
«Сердце просит роз поблеклых, / Гиацинтов небывалых»


Возраст, причиняя немало неудобств, дарит и некоторые преимущества. Я совершенно не помнил, чтобы сажал на это место гиацинты, тем паче синие. Но они прекрасным образом взошли и цветут. Сюрприз!

Кандык – собачий зуб. Из одного кустика, посаженного лет семь назад, произошла уже хоть и небольшая, но куртина:

Крокусы почти все к нашему приезду уже отцвели: остались только скрытые в тени, какого-то архаического сорта, а может быть и вида, цветущие позже всех:

Если мне когда-нибудь придется организовывать тенистый сад, он весь будет построен на четырех растениях (но в сложной комбинации сортов) – хосты, купены, брунеры и морозники. Выносливость последних феноменальна, а декоративность их простирается от первых вешних дней до первого снега (они вечнозеленые):

«Хм, это что у нас, карликовые нарциссы? Ну-ну»:

Название сорта было забыто, как писал Толстой по другому поводу:

Некоторая хронологическая неожиданность: подснежники-галантусы в согласии со своей фамилией цветут первыми (мне случалось в нетерпении проливать сугроб теплой водой, чтоб обнаружить под ним – в феврале! – зацветающий экземпляр). А тут внезапно они совпали с гораздо более поздними растениями:

Пушкиния. После диких зарослей, виденных в прошлом году в Армении, смотрится особенно хрупко:

Морозник. Этот крупный роскошный куст выращен из полусгнившего обломка корневища, купленного в ныне покойном магазине «Бауклоц» больше десяти лет назад:

Этот тоже, но он так и не разросся до такой степени, чтобы не нуждаться в заботе:

За что я (в частности) люблю ботаническую классификацию, так это за некоторую загадочность. Вот этот вид морозника называется niger – черный. Ну а как иначе?

Забытый анемон или анемонелла. Тоже разросся впечатляющей куртиной:

А ведь это я еще огород не фотографировал!
|
</> |
