлечения ради:
а что в ваших сервантах хранилось? (Флешмоб, если хотите.)
|
</> |